ÌÎÑÊÂÀ 2012

И З Д А Т Е Л Ь С Т В О
С Т А Т У Т

Е.В. Тычинская

Договор о реализации функций
единоличного исполнительного органа
хозяйственного общества

Под редакцией доктора юридических наук,
профессора Л.Ю. Михеевой

УДК 347.4
ББК 67.404.2

Т 93

Рецензент:
Андрей Владимирович Егоров, канд. юрид. наук, заместитель 
руководителя аппарата Высшего Арбитражного Суда РФ

Тычинская Е.В.

Т 93
Договор о реализации функций единоличного исполнитель-
ного органа хозяйственного общества / Под ред. д-ра юрид. 
наук, проф. Л.Ю. Михеевой. – М.: Статут, 2012. – 175 с.

ISBN 978-5-8354-0804-7 (в обл.)

Настоящая книга посвящена проблемам правового регулирования 
деятельности единоличного исполнительного органа и договору, за-
ключаемому с лицом, которое реализует функции этого органа. В ней 
раскрывается сущность отношений, складывающихся между хозяй-
ственным обществом, его участниками и лицом, реализующим функ-
ции единоличного исполнительного органа общества (генеральным 
директором, управляющим, управляющей организацией). Автор ана-
лизирует современную судебно-арбитражную практику в этой сфере, 
предлагает направления совершенствования законодательства о хо-
зяйственных обществах в части, относящейся к положению такого 
лица и его ответственности.
Издание рассчитано на научных работников, преподавателей вузов, 
студентов, аспирантов, практикующих юристов, а также всех тех, кто 
интересуется гражданским правом.
Автор книги – Елена Владиславовна Тычинская, магистр частного 
права, кандидат юридических наук. В настоящее время работает в ад-
вокатском бюро «Иванян и партнеры» и является консультантом Ис-
следовательского центра частного права при Президенте Российской 
Федерации.
УДК 347.4
ББК 67.404.2

ISBN 978-5-8354-0804-7

© Е.В. Тычинская, 2011
© Издательство «Статут», редподготовка, оформление, 2011

Предисловие

Монография Е.В. Тычинской подготовлена на актуальную тему. Од-
ним из ее ключевых мест является вопрос о правовой природе полно-
мочий единоличного исполнительного органа. Данный вопрос автор 
начинает предметно разбирать с первой же страницы, не тратя время 
и место на какие-то абстрактные и отвлеченные от предмета исследова-
ния рассуждения, столь характерные для прочих современных авторов.
Е.В. Тычинская верно описывает основные позиции, представлен-
ные по данному вопросу, и выбирает одну из них, которая нам также 
представляется наиболее обоснованной. Но, возможно, еще большая 
заслуга молодого ученого состоит в том, что она проводит параллели 
между подходами к определению сущности юридического лица и под-
ходами к природе единоличного исполнительного органа. Из работы 
следует, что сторонники теории юридического лица как фикции охот-
но усматривают представительский характер в деятельности директо-
ра, а сторонники органической теории или теории коллектива – при-
знаки органа юридического лица, не тождественного представителю. 
Особенно заметна указанная взаимосвязь на примере того, что какую 
линию основные сторонники теории правовой природы директора как 
органа юридического лица проводили в советский период развития 
отечественного гражданского права, когда теория фикции однознач-
но отступила на второй план, была заклеймена как буржуазная и чу-
ждая трудящимся массам. Поскольку господство теории коллектива 
было предопределено, по-видимому, общественным строем, сложив-
шимся после октября 1917 г., конечно, ни о какой фикции примени-
тельно к юридическому лицу рассуждать было нельзя.
А значит, вектор, заданный лучшими дореволюционными автора-
ми – Г.Ф. Шершеневичем, Д.И. Мейером, Е.В. Васьковским, П.П. Ци-
товичем, – сменился. Работы В.А. Рясенцева, С.Н. Братуся, Б.Б. Че-
репахина исходят из другого взгляда, по-видимому, единственно воз-
можного в то время.
Не менее важно и верно подмечено Е.В. Тычинской, что подходы 
к природе юридического лица уже давно сменились (примерно в од-

Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа

4

но время со сменой общественно-политического строя), но концеп-
ция директора-органа как бы «оторвалась» от своих корней и рассма-
тривается как самодостаточная.
Очень интересные цитаты подобраны в работе Е.В. Тычинской, 
выверенные и точные. В особенности произвела впечатление встав-
ленная к месту цитата Г.Ф. Шершеневича, в которой он сетует на ско-
рость, с которой российская наука перенимает западные идеи, иногда 
без критического их осмысления (с. 20). Как известно, Россия – стра-
на крайностей и сегодня, по-видимому, одна крайность (о которой 
писал Г.Ф. Шершеневич), сменилась другой – кромешным незнани-
ем или огульным отрицанием западного опыта. Вместе с тем если бы 
упрек Г.Ф. Шершеневича в адрес российской науки был бы справед-
лив и сегодня, ни о какой теории директора как органа юридическо-
го лица никто бы не вспомнил. Западная доктрина переболела этой 
болезнью к 20-м годам XX в. На сегодня все учебники Германии, Ав-
стрии, Швейцарии называют директора законным представителем 
юридического лица. Иногда при этом делаются оговорки сродни той, 
что сделала Е.В. Тычинская – для целей корпоративных отношений 
директор это орган, а для целей заключения сделок – представитель. 
Осмелимся предположить, что сходным образом ситуация складыва-
ется в иных основополагающих правопорядках Европы – Нидерлан-
дах, Италии, Испании, Франции.
Таким образом, выводы, представленные в настоящей работе, мож-
но в полной мере поддержать. Будем надеяться, и в России история со-
вершит очередной виток в соответствии с законами диалектики и воз-
вратится (но уже на новом уровне) к правильному пониманию право-
вой природы единоличного исполнительного органа.
Все зависит от угла зрения на одно и то же лицо. Если это корпора-
тивный взгляд, то директор – это орган юридического лица, участвую-
щий во внутренних управленческих отношениях. Если же посмотреть 
на него под углом приобретения прав и обязанностей по сделкам, со-
вершаемым от имени юридического лица, налицо типичный предста-
витель, обладающий своей волей, право- и дееспособностью. Как и лю-
бой иной представитель, выступающий в обороте от чужого имени.
С рассмотренным выше базовым вопросом тесно связаны иные 
удачные места монографии. Так, совершенно важный и обоснованный 
вывод связан с тем, что единоличный исполнительный орган и управ-
ляющая компания имеют одинаковую правовую природу. В моногра-
фии показано, как даже самые последовательные сторонники взгляда 

Предисловие

5

на директора как на орган, вынуждены отступать от этой теории, ко-
гда им приходится иметь дело с управляющей компанией. Но зачем? 
Не свидетельствует ли подобное отступление о слабости избранной 
теории? На наш взгляд, происходит именно так.
Иногда недостаточную гибкость отечественного правового регули-
рования можно объяснить только тем, что происходит смешение кор-
поративного и представительского взгляда на директора юридическо-
го лица. Так, в России несовместимы директор и управляющая ком-
пания как лица, действующие одновременно. Повсеместно на западе 
такая практика допускается (Швейцария, Франция и др.). А в России 
управляющая компания – это только альтернатива единоличному ис-
полнительному органу. Мы живем по старинке, на нас по-прежнему 
влияют воспоминания и традиции ушедшей уже эпохи социалистиче-
ской экономики, директор у нас всегда единоличный. Но почему бы 
не использовать управляющую компанию тогда, когда исполнитель-
ный орган юридического лица действует в составе правления (кол-
легиального исполнительного органа)? Разумеется, этому не должно 
быть препятствий. На наш взгляд, эта мысль Е.В. Тычинской впол-
не продуктивна.
Мы полностью поддерживаем позицию Е.В. Тычинской также 
в том, что решение общего собрания или совета директоров о заклю-
чении крупной сделки или сделки с заинтересованностью не образует 
волю юридического лица, которую потом доносит директор до третьих 
лиц. Подобное решение – лишь предпосылка действительности сдел-
ки, совершаемой директором. Тем не менее директор изъявляет соб-
ственную волю, и его волеизъявление рассматривается как волеизъ-
явление юридического лица.
В вопросе о моменте возникновения договорных отношений с ди-
ректором наши позиции с Е.В Тычинской в очередной раз совпадают. 
Конечно, автор права в том, что заключение договора в виде письмен-
ного документа, подписываемого после избрания директора на долж-
ность, порождает проблему определения момента, с которого возни-
кают полномочия. И в этой связи совершенно верным представляет-
ся предложение рассматривать решение об избрании директора не как 
оферту, которая может быть им акцептована, а уже как акцепт. Соот-
ветственно, любому решению об избрании директора должна пред-
шествовать оферта, поступившая от каждого из кандидатов на дан-
ную должность. Причем эта оферта должна содержать в себе все су-
щественные условия будущего договора. Еще удобнее в практическом 

Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа

6

плане иметь к дате собрания, на котором избирается директор, под-
писанный с его стороны экземпляр договора. Тогда не возникало бы 
никаких проблем с квалификацией решения об избрании директора 
как акцепта и удавалось бы избежать любых временных разрывов ме-
жду избранием директора и подписанием с ним договора.
Полностью можем поддержать практические следствия той тео-
рии, которую проводит в жизнь автор монографии, в том числе о том, 
что в вопросах воли при совершении сделки (в частности при про-
верке способности иметь юридически значимую волю, пороках во-
ли и пр.) должна иметь значение личность конкретного директора. 
Можно припомнить случаи, когда директор юридического лица схо-
дил с ума, а юристы долго ломали голову, на каком же основании на-
до признавать недействительными сделки указанного директора. Хотя 
очевидно, по нашему мнению, что применению по их смыслу подле-
жат положения ст. 171 или 177 ГК РФ, посвященные на первый взгляд 
сделкам граждан. Но в том-то и дело, что эти нормы подлежат приме-
нению не только в простом случае, когда гражданин совершает сдел-
ку сам, но и тогда, когда сделка совершается чьим-либо представите-
лем. Поскольку значение в сделке имеет волеизъявление представи-
теля, все нормы, относящиеся к порокам воли или волеизъявления, 
имеют применение к представителю. Следовательно, если директор – 
представитель юридического лица, значит они могут применяться и к 
его сделкам.
В целом правильными мы считаем предложения Е.В. Тычинской 
о том, что ограничения полномочий директора юридического лица 
не должны иметь значение для третьих лиц (прежде всего, кредито-
ров данного лица). Однако полагаем особенно важным то, что автор 
делает важную дополнительную оговорку – только для таких третьих 
лиц, которые являются добросовестными, т.е. не знают и не должны 
знать о наличии подобных ограничений. Такой подход представлен 
в праве Швейцарии (соответствующую ссылку можно найти в тексте 
монографии). Он же реализован в тексте действующей редакции ст. 
174 ГК РФ, которую предлагается развить и усовершенствовать в хо-
де реформы гражданского законодательства.
В новой редакции данная норма должна звучать следующим об-
разом: 
«1. Если полномочия лица на совершение сделки ограничены догово-
ром или положением о филиале или представительстве юридического 
лица либо полномочия органа юридического лица – его учредительными 

Предисловие

7

или иными регулирующими его деятельность документами по сравнению 
с тем, как они определены в доверенности, в законе либо как они могут 
считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка, 
и при ее совершении такое лицо или орган вышли за пределы этих огра-
ничений, сделка может быть признана судом недействительной по ис-
ку лица, в интересах которого установлены ограничения, лишь в случа-
ях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведо-
мо должна была знать об указанных ограничениях.
2. Сделка, совершенная представителем или органом юридического ли-
ца, действующим от имени юридического лица без доверенности, в ущерб 
интересам представляемого, может признана судом недействительной 
по иску представляемого, а в случаях, предусмотренных законом, – по ис-
ку, предъявленному в его интересах, если другая сторона знала или дол-
жна была знать о явном ущербе для представляемого либо имели место 
обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо иных со-
вместных действиях представителя (органа юридического лица) и дру-
гой стороны в ущерб интересам представляемого (юридического лица)».
Это регулирование означает, что стабильность гражданского обо-
рота, достигаемая вследствие невозможности оспаривания значитель-
ного числа сделок, не является самоцелью или главной целью, пресле-
дуя которую законодатель должен забыть об иных целях, в том числе 
о цели защиты собственности и недопущения ситуации, при которой 
участники оборота могли безнаказанно извлекать выгоду из своего не-
добросовестного поведения.
В современной ситуации действующее регулирование не может 
быть признано достаточно удачным, поскольку в ст. 174 ГК РФ речь 
идет о сделках, нарушающих какие-либо формальные ограничения, 
содержащиеся в учредительных документах. Следовательно, если та-
кие ограничения содержатся в иных документах (решениях общего 
собрания, совета директоров и т.п.), они в принципе не могут иметь 
значение для третьих лиц, даже недобросовестных. К сожалению, 
таков подход ВАС РФ к толкованию ст. 174 ГК РФ начиная с кон-
ца 90-х годов прошлого века. В ходе реформы этот подход предла-
гается изменить, расширив круг возможных ограничений полномо-
чий директора.
Второй большой массив злоупотреблений в корпоративной управ-
ленческой практике представлен в виде сделок, ущемляющих инте-
ресы юридического лица или его участников. Прежде всего речь идет 
о выводе активов и прочей реализации имущества юридического ли-

Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа

8

ца по заниженной цене или на иных невыгодных условиях, совершае-
мых директором чаще всего за мзду, в обиходе именуемую «откат».
Действующая статья 179 ГК РФ не справляется с подобными нару-
шениями, поскольку предполагает необходимость доказывания сго-
вора, т.е. совместных умышленных действий представителя и контра-
гента. Это сказывается на практическом отсутствии в практике судов 
случаев эффективного оспаривания сделки, заключенной при злона-
меренном соглашении представителя с другой стороной. Изложен-
ное позволяет понять изменение, предлагаемое ко включению в п. 2 
ст. 174 ГК РФ.
Большой раздел работы затрагивает вопросы ответственности ди-
ректора за убытки, причиненные им обществу. При этом можно оспо-
рить, на наш взгляд, идею автора монографии о том, что ответствен-
ность управляющей компании может строиться по модели безвиновной 
ответственности: «Иными словами, de lege ferenda физическое лицо-управ-
ляющий отвечает за вину, а юридическое – без вины». На наш взгляд, по 
своей природе это всегда ответственность за вину, за неприложение 
тех усилий, которые по условиям оборота управляющий должен был 
приложить в чужом интересе. Собственно, этот вопрос гораздо удач-
нее было бы рассматривать не через призму ответственности, а под уг-
лом правильного понимания предмета обязательства управляющего. 
Управляющий, даже если это юридическое лицо, не может по опреде-
лению гарантировать какой-либо результат, его обязательство заклю-
чается в приложении максимальных усилий, направленных на дости-
жение этого результата. 
Собственно, нам кажется, что это мнение вполне согласуется с рас-
суждениями Е.В. Тычинской, посвященными правовой природе до-
говора с директором. Вывод о том, что это договор ведения чужого де-
ла, находится в русле германской правовой традиции и представляется 
нам оправданным. А он означает именно то, что было нами изложено 
выше – управляющий не гарантирует результат (прибыль, безубыточ-
ность и т.п.), он должен всемерно содействовать достижению данно-
го результата, но если результат не достигнут по объективным причи-
нам, управляющий не может за это отвечать, он не страховая компа-
ния, в конце концов.
Еще один момент, в котором мы не готовы согласиться с Е.В. Ты-
чинской, это квалификация договора с директором как договора в поль-
зу третьего лица. Нам кажется, что это простой договор и юридическое 
лицо должно являться в нем стороной, а не третьим лицом. Зачем нуж-

