Проблемы морфологического анализа религий

Российская Академия Наук
Институт философии

Е.Г.Балагушкин

ПРОБЛЕМЫ МОРФОЛОГИЧЕСКОГО 

АНАЛИЗА РЕЛИГИЙ

Москва
2003

УДК 291
ББК 86.3
 Б 20
В авторской редакции

Рецензенты:
доктор филос. наук Ф.Г.Овсиенко
доктор филос. наук Т.Б.Любимова

Б 20 
Балагушкин Е.Г. Проблемы морфологического 
анализа религий. – М., 2003. — 218 с.

Автор использует морфологический, структурнофункциональный подход в изучении широкого круга проблем, начиная от первобытных форм религиозного сознания 
и кончая нетрадиционными религиями современности. 
Впервые религия рассматривается в качестве феномена 
духовно-практической деятельности, обладающего многоуровневым системным строением и определяемого в своем 
функционировании и развитии рядом синергетических 
параметров. На конкретном примере показана научная 
значимость морфологического исследования: автор обстоятельно анализирует учение и деятельность необуддийской 
организации АУМ Синрикё, эволюцию ее эсхатологических 
установок, завершившуюся трагическим финалом.

ISBN 5-201-02140-9 
© Балагушкин Е.Г., 2003
© ИФРАН, 2003

Введение

«Безумие для эллинов, соблазн для иудеев» — так весьма проницательно характеризовал отношение к христианству в ДревнеРимской империи апостол Павел. В этом знаменитом изречении 
весьма красноречиво зафиксировано то неоспоримое обстоятельство, что первоначальное христианство столь решительно ломало 
издавна сложившиеся религиозные традиции древнегреческого 
язычества, эллинского религиозно-философского пантеизма и 
иудаистского монотеизма, что по праву может считаться первой 
(после столь же радикально ориентированного раннего буддизма) 
крупной нетрадиционной религией в истории человечества. Однако 
по прошествии двух тысячелетий «хитрость» истории, о которой не 
без основания предупреждал Гегель в своих философских исследованиях противоречивого развития человеческой культуры, вновь 
напоминает нам о древнем афоризме, но теперь уже в его новом, 
прямо противоположном значении. Теперь сами христиане, прежде всего церковные иерархи, озабоченные сохранением чистоты 
догматического вероучения и строгого соблюдения многовековой 
традиции, крайне озабочены «соблазном и безумием», исходящими от современных нетрадиционных религий. Представители 
официального христианства — православного, протестантского, 
католического — с редким для них единодушием обличают новые 
религиозные движения, секты и культы в том, что они представляют 
собой «сатанинское искушение», «соблазны последнего времени», 
приуроченные к приходу в мир Антихриста и концу света.
Очевидно, что мы являемся свидетелями своеобразного повторения одного из драматических моментов во всемирной истории. 
«Соблазн и безумие» вновь угрожают традиционному религиозному 
сознанию, но на этот раз угроза исходит не от молодого и набирающего силы христианства. Теперь «состарившемуся» (а порой говорят 
более откровенно: «устаревшему») христианству угрожают новые 
молодые религии. На протяжении XX века все громче раздавались 
голоса о наступлении новой, постхристианской эры, и глашатаями 
этих радикальных религиозно-обновленческих настроений как раз 
и выступают чрезвычайно активные, все шире распространяющие 
свое влияние в мире нетрадиционные религии современности.

