Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Господин с «настроением»

Бесплатно
Основная коллекция
Артикул: 627071.01.99
Станюкович, К.М. Господин с «настроением» [Электронный ресурс] / К.М. Станюкович. - Москва : Инфра-М, 2014. - 8 с. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/508869 (дата обращения: 29.03.2024)
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
К.М. Станюкович 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ГОСПОДИН  
С «НАСТРОЕНИЕМ» 

 

 
 
 
 

МОРСКИЕ РАССКАЗЫ 

 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

I 

Пожилая эстонка Христина, перевирающая фамилии с таким 
же апломбом «горничной за лакея», с каким истинно бесшабашный журналист наших дней перевирает географию, историю и 
даже арифметику, однажды утром вошла в мою комнату, сделала 
книксен и торжественно доложила: 
– Господин Шивости! – и подала карточку, на которой значилось: «Иван Иванович Шилохвостов». 
Фамилия ничего не говорила ни уму ни сердцу. 
– Очень желает видеть вас… 
– Ведь я просил не принимать по утрам. Меня нет дома! 
– О, извините! Я сказала, что вы дома. Он такой хороший господин и так благородно одеты!.. 
И, вероятно, от удовольствия принять такого хорошего господина и получить двугривенный лицо Христины вспыхнуло, и она 
не без таинственности прибавила: 
– Он сказал: «Одна минута по важному делу!» 
– Ну, просите! 
Через минуту я увидал безбородое красивое лицо плотного 
брюнета лет за тридцать в безукоризненном рединготе. 
Слегка выкаченные темные глаза не лишены были кокетливой 
наглости татарина–проводника в Ялте. Пушистая щетка усов, 
поднятых кверху, придавала физиономии решительный вид. Из–
под толстых сочных губ сверкали ослепительно–белые зубы. 
– Великодушно простите, что отнимаю драгоценное время у 
писателя, который творит… Я прошу пять минут… Только 
пять… Надеюсь, позволите? 
Я знал эти «пять минут» незнакомых посетителей и особенно 
посетительниц, когда они, при малейшей оплошности, начинают 
знакомить с избранными местами своих рукописей. 
Но, по–видимому, гость не походил на начинающего писателя, – карман сюртука не оттопыривался от рукописи. И был загадочен. Сразу отгадать его профессию было трудно. 
Он мог быть и железнодорожным деятелем, и благотворителем, и профессиональным шулером, и директором увеселительного заведения. 
И я хотел было «позволить» и просить садиться, как господин 
Шилохвостов уже протянул большую руку с крупным брильянтом на мизинце, крепко пожал мою, плотно уселся в кресле около 

2 

стола, поставил на него новый цилиндр, и мягкий баритон гостя 
звучал еще нежнее, когда он, слегка наклоняя коротко остриженную черноволосую голову, проговорил: 
– Приехал бить челом, глубокочтимый… С большою просьбой. 
Признаюсь, я недоумевал. С какою просьбой мог обратиться к 
старому писателю загадочный господин? 
А он после паузы, во время которой бросил мечтательный 
взгляд на скромную обстановку кабинета, не без убедительности 
в тоне прибавил: 
– Ведь вы, господа писатели, сила и большая сила. Вы только 
не понимаете своей силы… 
Я пристально взглянул в глаза гостя, и в голове моей мелькнула мысль: «Не сбежал ли он из больницы для сумасшедших?» 
Но, казалось, он был в здравом уме и в твердой памяти. 
В его глазах стояла снисходительно–любезная улыбка умного 
человека, встретившего не совсем понятливого слушателя. 
И Шилохвостов сказал: 
– Во всяком случае, и у нас пресса может быть значительным 
коэффициентом благожелательного влияния… Несомненно… Разумеется, если уметь пользоваться им умно, в известных пределах и… Позволите курить? 
– Пожалуйста! 
Шилохвостов пыхнул дымком и продолжал: 
– И, конечно, имея в виду le gros public 1, а не ограниченный 
круг читателей, которые по старой привычке еще слушают тихие 
вздохи о шестидесятых годах и робкие надежды на жареных рябчиков, которые вдруг упадут в каком–то неизвестном государстве. Эти немногие либеральные старые дятлы выдохлись… Их 
«тук–тук» стары, бесцельны и глупы… Не те времена, чтобы 
большая публика слушала монотонную сказку о белом бычке. 
Старые песни и старые боги основательно забыты. Теперь новые 
настроения… Надо воспользоваться ими, и тогда, поверьте, господам литераторам будет и почетно и спокойно. Они станут получать такие гонорары, о коих и не снилось. 

                                                 
1 Широкую публику (франц.)  
 

