Заказ
Покупка
Основная коллекция
Издательство:
НИЦ ИНФРА-М
Автор:
Чехов Антон Павлович
Год издания: 2013
Кол-во страниц: 8
Дополнительно
Вид издания:
Художественная литература
Артикул: 616349.01.99
Тематика:
ББК:
УДК:
ОКСО:
- ВО - Бакалавриат
- 45.03.01: Филология
- ВО - Магистратура
- 45.04.01: Филология
ГРНТИ:
Скопировать запись
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов.
Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в
ридер.
А.П. Чехов ЗАКАЗ Москва ИНФРА-М 2013
УДК 822 ББК 84 (2 Рос=Рус) Ч 56 Чехов А.П. Заказ. — М.: ИНФРА-М, 2013. — 8 с. – (Библиотека русской классики). ISBN 978-5-16-007120-6 © Оформление. ИНФРА-М, 2013 Подписано в печать 25.12.2012. Формат 60x88/16. Гарнитура Newton. Бумага офсетная. Усл. печ. л. 15,0. Уч.изд. л. 18,72. Тираж 5000 экз. Заказ № Цена свободная. «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 Тел.: (495) 3800540, 3800543. Факс: (495) 3639212 E-mail: books@infra-m.ru http://www.infra-m.ru
ЗАКАЗ Помня обещание, данное редактору одного из еженедельных изданий – написать святочный рассказ «пострашнее и поэффектнее», Павел Сергеич сел за свой письменный стол и в раздумье поднял глаза к потолку. В его голове бродило несколько подходящих тем. Потерев себе лоб и подумав, он остановился на одной из них, а именно на теме об убийстве, имевшем место лет десять тому назад в городе, где он родился и учился. Обмокнув перо, он вздохнул и начал писать. Рядом с кабинетом, в гостиной, сидели гости: две дамы и сту дент. Жена Павла Сергеича, Софья Васильевна, громко перелистывала ноты и брала беспорядочно аккорды. – Господа, кто же будет аккомпанировать? – говорила она пла чущим голосом. – Надя, идите хоть вы аккомпанируйте! – Ах, милая, я уж три месяца за рояль не садилась. – Боже, какие ломаки! Ну, так я не стану петь! Стыдитесь, ак компанемент самый легкий! После долгого спора дамы уселись за рояль: одна ударила по клавишам, другая запела романс «Не говори, что молодость сгубила». Павел Сергеич поморщился и положил перо. Послушав немного, он еще больше поморщился, вскочил и побежал к двери. – Софи, ты не так поешь! – закричал он. – Ты слишком высоко взяла, а вы, Надежда Петровна, спешите, точно вас по пальцам бьют. Нужно так: трам-трам… та… та… Павел Сергеич замахал руками и затопал ногой, показывая, как нужно петь и играть. Минут через пять он, подпевая жене, вернулся к себе в кабинет и продолжал писать: «Ушаков и Винкель были молоды, почти одних лет, и оба слу жили в одной и той же канцелярии. Ушаков был женоподобен, нежен, нервен и робок, Винкель же, в противоположность своему другу, пользовался репутацией человека грубого, животного, разнузданного и неутомимого в удовлетворении своих страстей. Это был такой редкий и исключительный эгоист, что я охотно верю тем людям, которые считали его психически ненормальным. Ушаков и Винкель были дружны. Что могло связать эти два противоположных характера, я решительно не понимаю. Общее у них было только одно – богатство. Ушаков был единственным сыном у богатой матери, Винкель же считался наследником своей теткигенеральши, любившей его, как родного сына. В человеческих отношениях деньги служат прекрасным связующим началом. Возможность сорить деньгами направо и налево, покупать самых красивых женщин, щеголять, летать на тройках, возбуждать всеоб
