И прекрасное должно иметь пределы

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

И ПРЕКРАСНОЕ 
ДОЛЖНО ИМЕТЬ 
ПРЕДЕЛЫ 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

И ПРЕКРАСНОЕ ДОЛЖНО ИМЕТЬ ПРЕДЕЛЫ 

В записной книжке одного мыслящего коллежского регистратора, умершего в прошлом году от испуга, было найдено следующее: 
Порядок вещей требует, чтобы не только злое, но даже и прекрасное имело пределы. Поясню примерами: 
Даже самая прекрасная пища, принятая через меру, производит в желудке боль, икоту и чревовещание. 
Лучшим украшением человеческой головы служат волосы. Но 
кто не знает, что сии самые волосы, будучи длинны (не говорю о 
женщинах), служат признаком, по коему узнаются умы легкомысленные и вредоносные? 
Один чиновник, сын благочестивых и добронравных родителей, считал за большое удовольствие снимать перед старшими 
шапку. Это прекрасное качество его души особенно бросалось в 
глаза, когда он нарочно ходил по городу и искал встречи со 
старшими только для той цели, чтобы лишний раз снять перед 
ними шапку и тем воздать должное. Натура его была до того почтительная и уважительная, что он снимал шапку не только перед 
своим непосредственным и косвенным начальством, но даже и 
перед старшими возрастом. Следствием такого благородства души его было то, что ему каждую секунду приходилось обнажать 
свою голову. Однажды, встретясь в одно зимнее, холодное утро с 
племянником частного пристава, он снял шапку, застудил голову 
и умер без покаяния. Из этого явствует, что быть почтительным 
необходимо, но в пределах умеренности. 
Не могу также умолчать и про науку. Наука имеет многие 
прекрасные и полезные качества, но вспомните, сколько зла приносит она, ежели предающийся ей человек переходит границы, 
установленные нравственностью, законами природы и прочим? 
Горе тому, который... Но умолчу лучше... 
Фельдшер Егор Никитыч, лечивший мою тетеньку, любил во 
всем точность, аккуратность и правильность – качества, достойные души возвышенной. На всякое действие и на всякий шаг у 
него были нарочитые правила, опытом установленные, а в исполнении сих правил он отличался примерным постоянством. Однажды, придя к нему в пять часов утра, я разбудил его и, имея на 
лице написанную скорбь, воскликнул: 
– Егор Никитыч, поспешите к нам! Тетенька истекает кровью! 

2 

Егор Никитыч встал, надел сапоги и пошел в кухню умываться. Умывшись с мылом и почистивши зубы, он причесался перед 
зеркалом и начал надевать брюки, предварительно почистив их и 
разгладив руками. Затем он почистил щеткой сюртук и жилетку, 
завел часы и аккуратненько прибрал свою постель. Покончив с 
постелью, 
он, 
как 
бы 
давая 
мне 
урок 
аккуратности, 
стал пришивать к пальто сорвавшуюся пуговку. 
– Кровью истекает! – повторил я, изнемогая от понятного нетерпения. 
– Сию минуту–с... Только вот богу помолюсь. 
Егор Никитыч стал перед образами и начал молиться. 
– Я готов... Только вот пойду на улицу, погляжу, какие надевать калоши – глубокие или мелкие? 
Когда, наконец, мы вышли из его дома, он запер свою дверь, 
помолился набожно на восток и всю дорогу, идя тихо по тротуару, старался ступать на гладкие камни, боясь испортить обувь. 
Придя к нам, мы тетушку в живых уже не застали. Стало быть, и 
пунктуальность должна иметь пределы. 
Писание, по–видимому, занятие прекрасное. Оно обогащает 
ум, набивает руку и облагороживает сердце. Но много писать не 
годится. И литература должна иметь предел, ибо многое писание 
может произвести соблазн. Я, например, пишу эти строки, а 
дворник Евсевий подходит к моему окну и подозрительно посматривает на мое писание. В его душу я заронил сомнение. 
Спешу потушить лампу.