В поисках исчезающей предметности (очерки о синергетике языка)


Российская Академия Наук Институт философии






Л.П.Киященко





В ПОИСКАХ ИСЧЕЗАЮЩЕЙ ПРЕДМЕТНОСТИ (очерки о синергетике языка)

















Москва

2000

          Russion Academy of Science
Institute of Phylosophy






L.P.Kiyaschenko





SEEKING FOR THE DISSAPPEARING
THINGNESS
  (essays on the synergetics of lanuage)

















Moscow

2000

ББК 15.1
УДК 100.0
К-46
В авторской редакции

Рецензенты:
доктор филос. наук В.И.Лршинов кандидат филос. наук В.Н.Порус

К-46   Киященко Л.П. В поисках исчезающей пред        метности (очерки о синергетике языка). — М., 2000. - 199 с.

              Основное внимание в работе было уделено основным изменениям в современной философии науки. Представления об изменениях строились, исходя из ресурсов синергетизма языка и языка синергетики, которые связаны со становлением междисциплинарного предмета понимания и познания. Исходным было предположение, что язык в силу его синергетического характера не поддается жесткому определению, при этом активно структурирует среду своего существования и изменяется сам, отражает реальности и создает ее в различных формах предметных представлений.
              Традиционные для философии языка типы языковых значений: событие, смысл, истина, очевидность оценивались в контексте современных философских направлений: феноменологии, герменевтики. Решалась задача — показать механизм функционирования, обновления категориального строя мысли, использования и селекции его традиционной части и ее взаимоотношения с вновь обращенными философскими понятиями: событие, смысл, среда, пространство, синергетика, диалог, автор, текст, ответственность, но и бытие, онтология, субъект, объект, предмет, истинность, очевидность, правдоподобие.


ISBN 5-201-02038-0

©Л.П.Киященко, 2000
©ИФРАН, 2000

    Началось у меня это с детства: возникает какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет.
Платон. Т. 1. С. 100

Настройка на тему


     Вот этот исходный парадокс — предметность моей деятельности — это предметность меня для меня самого...
Владимир Библер

     Ведь, вообще говоря, семиотика — это не более чем один из случаев двойственного рассмотрения чего угодно. В этом смысле мы не знаем другого, более последовательного дуализма. Семиотический дуализм «знак-обозначаемое» — эта глава с зашифрованным названием, в котором зашифрован дуализм предметного человеческого мышления.
                     Мераб Мамардашвили, Александр Пятигорский

     Категория переживания действительного мира-бытия — как события — есть категория единственности, переживать предмет — значит иметь его как действительную единственность, но эта единственность предмета и мира предполагает соотнесение с моей единственностью. Все общее и смысловое обретает свою тяжесть и нудительность тоже только в соотнесении с действительной единственностью.
Михатл Бастин

     Это герменевтический подход. Он начинается с осознания того, что язык неизбежно отсылает за пределы себя самого. Указывая на границы языковой формы выражения. Язык не тождественен тому, что на нем сказано, на совпадает с тем, что обрело в нем слово. Раскрывающийся здесь герменевтический горизонт языка делает явными границы объективации мыслимого и сообщаемого. Языковая форма выражения не просто не точна и не просто нуждается в улучшении — она, как бы удачна ни была, никогда не поспевает за тем, что побуждается ею к жизни. Ибо глубоко внутри речи присутствует скрытый смысл, могущий проявиться лишь как глубинная основа смысла и тут же ускользающий, как только ему придается какая-нибудь форма выраженности.

Ганс Георг Гадамер

Предисловие¹



     Болевой точкой, вызывающей напряжение современной философии науки, является традиционная для философии, но обострившаяся для самой науки проблема бытия и становления. Она фокусирует весь комплекс забот постнеклассической науки, связанных с расширением границ представлений о предмете научного знания. Раздвинув демаркационные «бастионы» науки, отделявшей ее от «ненауки», за счет обнаружения внутренней сложности предмета, философия научного знания осознала свою включенность в более широкий контекст существования знания вообще. Внутренняя сложность предмета современной науки возникает на пересечении и при учете многообразия отношений между чувственным и сверхчувственным. Последнее теперь не просто не сверхъестественное, но и, наоборот, претендует быть «истиной» естественного.
     «Все представления, составляющие опыт, могут быть причислены к чувственности, за исключением одного, а именно представления о сложном, как таковом»². Предмет современной науки, как это все более получает признание, имеет интенциональную составляющую, поскольку сложность, как замечено Кантом, не может быть воспринята чувствами, и мы сами должны производить ее³. «Научный разум тем самым совершает и радикальный онтологический выбор — непосредственное восприятие мира, обыденный опыт жизнедеятельности в нем, оставаясь общегенетической основой и предпосылкой, перестает быть решающим атрибутом. Объективное становится компетенцией мыслящего рассмотрения»⁴. Эффект становления объективного в таком случае совпадает с приданием онтологической самостоятельности субъекту, что не


1

2
3
4


    Работа сделана при финансовой поддержке фонда РГНФ № 9903-00106.