Может быть, все дело в извечной закономерности, о которой не 
без некоторого языческого и оккультно-эзотерического подтекста 
народная мудрость говорит так: «Как аукнется, так и откликнется». 
Может быть, безумие и соблазн стародавних противников молодого христианства ныне откликнулись опасениями официальных 
христианских церквей за свою собственную судьбу перед лицом 
народившихся новых религий? Может быть, действительно пришло 
время традиционным религиям — тысячелетнему христианству, 
древнему буддизму, «вечному» индуизму — откликнуться на вызов 
времени и уступить свое место «новому религиозному сознанию»? 
Именно этим мотивируют свои духовные «искания» современные 
новые религиозные движения.
Но если эти претензии религиозных новаторов правомерны 
и дело действительно идет к радикальному обновлению традиционного религиозного сознания, то не угрожает ли это самому 
существованию человеческого общества и культуры? Не породят 
ли новые религии глубокие цивилизационные сдвиги, а то и гибель 
всей современной цивилизации? Почвой для подобных опасений 
служат многочисленные заявления самих лидеров новых религиозных движений, которые прямо говорят о своей враждебности 
современному «изжившему себя» обществу и о своем стремлении 
в корне изменить современного, «деградировавшего в духовном и 
нравственном отношении» человека. Несомненно, эти религиозные радикалы способны всерьез запугать сторонников сохранения 
«традиционных устоев общества».
Ко всем этим опасениям можно было бы отнестись вполне 
серьезно, если совершенно забыть о могучем духовном и социальном протесте, который олицетворяла собой фигура евангельского 
Христа. Его религиозный и социальный радикализм вполне может 
служить исходной моделью для сопоставления с альтернативными 
установками современных нетрадиционных религий. Известно, 
что многие из этих движений прямо объявляют, что следуют образу 
мыслей и действий евангельского Иисуса, а само начало неохристианства второй половины XX века связано с так называемой 
«революцией Иисуса»1 .
Появление на исторической сцене христианской религиозной традиции означало крутой поворот в цивилизационном 
развитии народов мира, приобщившихся к этому мощному социокультурному процессу. Широкое распространение современных 

нетрадиционных религий знаменует утверждение религиозного 
плюрализма в качестве знаковой черты демократического и толерантного общежития человечества нового века. Открывающееся 
нашим глазам будущее связано не с обвальным отмиранием религиозного сознания, на что уповали просветители и к чему всеми 
силами стремились «строители коммунизма», а с длительной эволюцией религии, весьма многообразной, как мы теперь видим, по 
своим проявлениям.
Если обратиться к научно-познавательной проблематике 
этого знаменательного процесса, то приходится констатировать, 
что без изучения специфики нетрадиционных религий нам вряд 
ли бы удалось понять морфологию, структурно-функциональные 
особенности традиционных религий, их генетические изменения. 
Дело в том, что исторические религии представляют собой сложные 
комплексы множества культурно-исторических напластований, они 
синкретичны и полиморфны, обладают гетерогенным строением, 
соединяя в себе на системной основе разные типы религиозных 
установок и форм религиозного сознания.
Иное дело «молодые» нетрадиционные религии; рождаясь на 
наших глазах, они легче позволяют разглядеть динамику структурных изменений религии, ее морфологические преобразования. 
Хотя (как мы теперь знаем) нетрадиционные религии существовали 
всегда и были особенно многочисленны в периоды общественнополитических и культурных сдвигов, только в современную эпоху 
крутой религиозно-мистической «волны» удалось обнаружить закономерные морфологические изменения религии и проследить 
их проявления в ходе всемирной эволюции религий и увидеть в 
этом причину их великого многообразия. Короче говоря, нетрадиционные религии — это ключ к пониманию морфологии религий 
как таковой.
Современные быстро развивающиеся нетрадиционные религии — это богатая лаборатория, созданная самой историей, это массовый эксперимент, позволяющий проследить функционирование 
фундаментальных структур религии, что, в свою очередь, открывает 
плодотворную возможность для изучения динамики и морфогенеза 
мировых религиозных традиций.
Новый предмет исследования — морфологические особенности религий и системно-аналитическое их изучение вызвали к 
жизни новое религиоведческое направление, аналитическое по 