3 

Я, разумеется, не прерывал господина, обещающего литераторам и почет и Голконду, и не без любопытства ждал, что будет 
дальше. 
– И теперь есть газеты с настроением. Есть! И какие доходы! – 
восклицал Шилохвостов, и в его голосе звучала нотка завистливого восторга. – Но можно создать газету вчетверо доходнее… 
Подписчиков будет сто тысяч… Не угодно ли помножить на семь 
рублей?.. За пересылку я исключаю… Прибавьте доход с объявлений… скажем – двести тысяч… И мы получим девятьсот тысяч. Какова цифра! Цифра–то какова!?? – захлебываясь от восторга, спрашивал Шилохвостов. 
И, не дожидаясь ответа, возбужденно говорил: 
– Есть и теперь умные журналисты, получающие министерские оклады… Но могут загребать деньжищи… Настроят виллы… Будут ездить на своих рысаках… Авансы a discretion 1… 
Пожалуйста… Могут надеяться при честолюбии, как в Англии и 
во Франции, попасть в государственные люди… И можно интервьюировать кого угодно. Двери для журналистов будут открыты. 
Сделайте одолжение… «Пожалуйста, господин писатель. Садитесь… Спрашивайте, о чем хотите… Не угодно ли сигару, господин представитель печати?..» Вы понимаете, как будет хорошо? 
– Как не понять! – подал я реплику. 
– Это новые настроения… Не то что прежние, когда даже 
председатель какого–нибудь железнодорожного правления вместо сигары вдруг предложит журналисту даровой билет до Архангельска… 
Шилохвостов весело рассмеялся и прибавил: 
– А ведь были такие любители отдаленных экскурсий… Вот 
подите… Вместо того, чтобы жить порядочно, они изучают в какой–нибудь трущобе ягоду морошку… А между тем теперь только не зарывайте таланта. Не погашайте духа. Пишите и пишите… 
– Как же следует, по вашему мнению, писать? 
– Очень просто. С настроением. 
– Именно? 
– Старые образцы по боку. 
– Неужели? 

                                                 
1 Сколько угодно (франц.)  
 

4 

– Обязательно. Ну, кто поинтересуется Шекспиром и прочтет 
его? Устарел. Скука… И ни одного забытого слова… Неинтересно и старо. 
– Какие же слова интересны? – осведомился я. 
– Красота… мировая гармония… индивидуальная мечта о душе. Главное – душа и, разумеется, русская. В отвлечении от пошлости в область мечты, а главное – счастье, и только тогда наша 
самобытность становится ясной, понятной и закономерной. Все 
несовершенства общежития – войны, недороды, бедность, классовая рознь, все эти подчас не вполне самоотверженные банкиры, 
чиновники, урядники и городовые, – собственно говоря, тлен перед душой… Не правда ли, оригинальная точка зрения? 
– Вполне. 
– И, главное, отвечает нашему национальному характеру. Ведь 
мы, русские, по преимуществу – мечтатели, особенно наш народ! – решительно воскликнул господин Шилохвостов. 
– Откуда такое заключение? 
– Плод моих дум еще с университета… и затем наблюдений 
бывшего земского начальника. Нельзя утверждать, что все пользуются у нас полным благосостоянием. Но тем не менее нельзя не 
сказать, что мы идем гигантскими шагами к нему, именно в виду 
нашей выносливости и воистину мудрой умеренности в пище и 
тогда, когда урожай хорош и недоимки взысканы. А отчего эта 
умеренность? Оттого, что наш народ более заботится о душе, чем 
о теле. Была бы душа, а остальное приложится. 
– А интеллигенция? 
– И она начинает входить во вкус нового настроения и понимать возвышенность мечты… Она уже пропагандируется и в некоторых газетах, и в литературе, и в искусстве, но еще недостаточно проникновенно и убедительно. А между тем, как просто 
объяснять читателям прелесть такого настроения в передовых 
грациозных статьях и в фельетонах!.. 
– Например!? 
– Предположим, что я не обедал… Стоит только заморить 
червячка, призвать мечту, и я в мечтах съел превосходный обед у 
Донона и вполне сыт… Предположим, что по недоразумению за 
макао мне переломали ребра, так при новейшем настроении это, 
собственно говоря, пустяки… В мечтах я могу быть с целыми 
ребрами и, следовательно, счастлив… Я нарочно привел исключительно редкие примеры. Продолжить более обычные факты 

5 

жизни до бесконечности, – и какое возвышенное и в то же время 
умиряющее настроение! 
Господин Шилохвостов примолк и смотрел на меня с торжествующим видом продувной шельмы, внезапно открывшей Америку. 
Прошла минута. 
 

