Духовные и культурно-психологические аспекты мотивации личности в отечественной традиции


                &7Д




www.mgpu.ru

ИНСТИТУТ

психологии,еоциопогии и спи ИЛ ЛЬН Ы* ОТМОЮТ НИИ

ДЕПАРТАМЕНТ ОБРАЗОВАНИЯ ГОРОДА МОСКВЫ
Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования города Москвы «Московский городской педагогический университет»

Институт психологии, социологии и социальных отношений







МОТИВАЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ Материалы международной научно-практической конференции (24-25 мая 2011 года)







Москва

2011

  УДК 316.628
  ББК 88.5
       М85




Печатается по решению оргкомитета международной научно-практической конференции «Мотивация в современном мире» (24-25 мая 2011 года)

ВСЕ ПРЕДСТАВЛЕННЫЕ В СБОРНИКЕ МАТЕРИАЛЫ ДАНЫ В АВТОРСКОЙ РЕДАКЦИИ











  М85 Мотивация в современном мире : Материалы международной научно-практической конференции (24-25 мая 2011 года) / ГОУ ВПО МГПУ. - МО, Щёлково : П. Ю. Мархотин, 2011. - 360 с.
         ISBN 978-5-904456-64-1

                                                  УДК 316.628 ББК 88.5

ISBN 978-5-904456-64-1

©ГОУ ВПО МГПУ, 2011

Духовные и культурно-психологические аспекты мотивации личности в отечественной традиции
Шафажинская Н.Е.
Московский государственный университет культуры и искусства, Россия, г. Москва

    Актуальность исследования данной проблематики обусловлена насущными для современного российского общества задачами сохранения и развития духовных традиций отечественной психологии, педагогики и культуры с целью повышения нравственного уровня народа, его духовной зрелости, религиозно-философской и культурнопсихологической компетентности. Реализация этой цели особенно важна в контексте обучения и воспитания молодого поколения России как духовного и интеллектуального потенциала нашей страны, ее творческого, созидательного фонда. В условиях реальной угрозы прогрессирующей нравственной деградации части общества и в целях улучшения морального климата в нем вопросом национального выживания становится приобщение детей и юношества к основам отечественной духовно-нравственной и культурно-исторической традиции.
    Именно духовно-аскетическая традиция и содержащаяся в ней побудительная творческая энергия в течение длительного времени являлась ценностной доминантой великой русской культуры. Знамена
319

тельно, что тема духовных исканий личности, богопознания и постижения истинного смысла бытия всегда была лейтмотивом отечественной литературы, философии, психологии, а стремление к идеалам высокой нравственности, христианской святости часто являлось отражением глубинных, неосознанных религиозных чувств индивида, что подтверждает исключительную духовно-психологическую значимость сакральных поисков человека как важнейшей онтологической и аксиологической проблемы.
     Смыслообразующие и жизненаправляющие духовнонравственные ценности, сформированные и сохраняемые в христианской аскетической культуре, составили принципиальные антропологические основания для развития русской культуры и человека, воспитанного в лоне этой культуры.
     Актуально вспомнить об этом в кризисной социальной ситуации, в которой часто преобладают потребительские интенции и резко меняется, по словам Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла, духовная парадигма современного человека.
     Мы полагаем, что ретроспективный анализ богатейшего духовного и художественно-эстетического наследия, созданного христианской традицией, позволяет понять мировоззренческую значимость его «золотого нравственного фонда», который может быть актуализирован как важный фактор оптимизации общественно-политических, межнациональных и межконфессиональных отношений в нашей стране.
     В отечественной культуре, в частности психологопедагогической, немало образцов нравственного служения и подлинной святости, показавших «к какой высоте богоподобия призван и способен человек» и как он может достигнуть совершенной духовной красоты. Эта красота, в соответствии с положениями христианской антропологии, «данная и заданная человеку в творении, раскрывается ... при правильной жизни, именуемой аскетикой»[7, с. 143]. Определяя понятие аскетики, русский религиозный философ свящ. Флоренский писал о том, что святые Отцы называли аскетику «искусством из искусств», «художеством из художеств»... Созерцательное ведение, даваемое аскетикою, есть filokalia — «любовь к красоте» [15, с.98 - 99].
     Современный христианский философ С.С. Хоружий считает, что «аскетика ... по своему содержанию есть методичная и высокоразвитая антропологическая практика, или, иными словами, опытная наука и человеке»[19, с. 158].
     При осмыслении механизмов влияния христианской аскетической традиции на светскую культуру и мотивационную сферу психологии