щую зависть, быть может, и была тем цементом, который связал двух глупых мальчиков. Дружба Ушакова и Винкеля продолжалась недолго. Они обра тились в непримиримых врагов, когда оба одновременно влюбились в модистку Касаткину, в ничтожную, но очень пикантную женщину, славившуюся своими роскошными волосами. Она охотно отдалась за деньги обоим приятелям. Пикантная женщина была достаточно развращена и практична, чтобы суметь возбудить в обоих мальчиках ревность, а ничто так не обогащает женщин, как ревность любовников. Робкий и застенчивый Ушаков скрепя сердце терпел соперника, животный же и развратный Винкель, как и следовало ожидать, дал полную волю своему чувству». – Павел Сергеич! – закричали в гостиной. – Подите сюда! Павел Сергеич вскочил и побежал к дамам. – Пой с Мишелем дуэт! – сказала жена. – Ты пой первого, а он споет второго. – Ладно! Давайте тон! Павел Сергеич взмахнул пером, на котором еще блестели чер нила, топнул ногой и, сделав страдальческое лицо, запел со студентом «Ночи безумные». – Браво! – захохотал он, кончив петь и хватая студента за та лию. – Какие мы с вами молодцы! Еще бы что-нибудь спеть, да чёрт его подери, писать нужно! – Да вы бросьте! Охота вам! – Ни-ни-ни… Обещал! И не искушайте! Сегодня же рассказ должен быть готов! Павел Сергеич замахал руками, побежал к себе и продолжал писать: «Однажды, часов в 10 вечера, когда Ушаков дежурил в канце лярии, Винкель пробрался в дежурную комнату, подкрался сзади к своему сопернику и небольшим топором ударил его по голове. Как он в момент убийства был животен и исступлен, видно из того, что врачи-эксперты нашли на голове Ушакова одиннадцать ран. Преступник не рассуждал ни во время, ни после убийства. Покончив с соперником, он, обрызганный кровью, не выпуская из рук топора, полез для чего-то на чердак, оттуда через слуховое окно пробрался на крышу, и канцелярские сторожа долго слышали, как кто-то шагал и карабкался по железной крыше. С казенного здания Винкель спустился по водосточной трубе на крышу соседнего дома, с этого дома перелез он на другой и таким образом блуждал по крышам до тех пор, пока его не задержали. Убитого Ушакова хоронил весь город с музыкой и венками. Общественное мнение было возбуждено против убийцы до такой
степени, что народ толпами ходил к тюрьме, чтобы поглядеть на стены, за которыми томился Винкель, и уже через два-три дня после похорон на могиле убитого стоял крест с мстительною надписью: „Погиб от руки убийцы“. Но ни на кого так не подействовала смерть Ушакова, как на его мать. Несчастная старуха, узнав о смерти своего единственного сына, едва не сошла с ума…» Павел Сергеич написал еще одну страничку, выкурил подряд две папиросы, повалялся на кушетке, потом опять сел за стол и продолжал: «Старуха Ушакова была введена в залу суда под руки и давала показания, сидя в кресле. Показания ее состояли в том, что она затряслась всем телом, обернулась к подсудимому и, грозя на него кулаками, закричала: – Это ты убил моего сына! Ты! – Я и не отказываюсь… – угрюмо проворчал Винкель. – Ты и не смеешь отказываться! – продолжала старуха, не слу шая председателя. – Ты убил! Тетка Винкеля, старая генеральша, отупевшая от горя, перед тем, как давать показания, минуты три бессмысленно глядела на своего племянника и потом спросила тоном, заставившим вздрогнуть весь суд: – Николай, что ты сделал? Больше она не могла говорить. Появление обеих старух произ вело на публику гнетущее впечатление. Рассказывают, что, встретясь в коридоре суда, они устроили друг другу сцену, возмутившую до слез даже судейских курьеров. Старуха Ушакова, ожесточенная горем, набросилась на генеральшу и осыпала ее ругательствами. Она говорила ты, упрекала, бранилась, грозила богом и проч. Тетка Винкеля сначала слушала ее молча, с покорным смирением, и только говорила: – Будьте милосердны! Он и я и так уж наказаны! Потом же не выдержала и на брань стала отвечать бранью. – Не будь у вас сына, – кричала она, – мой Коля не сидел бы те перь здесь! Ваш сын погубил его! – и т. д. Старух едва розняли… Вердиктом присяжных Винкель был приговорен в каторжные работы на десять лет». – У Никонова прекрасный бас! – услышал Павел Сергеич голос своей жены. – Прекрасный, густой, сочный бас… Я не понимаю, милая, отчего он не идет в оперу? Павел Сергеич сделал большие глаза и вскочил… – Ты говоришь, у Никонова хороший бас? – спросил он, выгля дывая в гостиную. – У Никонова хо-роший бас? – Да, у Никонова.