своей доминирующей направленности. Оно может плодотворно 
развиваться только на основе традиционного, описательного и 
сравнительного, религиоведения, но призвано решать содержательно более крупные задачи, обладающие большим историческим 
масштабом. Проблематика аналитического религиоведения охватывает функционирование религиозных явлений на всех уровнях, 
начиная от элементарных форм сакральной деятельности и кончая 
общекультурными, универсальными по своему значению морфологическими типами сакральной веры.
Новая предметная область религиоведческих исследований и 
новое, аналитическое, религиоведение возникли не случайно, а под 
воздействием двух очень важных культурно-исторических факторов. С одной стороны, благодаря системному анализу, убедительно 
продемонстрировавшему свое новаторство и результативность в 
общественно-гуманитарной области. С другой стороны, под воздействием необходимости исследования глубоких и широкомасштабных изменений в современном религиозном сознании, распространения практик духовного совершенствования, появления 
(в русле современного религиозного плюрализма) массы новых, 
весьма активных объединений, среди которых встречаются сильно 
политизированные движения и организации, преследующие открыто декларируемые геополитические цели.
Предлагаемая читателю книга является продолжением и дополнением ранее вышедшей монографии «Нетрадиционные религии в 
современной России» (часть 1 — 1999 г., часть II — 2002 г.). Вместе 
с тем в данной работе акцент смещен на рассмотрение общих закономерностей эволюционного морфологического развития религии 
и синергетических параметров этого исторического процесса. Продолжая монографическое изучение отдельных новых религиозных 
объединений, я на примере деятельности Секо Асахары и созданной 
им необуддийской организации АУМ Синрике (весьма влиятельной 
одно время в России) показываю, каким образом последовательная 
смена ориентаций и кардинальных идей приводит первоначально 
довольно безобидное богоискательство к трагическому финалу — 
религиозному экстремизму и терроризму.

ГЛАВА I
РЕЛИГИЯ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ ЯВЛЕНИЕ

Последнее десятилетие XX века послужило началом 
глубоких перемен в идеологических ориентациях и мировоззренческих представлениях россиян. Нам предстоит еще 
долго осмысливать эту глубокую переоценку идеалов и ценностей, официально господствовавших на протяжении семи 
десятилетий в нашей духовной культуре и определявших 
общественно-политическую жизнь страны. Существенно 
изменилось отношение к религии, занявшей теперь совсем 
иное место в мировоззрении многих наших сограждан и в 
повседневной общественной жизни. Так что мало осталось 
тех, кто сомневается в ее большом значении на всех ступенях 
общественного развития человечества.
Без преувеличения можно сказать, что сегодня религия 
у всех на устах, хотя это еще не означает, что она у всех в 
сердце. Почти общий интерес к ней вовсе не означает, что 
все «уверовали», согласились с абсолютным характером 
религиозных истин, тем более, что этих «истин» в условиях 
возросшей многоконфессиональности страны стало намного больше, чем прежде. Как бы там ни было, но фантом 
построенного в СССР общества массового атеизма ушел в 
прошлое вместе с другими утопическими «завоеваниями 
и преимуществами» страны Советов. Мы — свидетели интенсивного возрождения религиозно-церковных традиций, 
которые закономерно возвращаются в нашу повседневную 
жизнь и перестают восприниматься как необычное, удивительное, а то и настораживающее явление. Однако одновре

менно мы видим беспрецедентное распространение нетрадиционных религий. У одних оно вызывает страх и негодование, 
поскольку они расценивают его как вредоносное «нашествие», 
угрожающее устоям «традиционной» российской культуры и 
государственности (последние при этом расшифровываются 
как православие и монархизм). У других — радость по поводу обретения религиозной свободы, энтузиазм духовного 
обновления и реформирования общества с помощью новых, 
более эффективных религиозных сил.
Чем же объясняется этот всплеск интереса и признательности к религии, эта широкая демонстрация ранее неодобрявшейся приверженности к ее ценностям и традициям? 
Во-первых, восстановлением попранного в результате гонений 
на религию культурного наследия, заложенного в многовековых национальных традициях и бытовом укладе жизни. 
За последнее время только Русской православной церкви 
было возвращено более 5000 храмов, многократно возросла 
численность монастырей. Соборы Кремля стали доступными 
в соответствии с указом российского президента не только 
экскурсантам, но и для церковного богослужения.
На российских окраинах также во весь голос заговорили 
о необходимости возрождения национальной культуры и 
тесно связанной с ней религии. В своем докладе на Всебурятском съезде по консолидации и духовному возрождению 
нации этнограф и религиовед Т.М.Михайлов подчеркнул, 
что «мы впервые за годы Советской власти заговорили о 
буддизме и шаманизме в позитивном плане, в духе взаимопонимания и тесного сотрудничества. Нужна полная и реальная 
реабилитация религии и церкви. Мы должны решительно 
отказаться от стереотипного отношения к ним, считаться 
с тем, что они находятся в системе нашего общества, удовлетворяют нужды широких масс людей. Храмы, субурганы, 
обо, бариса, предметы культового назначения, религиозная 
литература и искусство, обрядовый комплекс, нравственные 
установки — все это творение рук и ума человека, историческое наследие народа, его язык, сознание. Отвергать все 