320

личности, процессы ее творческой деятельности уместно рассмотреть позиции некоторых видных отечественных философов, психологов и культурологов по данному вопросу. Так, о. Сергий Булгаков в целях повышения уровня духовности общества призывал к воцерковлению деятелей культуры, интеллигенции, поскольку через культуру, возвышенные психологические переживания, через науку, философию церковная духовность может проникать в окружающий мир и все социальные слои народа. Мыслитель не требовал воцерковления самой культуры, а считал необходимым тесное взаимодействие со светскими людьми за пределами Церкви ради усиления их побудительных мотивов жить в соответствии с евангельскими ценностями [ 3, с. 77 - 78].
     У П.А. Флоренского подход иной: вся культура из храма, нет ничего, что должно оставаться в жизни безрелигиозным, без связи с культом. В данном контексте важной задачей христианского мыслителя XX в. П.А. Флоренский считает воцерковление культуры и жестко связывает психологическое содержание и миропонимание личности со сферой религиозной. Необходимость решения этой задачи философ обосновывает негативными результатами обмирщения культуры и духовной жизни человека. Весьма категорично, безапелляционно высказывает мыслитель свою позицию, аргументация которой, отчасти, не лишена актуальности: «Вещи стали только утилитарными (полезными), понятия — только убедительными, но утилитарность уже не была знамением реальности, а убедительность — истинности. Все стало подобным Истине, перестав быть причастным Истине, перестав быть Истиной и во Истине. Короче, все стало светским. Так произошла западно-европейская гуманитарная цивилизация — гниение, распад, почти уже смерть человеческой культуры»[14, с. 105].
     Русский религиозный мыслитель о. Георгий Флоровский считал, что воцерковлять культуру невозможно и не нужно, поскольку в Церкви совершается духовная работа по спасению, а культура реализует творческие возможности человека, его психологический ресурс. Духовное творчество, по убеждению Флоровского, всегда обильно питалось глубинами духовной жизни. Не случайно аскетический подвиг в писаниях святоотеческого времени постоянно именовался «философией», «любомудрием»[15,с. 647].
     Данная точка зрения не противоречит тому, что, по словам Н.А. Бердяева, «человек совершенно свободен в откровении своего творчества. В этой страшной свободе — все богоподобное достоинство человека и жуткая его ответственность...»[2, с.120]. Важно в этой связи помнить, что задача психологии творчества в культуре — не высшее

321

преображение мира, а лишь его облагораживание, очеловечение. Если же культура понимается в основном только как свободная игра спонтанно действующих творческих мотивов, страстей и сил личности, против чего выступал о. Георгий Флоровский, то она может приводить к отрицательным, разрушительным последствиям к обезвоживанию мира. По убеждению мыслителя, творческий деятель, воспринявший Христианские ценности как духовно-нравственный императив своей жизнедеятельности, должен «относиться критически к любой существующей культурной ситуации и мерить ее мерой Христа»[15, с. 670].
    В позиции С.Л. Франка указан высший уровень мотивации человека, поскольку созидательной, творческой силой личность обладает как «порождение и своеобразное выражение самой творческой энергии Бога», при этом человек изначально, по своему духовному предопределению выступает как «соучастник Божьего творчества»[17, с.263].
    Особенно важно вспомнить и возрождать духовно-нравственные идеалы отечественной психологии, педагогики и культуры сегодня, решая серьезные аксиологические проблемы современного секулярного общества.
    Один из выдающихся современных мыслителей, богослов и врач митрополит Сурожский Антоний Блум (1914-2003) считает, что процесс обмирщения современной культуры прямо связан с ее отрывом от религии, а это, в свою очередь, в значительной степени является результатом того, что религия или, вернее, люди, которые исповедуют ту или иную религию, часто — христианскую веру, — психологически сузили свое видение вещей. А между тем, в сущности, наше отношение ко всему созданному и ко всему историческому, культурному, научному процессу должно быть то же самое, что Божие отношение, то есть вдумчивое, любовное отношение[1, с. 397]. Фактически любовь как высочайшая побудительная и созидательная сила перестала быть основополагающим и смыслообразующим мотивом человеческого бытия, тем более любовь жертвенная, поскольку способность к самопожертвованию — главный критерий христианской любви. Отпадение от веры в России митрополит Антоний определяет известным высказыванием классика русской литературы Н.С. Лескова (1831-1895) о том, что Русь была крещена, но никогда не была просвещена [5, с.59]. Именно поэтому культура, вся совокупность и содержание человеческой деятельности должны быть пронизаны духовным опытом, должны быть осмыслены через религиозное наследие.
    И в наше время пора переоценить и наше положение, и положение секуляризованной культуры, то есть обмирщенного общества. От