    Кант И. Собр. соч. М., 1966. Т. 6. С. 198.

    Там же.

    Толстов А.Б. Философия науки перед онтологическим выбором // Онтологическая проблема и современное методологическое сознание. М., 1990. С. 7.

6

может не сказаться на характере предметного знания. Предметное знание приобретает характер посредника между субъектным существованием и человеческим существованием в формах бытия мира природы. «Благодаря этим посредникам становится возможной предметная интерпретация смысла и возникновение предикатов, то есть представлений, репрезентаций смысла в предметностях мира»⁵.
    Рассмотрение современной философией науки эффектов становления представлений о предмете раздвинуло «горизонт» его «видения». В его «перспективу» попали не только «истории» прошлого и настоящего, но и детерминации будущим. Следующий шаг оказался уже естественным продолжением инерции выбранного движения, что сделало возможным сегодня констатировать следующее. Философия науки в современном ее виде рождается на стыке философии и историко-научных исследований, приобретая статус особой гуманитарной дисциплины со своими, уже традиционными, проблемами. В частности, речь идет о проблемах способа бытия семиотических объектов и соотношении понимания и объяснения⁶.
    Другими словами, такой ход событий в современной философии науки поставил ее перед необходимостью выразить свое отношение к фундаментальной парадоксальности, заложенной в любой форме жизнедеятельности человека, человека и мира его представлений. В рамках философии науки этот парадокс представлен, в частности, в формах «критической рациональности», «понимающей рациональности». Эта же проблема воспроизводится, когда мы пытаемся представить изменения, которые происходят с предметом дисциплинарно организованного знания. В рамках развернувшихся дискуссий о его статусе мы вынуждены предположить его существование в пространстве одновременно «уже» и «еще» несуществования. Образуется «зазор», зона движения и порождения нового смысла и значения предмета. Синергетизм периода становления — «бесшовное» соединение неустойчивости и устойчивости в различных их формах (понимания и знания, полагания и вы

5
6

    Невважаи И.Д. Свобода и знание. Саратов, 1985. С. 153.

    Розов М.А. О судьбах эпистемологии и философии науки // Философия. Наука. Цивилизация. М., 1999. С. 38-61.

7

ражения, средства, метода и результата, некоторой возникшей реальности и тому подобных представлениях методологии и философии науки) — сказывается на характере предмета такого рода деятельности. Он приобретает неустойчивые черты и свойства «смыслообраза» (В.С.Степин), некоей предметности, сочетающие в себе особенности интенциональности и реп-резентативизма периода становления предмета.
    Заявленная тема книги «В поисках исчезающей предметности (очерки о синергетике языка)» может показаться несколько витиеватой и претенциозной, учитывая ассоциативную похожесть на название известной книги Марселя Пруста. Вместе с тем оно лишь дает отчет в простейшем экзистенцио-нальном переживании, которое неотлучно сопровождает любые действия познания или понимания. Предмет влечет к себе, захватывая внимание осмысляющего, лишь ускользая от попыток схватывания. В статусе познанного и понятого он утрачивает власть над сознанием человека. Причем и ускользание смысла, и его поиск происходит в одной и той же парадоксальной стихии языка, содержащей в себе условия возможности, как бытия, так и становления.
    Чтобы усмирить чрезмерно спекулятивный, не предметный характер рассуждений такого рода, в книге предполагается воспользоваться советом, данным Гадамером. «Единственный, добросовестный способ делать доступными для понимания философские мысли — это подчиниться тому знанию, которое уже заключено в языке, объединяющем всех нас»⁷.
    В книге основной акцент, «поворот» рассмотрения языка и его философии определен их взаимоотношениями с новым направлением исследования науки — синергетикой. Синергетика позволяет интерпретировать научное познание и его понимание как самоорганизующийся феномен междисциплинарных коммуникативных практик и посему ориентирующихся на эвристический потенциал языка как такового.
    При этом язык не является просто одним из предметов приложения синергетической методологии. Обращение к нему более фундаментально. «Словом «язык» обозначается проблема оснований науки и философии, а не просто эмпирический предмет

    Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 309.

