Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Заказ

Покупка
Основная коллекция
Артикул: 616349.01.99
Чехов, А. П. Заказ [Электронный ресурс] / А. П. Чехов. - Москва : ИНФРА-М, 2013. - 8 с. - (Библиотека русской классики). - ISBN 978-5-16-007120-6. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/409868 (дата обращения: 28.03.2024). – Режим доступа: по подписке.
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
А.П. Чехов

ЗАКАЗ

Москва

ИНФРА-М

2013

УДК 822
ББК 84 (2 Рос=Рус)
Ч 56

Чехов А.П.
Заказ. — М.: ИНФРА-М, 2013. — 8 с. – (Библиотека русской 

классики).

ISBN 978-5-16-007120-6
© Оформление. ИНФРА-М, 2013

Подписано в печать 25.12.2012. Формат 60x88/16. 

Гарнитура Newton. Бумага офсетная.

Усл. печ. л. 15,0. Уч.изд. л. 18,72.

Тираж 5000 экз. Заказ №

Цена свободная.

«Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1

Тел.: (495) 3800540, 3800543. Факс: (495) 3639212

E-mail: books@infra-m.ru
http://www.infra-m.ru

ЗАКАЗ

Помня обещание, данное редактору одного из еженедельных 

изданий – написать святочный рассказ «пострашнее и поэффектнее», Павел Сергеич сел за свой письменный стол и в раздумье 
поднял глаза к потолку. В его голове бродило несколько подходящих тем. Потерев себе лоб и подумав, он остановился на одной из 
них, а именно на теме об убийстве, имевшем место лет десять тому 
назад в городе, где он родился и учился. Обмокнув перо, он вздохнул и начал писать.

Рядом с кабинетом, в гостиной, сидели гости: две дамы и сту
дент. Жена Павла Сергеича, Софья Васильевна, громко перелистывала ноты и брала беспорядочно аккорды.

– Господа, кто же будет аккомпанировать? – говорила она пла
чущим голосом. – Надя, идите хоть вы аккомпанируйте!

– Ах, милая, я уж три месяца за рояль не садилась.
– Боже, какие ломаки! Ну, так я не стану петь! Стыдитесь, ак
компанемент самый легкий!

После долгого спора дамы уселись за рояль: одна ударила по 

клавишам, другая запела романс «Не говори, что молодость сгубила». Павел Сергеич поморщился и положил перо. Послушав немного, он еще больше поморщился, вскочил и побежал к двери.

– Софи, ты не так поешь! – закричал он. – Ты слишком высоко 

взяла, а вы, Надежда Петровна, спешите, точно вас по пальцам 
бьют. Нужно так: трам-трам… та… та…

Павел Сергеич замахал руками и затопал ногой, показывая, как 

нужно петь и играть. Минут через пять он, подпевая жене, вернулся к себе в кабинет и продолжал писать:

«Ушаков и Винкель были молоды, почти одних лет, и оба слу
жили в одной и той же канцелярии. Ушаков был женоподобен, нежен, нервен и робок, Винкель же, в противоположность своему 
другу, пользовался репутацией человека грубого, животного, разнузданного и неутомимого в удовлетворении своих страстей. Это 
был такой редкий и исключительный эгоист, что я охотно верю 
тем людям, которые считали его психически ненормальным. Ушаков и Винкель были дружны. Что могло связать эти два противоположных характера, я решительно не понимаю. Общее у них было только одно – богатство. Ушаков был единственным сыном у 
богатой матери, Винкель же считался наследником своей теткигенеральши, любившей его, как родного сына. В человеческих отношениях деньги служат прекрасным связующим началом. Возможность сорить деньгами направо и налево, покупать самых красивых женщин, щеголять, летать на тройках, возбуждать всеоб
щую зависть, быть может, и была тем цементом, который связал 
двух глупых мальчиков.

Дружба Ушакова и Винкеля продолжалась недолго. Они обра
тились в непримиримых врагов, когда оба одновременно влюбились в модистку Касаткину, в ничтожную, но очень пикантную 
женщину, славившуюся своими роскошными волосами. Она охотно отдалась за деньги обоим приятелям. Пикантная женщина была 
достаточно развращена и практична, чтобы суметь возбудить в 
обоих мальчиках ревность, а ничто так не обогащает женщин, как 
ревность любовников. Робкий и застенчивый Ушаков скрепя сердце терпел соперника, животный же и развратный Винкель, как и 
следовало ожидать, дал полную волю своему чувству».

– Павел Сергеич! – закричали в гостиной. – Подите сюда!
Павел Сергеич вскочил и побежал к дамам.
– Пой с Мишелем дуэт! – сказала жена. – Ты пой первого, а он 

споет второго.

