Православие и реформация: реформационные движения в восточнославянских землях Речи Посполитой во второй половине 16 века

М. В. ДМИТРИЕВ 

ПРАВОСЛАВИЕ 
И 

РЕФОРМАЦИЯ: 

РЕФОРМАЦИОННЫЕ ДВИЖЕНИЯ 
В ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ ЗЕМЛЯХ 
РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ 
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в. 

ИЗДАТЕЛЬСТВО 
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 
1990 

Б Б К 63.3(2) 
Д53 

Р е ц е н з е н т ы : 
доктор исторических наук А. И. Клибанов, 
кандидат исторических наук И. В. Созин 

Печатается по постановлению 
Редакционно-издательского совета 
Московского университета 

Дмитриев IW. В. 

Д53 
Православие и реформация. Реформационные движения 

в восточнославянских землях Речи Посполитой во втодой половине XVI в.— М.: Изд-во МГУ, 1990.— 135 с. 
ISBN 5—211—01044—2. 
В монографии исследуется история религиозно-общественных движений, направленных против православной церкви в украинско-белорусских 
землях Речи Посполитой, выявлены их основные этапы, социальная база, 
связь с развитием классовой борьбы и общественной мысли, определено 
место в общеевропейской реформации. Показано, какое влияние на развитие 
социальных движений и общественной мысли Украины и Белоруссии оказали еретики-вольнодумцы, бежавшие из России в годы правления Ивана 
Грозного (Феодосии Косой и что сподвижники). 

Для специалистов-историков и читателей, интересующихся вопросами 
религиозно-реформационных общественных движений 

д 0503010000— 007 
077(02)—90 
30—90 
ББК 63.3(2) 

ISBN 5—211—01044—2 
© М. В. Дмитриев, 1990 

О Г Л А В Л Е Н И Е 

В в е д е н и е 
4 

Глава 
1 

Памятники 
реформационных 
движений 
в 
восточнославянских 
землях Речи Посполитой во второй половине XVI в. 

19 

Глава 
2 

Предпосылки 
и 
складывание 
реформационн ого 
движения 
в 
восточнославянских землях Речи Посполитой в 50-е годы XVI в. 

38 

Глава 
3 

Реформационные движения в 60-е годы XVI в. 

67 

Глава 
4 

' Реформационные движения в 70 — начале 90-х годов XVI в. 

98 

З а к л ю ч е н и е 
120 

С п и с о к 
с о к р а щ е н и й 

126 

И м е н н о й 
у к а з а т е л ь 

1 2 8 

В В Е Д Е Н И Е 

Реформация — одно из важнейших событий европейской истории. Поэтому понятен неослабевающий интерес к ней со стороны ' 
историков, социологов, философов и историков культуры, публицистов и литераторов — всех, кто неравнодушен к прошлому современного общества. Соответственно велик и накопленный к сегодняшнему дню запас знаний об этом явлении, многочисленны попытки его синтетического осмысления. И все-таки, несмотря на 
поистине необозримое море книг и статей о реформации, в ее истории остается немало белых пятен. К одной из таких непрочитанных 
пока 
страниц 
истории 
реформационного 
движения 
обращена 
настоящая работа. Ее предмет — направленные против православной церкви реформационные движения в восточнославянских 
землях Речи Посполитой. Интересующий нас период — вторая 
половина XVI в. 