Предисловие

9

но выстраивать конструкцию о том, что «участники (акционеры) компа-
нии являются субъектами правоотношений по реализации функций еди-
ноличного исполнительного органа и от собственного имени заключают 
соответствующий договор в пользу хозяйственного общества», не уда-
ется понять. Это очень сложная конструкция. Ради чего она приду-
мана? Какие обязанности по такому договору несут участники юри-
дического лица? Оплату услуг директора осуществляет юридическое 
лицо, а не они. Причем даже в том случае, если у юридического лица 
не будет достаточных средств, требования директора не могут быть 
предъявлены к участникам. Нам не известно ни одного такого при-
мера, получившего защиту в судебном порядке. Может быть, были ка-
кие-то иные практические идеи, а нам просто они не пришли в голо-
ву. Нельзя этого исключать, но пока останемся при своих сомнениях.
В заключение используем возможность высказаться по вопросу, 
смежному с той темой, на которую написана работа Е.В. Тычинской.
Во-первых, обратим внимание на проблему назначения директо-
ром своим односторонним актом временного исполняющего своих 
обязанностей (далее – ВРИО). На наш взгляд, эта конструкция впол-
не допустима и укладывается в конструкцию ведения чужого дела. 
С этих позиций ВРИО является субститутом точно так же, как субсти-
тутом является субповеренный, которому выдана доверенность в по-
рядке передоверия.
А в том случае, если функции единоличного исполнительного ор-
гана возложены на управляющую компанию, назначение субститута 
опосредуется внутренней структурой управляющей компании как юри-
дического лица: назначая субститута, она не привлекает постороннее 
лицо, а перераспределяет эту функцию среди собственных работников.
Теоретически, если говорить про директора – физическое лицо, 
могла бы существовать позиция о том, что назначение ВРИО дирек-
тора должен производить тот же орган, который избрал самого дирек-
тора. Однако эта позиция была бы крайне неудобной для практики. 
Собственно, ее надо было бы применять и в договоре поручения: при 
наличии трудностей поверенный не мог бы прибегнуть к передове-
рию, а должен был бы обращаться к доверителю с просьбой назначить 
нового представителя. Однако жизнь уже пошла другим путем в дого-
ворных отношениях поручения и этот опыт должен быть открыт и для 
другой разновидности ведения чужого дела – договора с директором.
Допустим, директор собрался в отпуск. Но руководитель у пред-
приятия должен остаться. Предлагается собрать совет директоров, 

Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа

чтобы избрать ВРИО? Или, если речь об унитарном предприятии, – 
пройти длительную процедуру согласования новой кандидатуры? А ес-
ли совет директоров с должным кворумом не сможет собраться полго-
да, директор не сможет уйти в отпуск? Хорошо, а если это не отпуск, 
а тяжелое заболевание, при котором невозможно осуществлять теку-
щее руководство юридическим лицом?
Еще, по-видимому, есть вариант предложить совету директоров за-
ранее избрать субститута, который будет работать, если основной ди-
ректор заболеет, уйдет в отпуск и т.п. Но это тоже не абсолютно со-
вершенный способ, поскольку и субститут может заболеть одновре-
менно с директором. Для борьбы с этой ситуацией мы будем избирать 
5, или 38, или 110 субститутов, смотря кому как нравится? Создадим 
скамейку запасных, как в футболе?
Но стоит ли преследуемая цель всех тех титанических усилий, к ко-
торым потребуется прибегнуть, чтобы создать совершенную систему, 
когда ВРИО будет появляться во всех случаях только с ведома органа, 
назначающего самого директора?
При этом не будем забывать, что, если директор захочет передать 
кому-то свои полномочия, он может выдать доверенность с достаточ-
но широким набором полномочий. Ограничить его в этом все равно не 
удастся. Что нас могло бы пугать в факте назначения ВРИО по выбору 
директора? Прежде всего, то обстоятельство, что директор может до-
пустить ошибку и выбрать ненадлежащее лицо, которое впоследствии 
причинит ущерб юридическому лицу. Но поскольку мы не можем бо-
роться против аналогичной ошибки с выбором добровольного пред-
ставителя, кроме как взыскивая с директора убытки при доказанности 
его вины, постольку на тех же позициях стоит оставаться и в вопросе 
выбора директором своего ВРИО.
В заключение подчеркнем еще раз, что монография Е.В. Тычин-
ской – это серьезное научное исследование, ориентированное на прак-
тику. Никакие дискуссионные вопросы, в том числе поставленные нами, 
не умаляют достоинств публикации и не оттолкнут от нее думающего 
читателя, а скорее, наоборот, заставят быстрее перейти к ознакомлению 
с этой неординарной, качественной, вдумчивой и интересной работой.

А.В. Егоров, к.ю.н,  
заместитель руководителя аппарата 
Высшего Арбитражного Суда РФ