II 

 
– Вы, конечно, догадались, что я буду издавать газету с настроением. Еще минута–другая, и я разовью перед вами мой 
план… Это будет нечто грандиозное… Надеюсь, вы заинтересовались им. 
– Очень… 
– Ну, еще бы… Вы меня понимаете? От моей газеты публика 
придет в такое же восторженное ошаление, в какое она приходит 
нынче от новых идолов – от певцов и певичек… Подписчик повалит как в театр Станиславского или на Вяльцеву… Придется к 
конторе газеты командировать целый отряд городовых, чтобы 
сдерживать толпу, как только появится объявление… Понимаете? 
Помятые… истерики… Так уж на другой день подписчик окончательно сойдет с ума и с ночи займет улицу, чтобы поскорее 
достать билет на получение газеты с настроением… Ведь одно 
название чего стоит… Думал, думал… И меня словно бы осенило… Русская Душа… Не правда ли, прекрасное название?.. 
– Чего же лучше! 
– Газета с новейшими настроениями… Коротко и заманчиво… 
С небывалыми бесплатными прибавлениями для годовых подписчиков… 
– С повестями и романами с настроением? 
– Это в газете… Да и что тут небывалого? А я дам небывалое 
прибавление. Я знаю, чем в настоящий момент ошарашить публику… 
И, после паузы для вящего эффекта, победоносно прибавил: 
– Я объявлю, что исключительно для годовых подписчиков во 
всех городах России, где не менее ста абонентов Русской Души, 
будут петь божественная Вяльцева и божественные Шаляпин и 

6 

Собинов. А знаменитый писатель Мережковский будет читать 
конференции об антихристе, знакомстве с ним, его похождениях 
и намерениях. Таким образом каждый годовой подписчик получит триста шестьдесят пять нумеров газеты с настроением и будет видеть и слушать по разу четырех знаменитостей… Сколько 
экономии! Не надо ехать в Петербург и Москву, чтобы послушать их. Да и то еще заплати барышникам сто рублей за билет 
или продежурь ночь и рискуй боками в давке. А подпишись – и 
даровой билет без хлопот… Ведь ловко придумано? Какова идея? 
Разве не гениальная? 
Я должен был признаться, что по нынешним временам идея 
гениальная, но заикнулся о расходах… Певцы в большой цене. 
– Расходы, хоть десять тысяч каждому «прибавлению», с лихвой покроются лишней сотней тысяч подписчиков единственно 
из–за прибавлений. Ведь за восемь рублей кого я даю!? Публика 
мне сделает овацию и даст круглый доход… Только надо ковать 
железо, пока горячо… 
– Уж вы получили разрешение? 
– Нет еще… Но не сомневаюсь. 
– А если главное управление сошлется на вашу же программу… 
– То есть как же? 
– Предложить вам издавать газету и собирать доходы в мечтах. 
– Зачем такой пессимизм… Такая газета вызывается потребностями… Моя Русская Душа одних утешит, других обрадует и 
всех поразит оригинальностью… И, благожелательная, моя газета 
нисколько не противоречит устоям… Напротив… Она только будет объединять… настроения… И кроме того Русская Душа 
возьмет на себя небывалую задачу, имеющую весьма серьезное 
значение. 
– Какую? 
– С циническою откровенностью знакомить публику с нашими 
общественными людьми… Какие таланты и добродетели до сих 
пор неизвестны читателям!.. В самом деле, разве мы много знаем 
правды о своих хороших людях?.. Скажите по совести… 
Я согласился, что мало. 
– Необходимо знать. А то что происходит? Мы судим о многих достойных только по слухам и, конечно, часто недостоверным. Считаем, положим, какого–нибудь статского советника са
7 

мым обыкновенным начальником отделения, даже повторяем про 
него ходячие сплетни, будто он, извините за выражение, врет как 
сивый мерин директору департамента… Газета командирует достойного корреспондента для интервьюирования… И вдруг оказывается, что статский советник именно необыкновенный. Ради 
блага отечества почти не ест, не пьет и не спит, а скрепляет бумаги. Сам кроме правды не говорит и требует от столоначальников 
только правды, одной правды. По совести говоря, на таких людей 
необходимо указывать… Это имеет громадное воспитательное 
значение для публики и для тех, по счастью, редких чиновников, 
которые действительно на службе только спят и даже во сне бредят как сивые мерины… Кроме того и лестно для человека, хоть 
будь он скромен, как полевая гвоздика… По крайней мере о нем 
знает публика… Таким образом благодаря моей газете невероятные слухи и злонамеренные сплетни сами собой исчезнут… Как 
видите, газета будет иметь громадный успех… Для начала сто 
тысяч рублей дает одна умная старушка… Кажется, я все изложил?.. 
– Кажется, все… 
– И следовательно, вы не откажете в позволении считать вас 
своим сотрудником… Знакомить публику с выдающимися людьми… пятьсот рублей в месяц, триста на представительство и по 
сорока копеек за строчку… Сколько угодно аванса? 
Когда я отказался от этой чести, Шилохвостов вытаращил на 
меня глаза. 
И наконец проговорил: 
– Но ведь вы, сколько знаю, пишете с настроением. 
– Вы, верно, ошиблись… 
– Да вы, глубокоуважаемый… 
Шилохвостов назвал фамилию. 
– У меня другая! – отвечал я и назвал свою. – А тот господин 
этажом выше… 
– Извините… Горничная переврала! – сердито проговорил издатель с настроением и, кивнув головой, торопливо вышел. 
 
1902