История реформации — традиционная тема марксистской историографии. Уже в' 1850 г. в известной работе Ф. Энгельса 
«Крестьянская война в Германии» реформация охарактеризована 
как одно из ключевых событий европейской истории, в котором 
выразилась 
общеисторическая 
закономерность 
трансформации 
религиозных 
институтов 
под давлением 
новых 
общественных 
потребностей в период формирования 
раннекапиталистического 
уклада в недрах феодальной формации. Выдвинутая Ф. Энгельсом 
концепция реформации, предложенная им типология реформационных движений и методологические принципы послужили отправной точкой дальнейших марксистских исследований в данной области. Современное их состояние отмечено разносторонним, системно-комплексным подходом к истории реформации, заметным 
расширением круга изучаемых проблем. В «Тезисах о Мартине 
Лютере», подготовленных историками ГДР к юбилею реформатора, подчеркнуто, что история реформации остается одним из 
важнейших направлений марксистских исторических исследований, отмечено революционное значение реформации в истории 
Европы: «М. Лютер создал теологические основы для формирования такой реформационной идеологии, которая в тогдашних общественных условиях сыграла революционную роль. Реформация являлась не только реформой церкви, но и более или менее далеко 
идущим преобразованием общества»'. 

В самом общем плане реформация представляла собой широкое общественное движение, разнородное гго своей социальной 
основе, пестрое с точки зрения выдвинутых программ, неоднознач
4 

ное по социально-политическим и культурным итогам, направленное против господствующей христианской церкви. Главный исток 
движения, начатого выступлением Мартина Лютера против индульгенций, лежал вне религиозной сферы — в объективных требованиях эпохи так называемого первоначального накопления и 
постепенного перехода от феодализма к капитализму. Поэтому 
марксистские историки вслед за Энгельсом оценивают реформацию XVI в. как «буржуазную революцию № 1 с Крестьянской 
войной в качестве критического эпизода»2. Однако выступила эта 
революция «сообразно духу "времени... в религиозной форме»3. 
Специфика реформации как религиозного движения, направленного против феодализма, в первую очередь против «церковного 
феодализма» 4, как движения, выражавшего социальный протест 
в превратной форме, требует особого внимания к культурно-исторической стороне этого явления, без анализа которой невозможно 
составить адекватное представление о реформации в целом. 

Реформация как религиозное и культурно-историческое явление была определенным исторически детерминированным типом 
трансформации, точнее, модернизации религиозных институтов — 
верований, вероучения, культовой и внекультовой 
религиозной 
деятельности, организационных структур и религиозных отношений. К. Маркс оценивал реформацию как духовную революцию, 
которая «началась в мозгу монаха»5 
и привела к формированию 
нового склада религиозности, игравшего в условиях XVI в. революционную роль. Культурно-исторический эффект 
реформации 
образно, ярко и исключительно глубоко охарактеризован Марксом в его известном высказывании о Лютере: «Лютер 
победил 
рабство по набожности 
только тем, что поставил на его место 
рабство по убеждению. 
Он разбил веру в авторитет, восстановив 
авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян 
в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав 
религиозность внутренним миром человека»6. В этом сжатом высказывании заключена целая программа исследования реформации как религиозно-культурного феномена. 

В Западной Европе реформационное движение приобрело необратимый характер — вызов, брошенный М. Лютером папскому 
Риму и всей системе средневекового католицизма, завершился 
созданием новой церкви, нового культа, новой религиозной идеологии, отстоявшими в результате долгой борьбы право на независимое существование и собственную историю. Произошло это, как 
известно, не во всех странах, однако протестанты всей Западной 
Европы — от 
Польши 
до Англии 
и Испании — объединились 
в своих религиозных общинах. В отличие от них восточнославянские 
реформаторы, 
подобно западноевропейским 
еретикам 
XIII — XV вв., не смогли добиться автономии, и их идейная 
борьба с православием не увенчалась победой и созданием своей 
церкви. Реформация здесь не была доведена до своего логического 
конца, и ее история — это история реформационных направлений 
общественной мысли и реформационной проповеди, попытка созда
5 

ния новой идеологии, не приведшая к формированию новых устойчивых церковных и культовых институтов. 