это, вычеркивать из жизни и истории не имеем права» [22, 
28]. Это типичное переосмысление прежнего пренебрежительного отношения к религии и оно прослеживается во всех 
регионах страны, причем на окраинах, в малых этносах часто 
даже в более активной форме, чем в центре.
Во-вторых, интерес к религии вырос благодаря осознанию ее исторической роли. Как справедливо пишут 
исследователи российской церкви, «семидесятилетние попытки объяснить государственную, общественную и культурную историю России без учета феномена православия 
или часто при негативном к нему отношении оказались явно 
неудовлетворительными» [6, 5]. Впрочем, неконструктивной 
представляется и обратная волна в общественном сознании, 
связывающая с церковью и отдельными ее деятелями все достижения русской общественной мысли и культуры.
Согласно вульгарным атеистическим и богоборческим 
воззрениям, упрощавшим и искажавшим социальноисторическую роль религии, последняя сводилась к действию 
в обществе абсолютно чуждой и враждебной ему силы. 
В религии видели только консервативное и реакционное, не 
придавая значения бунтарским настроениям, принимавшим 
религиозную форму, и даже подлинно революционным выступлениям под знаменем святой веры. А ведь в свое время 
Энгельс высоко оценил революционный дух первоначального христианства и религиозных движений эпохи Реформации 
и Крестьянской войны в Германии. Событиями подобного 
рода буквально пестрит вся мировая история, и в рамках 
любой религиозной традиции известно множество народных 
выступлений, в которых религиозному фактору принадлежало важное идеологическое и социально-политическое 
значение.
Религия способна быть консервативной и реакционной, 
может способствовать пассивному и трусливому поведению, 
но в других обстоятельствах — стать фактором фанатического упорства, бескомпромиссной стойкости перед лицом 
непреодолимых препятствий, непереносимых бед и страда

ний; она может быть источником и самопожертвования, 
впрочем, как и средством социальной несправедливости и 
личного эгоизма.
У религии самая тесная связь и взаимодействие с моральными представлениями и нравственным поведением людей, с искусством, духовной культурой в целом, наконец — с социальной 
системой во всех ее аспектах: от быта и семьи до политических 
и государственных структур, от хозяйственно-экономических 
отношений до национальных и территориальных.
Специфика религии не сводится к отчужденной форме 
сознания, как утверждают сторонники ее абсолютно негативной оценки. В большей мере религии свойственно опредмечивание в форме богословского дискурса норм и правил 
человеческого поведения, ценностей и идеалов, которыми 
определяется жизнь общества. Благодаря этому религиозная 
вера служит средством оценки и регулирования человеческой 
жизнедеятельности, воплощая свои духовные императивы в 
свойствах личности и чертах повседневного быта людей. Она 
выступает тем самым в роли «материальной силы» функционирования и развития общества.
Третьей причиной необычного роста интереса к религии 
в последние годы следует считать ее активное включение в 
общественно-политическую жизнь страны. Вместе с идеологией большевизма ныне похоронены стереотипы воинствующего атеизма, в соответствии с которыми Советская 
власть жестко ограничивала участие религиозных организаций 
в культурной и политической жизни общества. Однако это не 
повод, чтобы впадать сегодня в противоположную крайность, 
требуя доминирования религиозной идеологии в стране, добиваясь засилия церкви в области воспитания подрастающего 
поколения и в культурной жизни, устанавливая приоритет 
религиозных ориентаций в политике.
Все это надо учитывать, поскольку сейчас перед нами 
открылась беспрецедентная картина активного проникновения религии в сферу внутриполитической жизни страны. 
В начале 90-х годов возникла сильно политизированная «не