322

ветственность за недостаток духовного просвещения или его отсутствие богослов возлагает на христиан, которые не только веру в Бога, но и в человека должны принести в мир, выросший некогда из евангельской проповеди. Ведь Евангелие — это единственное, что утвердило абсолютную значительность, абсолютную ценность отдельной личности, чего не знали древний мир и древняя культура.
     В этой связи необходимо заново пересмотреть наше отношение к отпадшему миру. Во-первых, осознав нашу ответственность за это отпадение, а во-вторых, прозревая глазами веры и любви ту вечную евангельскую правду, то сияние образа Божия, которое остается в отдельных лицах и, значит, в самом этом обществе. Как полагает мыслитель, «именно с такой целью мы должны уметь читать произведения искусства, литературу, вчитываться в пути Божии в истории — ив личной истории человека, и в истории народа» [ 1, с. 401].
     Взгляды митрополита Антония отражают фактически совершенный христианский характер культурно-психологического и духовного отношения к жизни, человеческому сообществу, достижение которого возможно лишь благодаря колоссальным внутренним усилиям личности и осмыслению значимости надмирного бытия как цели спасительного подвига. Так, Т.П. Федотов прямо говорит о том, что именно святость является источником обновления Церкви и страны, а душа народа — это ее святые, с которых начинается преображение народной жизни. Лишь за духовным очищением народа, возрождением жизни в Церкви, по его мнению, может последовать возрождение социальное и политическое [13].
     Таким образом, подлинный аскетизм как мощная творческая сила воплощается в культуре, искусстве и благодаря деятелям культуры одухотворяет, облагораживает социальное пространство.
     В социокультурном аспекте обсуждаемой темы весьма важное значение имеет тезис С.С. Хоружего о том, что «сегодня сфера страстей человека чудовищно разрослась и усилилась; но древнее аскетическое искусство узнавания и одоления страстей, будучи надлежаще развито, могло бы обрести новую ценность в современных условиях»^ 9,с. 166] .Древний аскетический подход к человеку как подход живой и практический содержит возможности осмысления современного кризиса личности и способен внести свой вклад в преодоление этого кризиса. Однако это может произойти при условии, на котором акцентировал внимание Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II: «Надо полагать, что это во многом зависит от самой Церкви, от ее «миссионерской харизмы» и умения не только проповедовать

323

Истину, Добро и Красоту, но и утверждать этот священный триумвират в жизни и самой жизнью ее священнослужителей. Одним словом, возвращаясь к о. Павлу Флоренскому, Православие не доказуется, а показуется»[6, с. 501].
     Взгляды русских мыслителей на проблему побудительных сил творческой деятельности личности, взаимосвязи духовности и культуры объединяет общая идея о возможности и необходимости взаимодействия аскетической и светской культур, поскольку и та, и другая основаны, по словам И.А. Ильина, на «любви к совершенству», которая есть «живая реальность и притом величайшая движущая сила человеческого духа и человеческой истории»[4, с. 94].
     Эта неизбывная любовь к совершенству, как основополагающий нравственный мотив, уникальным образом проявилась в социокультурном феномене, который, на наш взгляд, правомерно назвать универсальным механизмом личностного смыслообразования подвижничества: благотворное влияние харизматической духовной личности приобретает для ее последователей особый ценностный смысл индивидуального бытия как служения Богу и ближним. Центральной фигурой здесь выступает личность аскета — подвижника, которая не предпринимает никаких направленных волевых действий для привлечения к себе сторонников и последователей. Но сила благодати, исходящая от духовного лидера и воплощенная в культурных актах его поведения, самостоятельно воздействует на социум и преобразует его. Важно в данном событии учесть и внутренний, духовный вектор, нравственную устремленность представителей социального окружения, выражающих собственную глубинную готовность к восприятию и принятию творческого воздействия носителя преобразующей сакральной энергии.
     Любовь к совершенству и любовь к ближнему является мотивацией и ценностным основанием духовного наставничества, оказавшего благотворное влияние на всю отечественную культуру, включая психолого-педагогическую. Это касается, прежде всего, христианского отношения к личности учащегося и воспитанника, особого характера пастырской заботы, культуры слова, поступка и поведения субъектов общения. Признавая всю сложность и неправомерность прямого сопоставления духовного наставничества с деятельностью педагога в современном образовательном учреждении, полагаем все же, что и нынешний специалист, опираясь на ценный опыт христианского наставничества и его уникальной коммуникативной практики, способен на личностном творческом уровне стать интегрирующим звеном в трансляции духовно-нравственных ценностей в социокультурную сферу,