Реформация была движением по преимуществу городским. Урбанизация европейского общества, превращение городов ц центры 
производства, обмена и управления, формирование в городе новой 
культуры с ее специфически городскими запросами, своеобразный 
социально-психологический климат, особый статус горожанина, 
концентрация внутри городских стен культурной жизни — все это 
делало город главным очагом и опорой реформационного движения. Успехи и поражения, устойчивость и неустойчивость реформационных движений зависели прежде всего от степени развития, могущества 
и внутренней консолидации городов. «Все 
реформационные движения и связанная с ними борьба, происходившая с XIII по XVII столетия под религиозной вывеской, были 
по своему теоретическому содержанию лишь многократными попытками 
бюргерства, 
городских 
плебеев 
и 
поднимавшегося 
вместе с ними на восстания крестьянства приспособить старое 
теологическое мировоззрение к изменившимся экономическим условиям и жизненному укладу новых классов»7. 

Обратим внимание на широкий хронологический 
диапазон, 
в котором, согласно Ф. Энгельсу, развертываются 
реформационные движения. Реформация вырастает в течение нескольких 
столетий из движений, названных в другой работе Ф. Энгельса 
«протестантской ересью», началом которой было альбигойство8. 
В XVI в. в условиях зарождения раннекапиталистических общественных связей «протестантская ересь» приобретает общеевропейский и необратимый характер и выступает в виде реформации. 
«Неистребимость протестантской ереси соответствовала непобедимости поднимавшегося бюргерства. Когда это бюргерство достаточно окрепло, его борьба с феодальным дворянством, имевшая 
до тех пор по преимуществу местный характер, начала принимать 
национальные масштабы. Первое крупное выступление произошло 
в Германии — так называемая Реформация»9. Реформация предстает как высшая точка развития ереси городов, официальной, 
по словам Энгельса, ереси средневековья10, победа которой стала 
возможной на волне мощных антифеодальных 
революционных 
выступлений буржуазии и крестьянства в XVI — XVII вв. Таким 
образом, для возникновения и развития реформационных движений необходимо наличие достаточно развитых форм городской 
жизни, для их торжества — наличие 
раннекапиталистического 
уклада в недрах феодализма. Такое понимание природы и основ 
реформационного движения позволяет правильно оценить сущность реформационных движений в тех регионах Европы, где, как 
например в Речи Посполитой, в XVI в. раннебуржуазные связи 
еще не сложились, хотя города достигли высокой степени развития и оказывали огромное воздействие на всю общественную 
жизнь. 

Реформация как общественное движение, порожденное определенной стадией развития города в рамках феодальной общест
6 

венно-экономической формации, может рассматриваться как историческая закономерность надрегионального действия". В XVI в. 
она стала фактом всеевропейским. Ф. Энгельс не только оценивал ее как революцию, но и отмечал, что эта революция «была 
более европейской, чем английская, и распространилась по Европе 
гораздо быстрее, чем французская» 
. 

Одним из театров реформационных движений стала Восточная 
Европа, в частности Речь Посполитая. Здесь реформационная 
идеология нашла приверженцев уже вскоре после выступления 
Лютера в 1517 г.— первоначально среди немецкоязычного бюргерства, позднее в более широких слоях населения. К середине 
XVI в. реформационное движение в Польше достигло значительного размаха. Оно совпало по времени с подъемом так называемого экзекуционистского движения шляхты, которая стала основной социальной опорой реформации в Польше, и достигло своего 
апогея во второй половине 50-х — начале 60-х годов XVI в., когда 
было приостановлено действие церковной юрисдикции, отменена 
выплата аннат и десятин, реформированные общины получили 
гарантии легального существования. Преобладающее распространение среди примкнувших к реформации горожан и шляхты получил кальвинизм. 