– Ладно! Давайте тон!
Павел Сергеич взмахнул пером, на котором еще блестели чер
нила, топнул ногой и, сделав страдальческое лицо, запел со студентом «Ночи безумные».

– Браво! – захохотал он, кончив петь и хватая студента за та
лию. – Какие мы с вами молодцы! Еще бы что-нибудь спеть, да 
чёрт его подери, писать нужно!

– Да вы бросьте! Охота вам!
– Ни-ни-ни… Обещал! И не искушайте! Сегодня же рассказ 

должен быть готов!

Павел Сергеич замахал руками, побежал к себе и продолжал 

писать:

«Однажды, часов в 10 вечера, когда Ушаков дежурил в канце
лярии, Винкель пробрался в дежурную комнату, подкрался сзади к 
своему сопернику и небольшим топором ударил его по голове. Как 
он в момент убийства был животен и исступлен, видно из того, что 
врачи-эксперты нашли на голове Ушакова одиннадцать ран. Преступник не рассуждал ни во время, ни после убийства. Покончив с 
соперником, он, обрызганный кровью, не выпуская из рук топора, 
полез для чего-то на чердак, оттуда через слуховое окно пробрался 
на крышу, и канцелярские сторожа долго слышали, как кто-то шагал и карабкался по железной крыше. С казенного здания Винкель 
спустился по водосточной трубе на крышу соседнего дома, с этого 
дома перелез он на другой и таким образом блуждал по крышам до 
тех пор, пока его не задержали.

Убитого Ушакова хоронил весь город с музыкой и венками. 

Общественное мнение было возбуждено против убийцы до такой 

степени, что народ толпами ходил к тюрьме, чтобы поглядеть на 
стены, за которыми томился Винкель, и уже через два-три дня после похорон на могиле убитого стоял крест с мстительною надписью: „Погиб от руки убийцы“. Но ни на кого так не подействовала 
смерть Ушакова, как на его мать. Несчастная старуха, узнав о 
смерти своего единственного сына, едва не сошла с ума…»

Павел Сергеич написал еще одну страничку, выкурил подряд 

две папиросы, повалялся на кушетке, потом опять сел за стол и 
продолжал:

«Старуха Ушакова была введена в залу суда под руки и давала 

показания, сидя в кресле. Показания ее состояли в том, что она затряслась всем телом, обернулась к подсудимому и, грозя на него
кулаками, закричала:

– Это ты убил моего сына! Ты!
– Я и не отказываюсь… – угрюмо проворчал Винкель.
– Ты и не смеешь отказываться! – продолжала старуха, не слу
шая председателя. – Ты убил!

Тетка Винкеля, старая генеральша, отупевшая от горя, перед 

тем, как давать показания, минуты три бессмысленно глядела на 
своего племянника и потом спросила тоном, заставившим вздрогнуть весь суд:

– Николай, что ты сделал?
Больше она не могла говорить. Появление обеих старух произ
вело на публику гнетущее впечатление. Рассказывают, что, встретясь в коридоре суда, они устроили друг другу сцену, возмутившую до слез даже судейских курьеров. Старуха Ушакова, ожесточенная горем, набросилась на генеральшу и осыпала ее ругательствами. Она говорила ты, упрекала, бранилась, грозила богом и 
проч. Тетка Винкеля сначала слушала ее молча, с покорным смирением, и только говорила:

– Будьте милосердны! Он и я и так уж наказаны!
Потом же не выдержала и на брань стала отвечать бранью.
– Не будь у вас сына, – кричала она, – мой Коля не сидел бы те
перь здесь! Ваш сын погубил его! – и т. д.

Старух едва розняли… Вердиктом присяжных Винкель был 

приговорен в каторжные работы на десять лет».

– У Никонова прекрасный бас! – услышал Павел Сергеич голос 

своей жены. – Прекрасный, густой, сочный бас… Я не понимаю, 
милая, отчего он не идет в оперу?

Павел Сергеич сделал большие глаза и вскочил…
– Ты говоришь, у Никонова хороший бас? – спросил он, выгля
дывая в гостиную. – У Никонова хо-роший бас?

– Да, у Никонова.

– Ну, матушка, значит, ты ничего не понимаешь… – развел ру
ками Павел Сергеич. – Твой Никонов – корова! Ревет, хрипит, точно из него кишки тянут, а голос вибрирует и дрожит, как пробка в 
пустой бутылке! Не выношу! Слуху у твоего Никонова столько же, 
сколько у этого дивана!

– Никонов певец! – возмущался он, возвращаясь через пять ми
нут к столу и садясь писать. – Боже мой, что за вкусы! Этому Никонову в уличные певцы идти, а не в оперу!