– Ну, матушка, значит, ты ничего не понимаешь… – развел ру ками Павел Сергеич. – Твой Никонов – корова! Ревет, хрипит, точно из него кишки тянут, а голос вибрирует и дрожит, как пробка в пустой бутылке! Не выношу! Слуху у твоего Никонова столько же, сколько у этого дивана! – Никонов певец! – возмущался он, возвращаясь через пять ми нут к столу и садясь писать. – Боже мой, что за вкусы! Этому Никонову в уличные певцы идти, а не в оперу! Продолжая возмущаться, он сердито умокнул перо и стал пи сать: «Генеральша Винкель поехала в Петербург хлопотать, чтобы ее племянника не вывозили к позорному столбу. Пока она ездила, Винкель ухитрился бежать из тюрьмы». – Какая чудная погода! – вздохнул в гостиной студент. «Его нашли, – продолжал Павел Сергеич, – на вокзале под то варным вагоном, откуда его вытащили с большим трудом. Человеку, очевидно, хотелось еще жить… Несчастный скалил зубы на конвойных и, когда его вели в тюрьму, горько плакал». – Теперь за городом хорошо! – сказала Софья Васильевна. – Павел, да брось там писать, ей-богу! Павел Сергеич нервно почесал затылок и продолжал: «Ходатайство тетки не увенчалось успехом… Винкель перед отъездом из родного города должен был неминуемо пережить позорный столб, но гордая тетка настояла на своем: накануне гражданской казни Винкель отравился. Его похоронили за кладбищем, в том месте, где хоронили самоубийц»… Павел Сергеич поглядел в окно на звездное небо, крякнул и пошел в гостиную. – Да, хорошо бы теперь катнуть за город! – сказал он, опускаясь в кресло. – Погода – антик! – Ну что ж? И поедем! – всполошилась жена. – Поедемте, гос пода! – Э, да кой чёрт! Мне рассказ оканчивать нужно! Едва полови ну написал… А хорошо бы оно позвать парочку троек… ямщиков сейчас к чёрту, сесть на козлы, и – ай, жги говори! Ах, чёрт меня подери, залетные! Только сначала нужно дома малость за галстух перепустить. – И отлично! Давайте поедем! – Ни-ни… ни за что! Не двинусь с места, пока не кончу расска за! И не просите! – Так вы идите, поскорей оканчивайте! Пока приедут тройки и принесут вино, вы успеете пять раз кончить…
Дамы обступили Павла Сергеича и затормошили его. Он мах нул рукой и согласился. Студент побежал за тройками и вином, дамы засуетились. Прибежав к себе, Павел Сергеич схватил перо, стукнул кулаком по рукописи и продолжал: «Каждый день старуха Ушакова ездила на могилу сына. Какая бы ни была погода, шел ли дождь, или бушевала злая вьюга, каждое утро часу в десятом ее лошади стояли у ворот кладбища, а она сама сидела у могилы, плакала и с жадностью, точно любуясь, глядела на надпись: „Погиб от руки убийцы“». Когда вернулся студент, Павел Сергеич выпил залпом стакан вина и писал: «Пять лет ездила она на кладбище, не пропуская ни одного дня. Кладбище стало ее вторым домом. На шестой год она заболела воспалением легкого и целый месяц не ездила к сыну». – Да будет вам! – торопили Павла Сергеича, – Бросьте! Нате, выпейте еще! – Сейчас, сейчас… Дошел до самого интересного места… По годите, голубчики, не мешайте… «Приехав после болезни на кладбище, – продолжал Павел Сер геич, – старуха к ужасу своему заметила, что она забыла, где находится могила ее сына. Болезнь отняла у нее память… Она бегала по кладбищу, по пояс вязла в снегу, умоляла сторожей… Сторожа могли указать ей место, где погребен ее сын, только приблизительно, так как на несчастье старухи во время ее долгого отсутствия крест был украден с могилы нищими, занимающимися продажей могильных крестов. – Где он? – металась старуха. – Где мой сын? У меня во второй раз отняли сына!» – Да ты кончишь когда-нибудь или нет? – крикнула Софья Ва сильевна. – Как это бессовестно заставлять пятерых ожидать одного! Брось! – Сейчас, сейчас, – бормотал Павел Сергеич, выпивая стакан вина и морща лоб. – Сейчас… Эх, ты мне помешала! Павел Сергеич сильно потер себе лоб, тупо обвел всех глазами, и, нервно стуча каблуком, написал: «Не найдя дорогой могилы, старуха, бледная, с открытой голо вой, еле ступая и закрывая в изнеможении глаза, направилась к воротам, чтобы ехать домой. Но прежде, чем сесть в экипаж, ей пришлось пережить еще одну передрягу. У кладбищенских ворот она встретила тетку Винкеля». – С такими господами только так и можно поступать! – сказала одна из гостей и схватила со стола рукопись. – Едем!
Павел Сергеич начал было протестовать, но потом махнул ру кой, изорвал рукопись, выругал для чего-то редактора и, посвистывая, поскакал в переднюю одевать дам.