Однако в первой половине 60-х годов XVI в. в польском кальвинизме произошел раскол: от реформированных общин отделилась так называемая «младшая церковь», идейным знаменем которой был антитринитаризм, то есть учение, отвергавшее христианский догмат Троицы. Последователи антитринитаризма называли себя «польскими братьями», а от противников получили прозвище ариан, якобы продолжателей ереси Ария. Движение польских 
братьев не было однородным. С момента зарождения в нем противоборствовали различные тенденции, в разной степени радикально 
пересматривавшие 
католическое 
и протестантское 
вероучение. 
Левое крыло польских братьев выдвигало демократические социальные лозунги, призывало к ликвидации сословного неравенства, феодального гнета и созданию строя социальной справедливости. Правое крыло, занимая консервативные социальные позиции, развернуло одновременно широкую рационалистическую критику христианства и выдвинуло многие идеи, приведшие впоследствии к формированию деистских доктрин. 

Временем наибольшего успеха реформации в Речи Посполитой 
была третья четверть XVI в. Уже в конце столетия набравшая 
силы католическая контрреформация развернула активное контрнаступление и к середине XVII в. фактически восстановила монополию католицизма в стране13. 

Существеннейшей 
особенностью 
религиозно-общественной 
ситуации в Речи Посполитой было существование рядом с католиками многомиллионной массы последователей православия, составлявших подавляющее большинство населения украинско-белорусских земель Речи Посполитой14. В какой степени православное 
население Речи Посполитой было втянуто в 
реформационное 

7 

движение и в чем состояли его локальные особенности — вот тот 
основной вопрос, ответу на который посвящена настоящая работа. 
Сразу отметим, что носителями идейной оппозиции православию 
в восточнославянских землях Речи Посполитой во второй половине XVI — первой половине XVII в. наряду с местными вольнодумцами выступали участники польско-литовского реформационного движения, выросшего в недрах католицизма и против него в 
первую очередь направленного. 

Можно ли 
разграничить 
реформационную оппозицию, выросшую внутри православия, и собственно протестантизм? В сущности, строгое разграничение здесь невозможно уже хотя бы потому, что конфессиональный барьер, отделявший католиков от 
православных, не являлся преградой ни для польско-литовских, 
ни для восточнославянских реформаторов. Поэтому основным критерием дифференциации восточнославянских и польско-литовских, 
то есть антиправославных и антикатолических, реформационных 
движений является язык памятников, зафиксировавших антиклерикальные выступления. Разумеется, такая проблема возникает 
при обращении лишь к анонимным памятникам. Используя для 
реконструкции 
истории 
восточнославянских 
реформационных 
движений полемические произведения, написанные на церковнославянском и тогдашнем украинско-белорусском языке, мы исходим из того, что запечатленное таким образом проявление общественного сознания было принадлежностью восточнославянского идейного обихода и относилось к истории восточнославянской 
же общественной мысли, каков бы ни был его генезис. 

При решении основного вопроса данного исследования перед 
нами встают следующие более конкретные задачи: 

— продемонстрировать самый факт существования направленных против православной церкви реформационных движений в 
восточнославянских землях Речи Посполитой во второй половине 
XVI в.; 

— выявить основные предпосылки, делавшие возможным существование таких движений; 

— установить, под воздействием каких факторов шло складывание реформационной оппозиции; 

— определить основные этапы развития реформационной проповеди в восточнославянском регионе и их характерные черты; 

— определить масштаб оппозиционного православию реформационного брожения, в частности выяснить, было ли оно связано с реформационными движениями в пределах Русского государства; 

— проанализировать идейное содержание направленных против православия реформационных движений и показать, в чем 
состояла и чем обусловлена их специфика; 

— уяснить, какое место занимали реформационные движения в 
культурно-идеологических 
процессах 
второй 
половины 
XVI — 
первой половины XVII в., в чем состояло их влияние на развитие 
общественной мысли в восточнославянском регионе Европы. 

8 

Возможно, что решение многих из этих вопросов будет носить 

неокончательный и далеко не бесспорный характер. 