Продолжая возмущаться, он сердито умокнул перо и стал пи
сать:

«Генеральша Винкель поехала в Петербург хлопотать, чтобы ее 

племянника не вывозили к позорному столбу. Пока она ездила, 
Винкель ухитрился бежать из тюрьмы».

– Какая чудная погода! – вздохнул в гостиной студент.
«Его нашли, – продолжал Павел Сергеич, – на вокзале под то
варным вагоном, откуда его вытащили с большим трудом. Человеку, очевидно, хотелось еще жить… Несчастный скалил зубы на 
конвойных и, когда его вели в тюрьму, горько плакал».

– Теперь за городом хорошо! – сказала Софья Васильевна. –

Павел, да брось там писать, ей-богу!

Павел Сергеич нервно почесал затылок и продолжал:
«Ходатайство тетки не увенчалось успехом… Винкель перед 

отъездом из родного города должен был неминуемо пережить позорный столб, но гордая тетка настояла на своем: накануне гражданской казни Винкель отравился. Его похоронили за кладбищем, 
в том месте, где хоронили самоубийц»…

Павел Сергеич поглядел в окно на звездное небо, крякнул и 

пошел в гостиную.

– Да, хорошо бы теперь катнуть за город! – сказал он, опускаясь 

в кресло. – Погода – антик!

– Ну что ж? И поедем! – всполошилась жена. – Поедемте, гос
пода!

– Э, да кой чёрт! Мне рассказ оканчивать нужно! Едва полови
ну написал… А хорошо бы оно позвать парочку троек… ямщиков 
сейчас к чёрту, сесть на козлы, и – ай, жги говори! Ах, чёрт меня 
подери, залетные! Только сначала нужно дома малость за галстух 
перепустить.

– И отлично! Давайте поедем!
– Ни-ни… ни за что! Не двинусь с места, пока не кончу расска
за! И не просите!

– Так вы идите, поскорей оканчивайте! Пока приедут тройки и 

принесут вино, вы успеете пять раз кончить…

Дамы обступили Павла Сергеича и затормошили его. Он мах
нул рукой и согласился. Студент побежал за тройками и вином, 
дамы засуетились. Прибежав к себе, Павел Сергеич схватил перо, 
стукнул кулаком по рукописи и продолжал:

«Каждый день старуха Ушакова ездила на могилу сына. Какая 

бы ни была погода, шел ли дождь, или бушевала злая вьюга, каждое утро часу в десятом ее лошади стояли у ворот кладбища, а она 
сама сидела у могилы, плакала и с жадностью, точно любуясь, глядела на надпись: „Погиб от руки убийцы“».

Когда вернулся студент, Павел Сергеич выпил залпом стакан 

вина и писал:

«Пять лет ездила она на кладбище, не пропуская ни одного дня. 

Кладбище стало ее вторым домом. На шестой год она заболела 
воспалением легкого и целый месяц не ездила к сыну».

– Да будет вам! – торопили Павла Сергеича, – Бросьте! Нате, 

выпейте еще!

– Сейчас, сейчас… Дошел до самого интересного места… По
годите, голубчики, не мешайте…

«Приехав после болезни на кладбище, – продолжал Павел Сер
геич, – старуха к ужасу своему заметила, что она забыла, где находится могила ее сына. Болезнь отняла у нее память… Она бегала 
по кладбищу, по пояс вязла в снегу, умоляла сторожей… Сторожа 
могли указать ей место, где погребен ее сын, только приблизительно, так как на несчастье старухи во время ее долгого отсутствия крест был украден с могилы нищими, занимающимися продажей могильных крестов.

– Где он? – металась старуха. – Где мой сын? У меня во второй 

раз отняли сына!»

– Да ты кончишь когда-нибудь или нет? – крикнула Софья Ва
сильевна. – Как это бессовестно заставлять пятерых ожидать одного! Брось!

– Сейчас, сейчас, – бормотал Павел Сергеич, выпивая стакан 

вина и морща лоб. – Сейчас… Эх, ты мне помешала!

Павел Сергеич сильно потер себе лоб, тупо обвел всех глазами, 

и, нервно стуча каблуком, написал:

«Не найдя дорогой могилы, старуха, бледная, с открытой голо
вой, еле ступая и закрывая в изнеможении глаза, направилась к 
воротам, чтобы ехать домой. Но прежде, чем сесть в экипаж, ей 
пришлось пережить еще одну передрягу. У кладбищенских ворот 
она встретила тетку Винкеля».

– С такими господами только так и можно поступать! – сказала 

одна из гостей и схватила со стола рукопись. – Едем!

Павел Сергеич начал было протестовать, но потом махнул ру
кой, изорвал рукопись, выругал для чего-то редактора и, посвистывая, поскакал в переднюю одевать дам.