324

осуществляя свою воспитательную и образовательную миссию. Как через старчество из поколения в поколение с древних времен передавался дух благочестивой жизни, так и через педагога, воспитателя, психолога могут передаваться личностно-экзистенциальные идеи аскетической культуры и этические принципы христианского поведения.
     Святейший Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страго-родский) в своем знаменитом труде «Православное учение о спасении» подчеркивает: «Иисус Христос принес нам прежде и главнее всего новую жизнь и научил ей апостолов, и дело церковного предания — не учение только передавать, но передавать из рода в род эту зачавшуюся со Христом жизнь; передавать именно то, что не передается никаким словом, никаким писанием, а лишь непосредственным общением личностей».[10, с.8].
     Именно в таком непосредственном общении реализуются неповторимые стили и формы психолого-педагогической культуры духовных наставников разных эпох.
     Высочайшая требовательность и строгость пастырей прежде всего по отношению к себе в сочетании с христианской любовью, неустанной молитвой за учеников и снисхождением к слабостям своих духовных воспитанников — одна из главных особенностей института наставничества, доминирующая на протяжении всего культурноисторического процесса формирования православной аскетической традиции в России. Заслуживает внимания тот факт, что при всем многообразии уровней образования, индивидуально-психологических особенностей характера, стилей поведения духовных отцов и специфики их взаимоотношений с воспитанниками, даже при возникновении разногласий и применении необходимой строгости, между ними сохранялись мир и целостность духовно-нравственного союза.
     Одним из наиболее ярких примеров данного феномена, несомненно, является Оптина Пустынь, где традиции старчества достигли наивысшего уровня, а Оптинское старчество стало училищем благочестия и веры для всех, искренне ищущих спасения души.
     Оптинские старцы, как истинные психологи, педагоги и философы, всей своей жизнью явили пример того, что дело духовнонравственного совершенствования есть дело не только теории, но, главным образом, практики, без которой, по слову преподобного Амвросия Оптинского, «не устроишь души своей. Можно хорошо знать заповеди Божии — о нищете духовной, о плаче, о кротости, о чистоте сердца и т.п., но от знания далеко еще до стяжания»[12, с.5]. Очевидно, что для обучения этому необходим учитель, который не по книгам

325

только, но и собственным опытом постиг всю эту мудрость. В свое время и этот учитель был учеником другого же учителя, и так — в глубину веков. Это последовательное научение в достижении нравственного совершенства — и есть духовное наставничество, позволяющее учителю всегда видеть состояние души своего ученика, дать ему необходимый совет или собственным поступком, словом показать достойный назидательный пример. Особенно отличались Оптинские старцы, по воспоминаниям митрополита Трифона (князя Туркестано-ва) той добродетелью, которая называется венцом всех других, — «любвеобильностью». Если бы они не имели ее, то все их наставления и даже пример подвижнической жизни не принесли бы никакой пользы, были бы «как медь звенящая и кимвал звучащий», по словам Апостола (1 Кор 13.1). Она заставила их выйти на великий подвиг служения ближнему и давала силы претерпевать все лишения... Так жить и действовать мог только подвижник, ... вдохновенный духом христианской любви.[11,с.23].
    Подобный характер мотивации и духовных ценностных ориентиров на фоне доминирующего прагматизма и преобладающей административно-карательной практики воспитательных воздействий, присутствующих во многих современных образовательных учреждениях, представляется «неконструктивным» и даже неприемлемым. Однако христианский постулат «милость выше закона», воплощенный в духовном опыте наставничества, должен, на наш взгляд, доминировать в качестве базисного и приоритетного принципа психолого-педагогической культуры, определяя ее нравственный вектор и содержание.
    Необходимо сказать, что образцов милосердного, любовного отношения духовного наставника к своим воспитанникам, духовным детям, подопечным в отечественной культуре немало, и стоит лишь сожалеть о том, что этот бесценный опыт великодушия практически не востребован большинством представителей социально-педагогической сферы в современном обществе.
    В контексте вышесказанного приведем пример удивительной душевной красоты и педагогической тонкости, которыми обладала преподобномученица Великая княгиня Елизавета Феодоровна Романова, создательница знаменитой Марфо-Мариинской обители милосердия в Москве, воспитавшая плеяду достойных учениц.
    Как пишет в своих воспоминаниях протопр. Михаил Польский, «Великая княгиня ЕлисаветаФеодоровна Романова была редким сочетанием возвышенного христианского настроения, нравственного благородства, просвещенного ума, нежного сердца и изящного вкуса. Она

326