* 
* 

* 

История 
реформационных движений 
в 
восточнославянских 
землях Речи Посполитой изучена крайне неравномерно. Всесторонне исследована история протестантских, антикатолических по 
своей ориентации реформационных 
движений и практически не 
начато изучение оппозиционных православию религиозных движений, составляющих предмет нашей работы. Это объясняется в первую очередь характером привлекавшихся источников — сочинений 
православных, католических и протестантских полемистов, которые в один голос уверяли, что реформационные движения в православной среде представляют собой не что иное, как продолжение западноевропейской и польско-литовской реформации, захватившей своим влиянием и православный вероисповедный ареал. 
Тезис о «развращении» православных земель протестантами был 
одним из излюбленных аргументов католических йолемистов в 
пользу унии. Влияние польской реформации на 
православных 
вынуждены были признать и многие православные идеологи. Тот 
же взгляд был свойствен первым историографам польской реформации15. 

Немалое значение для укоренения аналогичного представления 
в домарксистской историографии имели неверные исходные методологические посылки, которые всю проблему генезиса реформационной идеологии сводили к вопросу о том или ином идейном влиянии. Современная научная методология не приемлет такого подхода и требует выводить идейные процессы из конкретно-исторических потребностей данного этапа развития общества, не сбрасывая, конечно, со счетов и возможности заимствований, но отнюдь 
не им отводя решающую роль в объяснении возникновения данной идейной системы. Даже в том случае, если в восточнославянских землях Речи Посполитой усваивались собственно протестантские религиозные идеи, такой факт согласно принципу 
марксистского историзма следует рассматривать как проявление и 
удовлетворение 
соответствующей 
общественной 
потребности. 
Недооценка этого обстоятельства привела к тому, что дворянскобуржуазная и церковная историография, некритически истолковывая источники, усматривала в восточнославянских реформационных движениях следствие влияния западноевропейской реформации, лишала их социально-классового значения, а саму исследовательскую проблему формулировала как проблему отношения протестантизма к православию и борьбы последнего с первым. Мнения 
чаще всего расходились не по существу, а лишь в оценке степени 
влияния протестантской (кальвинистской, лютеранской и антитринитарской) пропаганды на православное население Речи Посполитой и Русского государства 
. 

9 

Наиболее полно проблема влияния польско-литовского протестантизма в белорусско-украинских землях во второй половине 
XVI — первой половине XVII в. была 
рассмотрена 
в трудах 
И. И. Малышевского и О. Левицкого. Внимание первого было 
сосредоточено на вопросе об авторстве и истолковании содержания 
«Письма половца Ивана Смеры» — важнейшего памятника реформационной идеологии в восточнославянских землях Речи Посполитой17. 
Усматривая 
в нем продукт сотворчества 
польсколитовских реформаторов и русских еретиков, И. И. Малышевский 
считал последних эпигонами польского протестантизма, хотя и 
признавал, что первоначальные импульсы реформационному движению в восточнославянских землях Речи Посполитой могли быть 
приданы московскими и белорусско-украинскими еретиками — 
«жидовствующими» конца XV — начала XVI в. и их позднейшими 
наследниками18. Касаясь вопроса о глубине проникновения реформационной идеологии в православную среду во второй половине XVI — первой половине XVII в., И. И. Малышевский признавал, что «реформационное движение проникло в древнерусские 
области, особенно Белоруссию... также и Волынь и Галицию», но 
подчеркивал, что реформационные идеи имели успех прежде всего 
среди «окатоличенных или ополяченных русских панов»19. Однако 
самостоятельного значения реформационные движения в православной среде, по мнению И. И. Малышевского, не имели и их 
влияние быстро падало, по мере того как росла опасность унии20. 

Работа О. Левицкого была основана на введенных им в оборот архивных материалах, касающихся истории антитринитарских 
общин на Украине в конце XVI — первой половине XVII в.21. В 
основном речь шла о деятельности польско-литовских социниан 
на Волыни, но в то же время было подчеркнуто, что уже в XVI в. в 
литовско-русских землях существовало свое, местное антитринитарианство, продолжавшее новгородскую ересь конца XV в. . Идеологические аспекты реформационных движений, их влияние на 
развитие 
восточнославянской 
общественной 
мысли 
в XVI — 

XVII вв. О. Левицким не рассматривались23. 