8

науки наряду с другими (находящимися в мире) предметами, и это никогда не осознавалось столь четко, как в XX столетии»⁸. И в этом смысле «язык» сохраняет роль одной из тех тематических предпосылок, которые обеспечивают понимание происходящего с нами и мира, в котором мы живем⁹.
    Напомним достаточно обсужденные в литературе специфические черты синергетического подхода, которые служили нам ориентиром. Они также будут полезны для понимания последующего изложения.
    -      Если классические наука и философия исходят из онтологического предположения об изначальной упорядоченности бытия, синергетика обращается к идее становления для интерпретации происхождения различных форм порядка из хаоса¹⁰ . Тем самым она предлагает средства для осмысления происхождения, генезиса возникновения нового (новых парадигм и т.д.), которые являются традиционно трудными для классического рационализма и для освоения которых он (рационализм) всегда позволяет себе серьезные отступления от собственных канонов.
    -      Из основополагающей специфики синергетики следует ее вторая столь же фундаментальная черта. Как известно, классическая наука и философия традиционно представляют универсалии (идеи, понятия, представления, смыслы) как существующие объективно (в природе, языке, культуре и т.д.), независимо от опыта познания. Синергетика же их рассматривает не как предшествующие опыту познания «платоновские идеи», а как результат межсубъектной коммуникации. М. Шелл ер, Ю.Хабермас и Р.Рорти подобного рода универсалии называ

8
9

10

    Апелъ К-О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка // Вопр. философии. 1997. № 1. С. 76.

    Позволим себе напомнить понимание темы, данное Дж.Холтоном. Анализ творчества ученых (Кеплера, Бора, Эйнштейна и др.) показал, что на определенном этапе научного мышления возникает необходимость существования и использования не проверяемых, не фальсифицируемых понятий. Этот класс понятий, существующий не произвольно, а по соглашению, обозначен им с помощью термина «тема». См.: Дж.Холтон. Тематический анализ науки. М., 1981, с. 151.

    Пригожин И., Стенгере И. Порядок из хаоса. М., 1986.

9

ют контингентными¹¹. При этом следует особо подчеркнуть, что синергетика не является альтернативной классическому рационализму, но относится к нему по принципу дополнительности, находясь с ним в постоянном творческом диалоге в синергетическом движении самого языка¹².
    -     Следующей своеобразной чертой, столь же непосредственно вытекающей из уже отмеченного, является специфическое понимание роли языка в научном познании. Для классического рационализма язык играет роль нейтрального средства, выступающего в качестве «прозрачной среды» научных описаний, которая тем лучше, чем меньше вносит в эти описания субъективных «помех». Синергетика видит в языке активную среду порождения универсалий, учитывая периферию «помех». В этом смысле не вполне корректно утверждать, что субъект использует язык для обнаружения предсуществующих смыслов (универсалий), скорее язык — «самоговорящее бытие человеческого рода»¹³ — участвует в порождении смыслов в процессе философствования и научного познания.
    Тем самым жесткая «залоговая» оппозиция «актив-пассив» классики с участием человека и языка (субъект-объект) снимается. Переформулирование классической дилеммы ведет к взвешенному учету как обоюдного динамического влияния друг на друга участников диалога, так и самоопределяющегося становления каждого из них. Это обстоятельство предполагает наличие своеобразной «синергетической рефлексии», когда концептуальный аппарат, претендующий на описание самоорганизующихся процессов, сам является результатом самоорганизации. «Синергетическое движение в языке, претен

¹¹ Контингенция (от лат. contingere — случаться) есть отсутствие необходимости, субстанциональной устойчивости, бытие не через себя, а через иное. См., например: Шелер М. Положение человека в космосе // Шелер М. Избр. произведения. М., 1994. С. 188-189.

¹² Наука, сталкиваясь с парадоксальностью собственных основоположений, с неизбежностью выходит за рамки строгой рациональности в область нечеткого метафорического языка. Последний не отменяет языка рационализма, но вступает с ним в плодотворный диалог, обеспечивающий возможность к творческому самоизменению. См.: Порус В.Н. Парадоксальная рациональность (очерки о научной рациональности). М., 1999.

¹³ Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 46, ч. 1. С. 479.

10