Исследованию О. Левицкого свойственна широта взгляда на 

реформационную 
проблематику 
и отчетливое понимание 
того 
факта, что без учета истории реформационных движений невозможно ни правильно понять генезис Брестской унии, ни верно оценить идейно-культурные сдвиги в общественной жизни восточнославянских земель Речи Посполитой во второй половине XVI — 
первой половине XVII в. Такой же подход был близок М. П. Драгоманову, который, не предпринимая, правда, специальных исследований, постулировал тезис о том, что братское движение в украинско-белорусских землях во второй половине XVI — первой 
половине XVII в. было «началом своего рода реформации»24. Другие исследователи отмечали, что вне реформационного контекста 
нельзя рассматривать ни развитие белорусско-украинской письменности этого периода, ни историю унии и борьбы с нею25. 

К началу XX в. относится первая попытка обобщенного рас
10 

смотрения истории реформационных движений в восточнославянских землях Речи Посполитой. Она была предпринята М. С. Грушевским, посвятившим реформации на Украине специальный раздел своей многотомной истории Украины. В противоположность 
О. Левицкому и И. И. Малышевскому, М. С. Грушевский не признавал за реформацией сколько-нибудь значительной роли в истории украинских земель. По его мнению, «великое культурное и 
религиозное европейское движение XVI в. само по себе мало затронуло украинское общество», реформация не вышла за ограду шляхетских имений, а указания современников на распространение 
реформационных настроений «страдают полемическим гиперболизмом». Влияние реформации на украинскую письменность и общественную мысль, считал он, было самым поверхностным, прогрессивнее же культурные тенденции развивались вне зависимости 
от реформации. При этом М. С. Грушевский противопоставлял 
Украину Белоруссии, где влияние реформации, по его мнению, 
было бо^ее ощутимым26. Позднее М. С. Грушевский внес некоторые коррективы в свою концепцию. В «Истории украинской литературы», не признавая по-прежнему большой роли реформации в 
истории украинских земель, он отметил, что наблюдения над духовной жизнью Украины XV — XVI вв. заставляют 
считаться 
с реформацией как с фактом весьма серьезным27. В другой работе 
20-х годов XX в. он указывал на близкие реформации черты в жизни братств- и украинской духовной культуры в целом . 

Эти осторожные оговорки М. С. Грушевского были крайне 
враждебно встречены клерикально-националистической 
историографией, которая заявила, что М. С. Грушевский заставляет 
«украинский корабль плыть под протестантскими парусами», не 
имея к тогёу никаких оснований, ибо на Украине якобы отсутствуют всякие следы распространения реформации29. 

Выводы М. С. Грушевского были приняты последующей историографией лишь отчасти. Они были поддержаны, 
например, 
А. Л. Петровым, Д. Дорошенко, В. М. Зубрицким30. Е. Ю. Перфецкий также считал, что православная среда слабо откликнулась 
на реформацию 3'. И. Огиенко полагал, что истина лежит между 
мнениями М. С. Грушевского и И. И. Малышевского 32. А. Савич, 
напротив,-вопреки мнению М. С. Грушевского, утверждал, что 
«в культурной 
жизни белорусско-украинских 
земель 
польсколитовского государства протестантизм сыграл весьма 
важную 
роль»33. Е. Ф. Карский, М. Возняк и другие филологи отмечали, что 
реформационные влияния оставили весьма заметный след в истории украинско-белорусской литературы и письменности в целом34. 
В первой трети XX в. были введены в оборот новые полемические 
памятники, порожденные реформационной борьбой в восточнославянских землях Речи Посполитой35. Исследбвание А. Л. Петрова, 
посвященное Няговским поучениям и показавшее непосредственную связь этого памятника с реформацией, составило важный 
вклад в изучение реформационных тенденций восточнославянской 
культуры в XVI в.36 

П