А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

ЗАГАДОЧНАЯ НАТУРА 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

ЗАГАДОЧНАЯ НАТУРА 

Купе первого класса. 
На диване, обитом малиновым бархатом, полулежит хоро-
шенькая дамочка. Дорогой бахромчатый веер трещит в ее судо-
рожно сжатой руке, pince–nez то и дело спадает с ее хорошенько-
го носика, брошка на груди то поднимается, то опускается, точно 
ладья среди волн. Она взволнована... Против нее на диванчике 
сидит губернаторский чиновник особых поручений, молодой на-
чинающий писатель, помещающий в губернских ведомостях не-
большие рассказы или, как сам он называет, «новэллы» – из ве-
ликосветской жизни... Он глядит ей в лицо, глядит в упор, с ви-
дом знатока. Он наблюдает, изучает, улавливает эту эксцентриче-
скую, загадочную натуру, понимает ее, постигает... Душа ее, вся 
ее психология у него как на ладони. 
– О, я постигаю вас! – говорит чиновник особых поручений, 
целуя ее руку около браслета. – Ваша чуткая, отзывчивая душа 
ищет выхода из лабиринта... Да! Борьба страшная, чудовищная, 
но... не унывайте! Вы будете победительницей! Да! 
– Опишите меня, Вольдемар! – говорит дамочка, грустно улы-
баясь. – Жизнь моя так полна, так разнообразна, так пестра... Но 
главное – я несчастна! Я страдалица во вкусе Достоевского... По-
кажите миру мою душу, Вольдемар, покажите эту бедную душу! 
Вы – психолог. Не прошло и часа, как мы сидим в купе и гово-
рим, а вы уже постигли меня всю, всю! 
– Говорите! Умоляю вас, говорите! 
– Слушайте. Родилась я в бедной чиновничьей семье. Отец 
добрый малый, умный, но... дух времени и среды... vous 
comprenez, я не виню моего бедного отца. Он пил, играл в кар-
ты... брал взятки... Мать же... Да что говорить! Нужда, борьба за 
кусок хлеба, сознание ничтожества... Ах, не заставляйте меня 
вспоминать! Мне нужно было самой пробивать себе путь... Урод-
ливое институтское воспитание, чтение глупых романов, ошибки 
молодости, первая робкая любовь... А борьба со средой? Ужасно! 
А сомнения? А муки зарождающегося неверия в жизнь, в себя?.. 
Ах! Вы писатель и знаете нас, женщин. Вы поймете... К несча-
стью, я наделена широкой натурой... Я ждала счастья, и какого! Я 
жаждала быть человеком! Да! Быть человеком – в этом я видела 
свое счастье! 

2 

– Чудная! – лепечет писатель, целуя руку около браслета. – Не 
вас целую, дивная, а страдание человеческое! Помните Расколь-
никова? Он так целовал. 
– О, Вольдемар! Мне нужна была слава... шум, блеск, как для 
всякой – к чему скромничать? – недюжинной натуры. Я жаждала 
чего–то необыкновенного... не женского! И вот... И вот... подвер-
нулся на моем пути богатый старик–генерал... Поймите меня, 
Вольдемар! Ведь это было самопожертвование, самоотречение. 
поймите вы! Я не могла поступить иначе. Я обогатила семью, 
стала путешествовать, делать добро... А как я страдала, как невы-
носимы, низменно–пошлы были для меня объятия этого генерала, 
хотя, надо отдать ему справедливость, в свое время он храбро 
сражался. Бывали минуты... ужасные минуты! Но меня подкреп-
ляла мысль, что старик не сегодня – завтра умрет, что я стану 
жить, как хотела, отдамся любимому человеку, буду счастлива... 
А у меня есть такой человек, Вольдемар! Видит бог, есть! 
Дамочка усиленно машет веером. Лицо ее принимает плачу-
щее выражение. 
– Но вот старик умер... Мне он оставил кое–что, я свободна, 
как птица. Теперь–то и жить мне счастливо... Не правда ли, 
Вольдемар? Счастье стучится ко мне в окно. Стоит только впус-
тить его, но... нет! Вольдемар, слушайте, заклинаю вас! Теперь–
то и отдаться любимому человеку, сделаться его подругой, по-
мощницей, носительницей его идеалов, быть счастливой... отдох-
нуть... Но как всё пошло, гадко и глупо на этом свете! Как всё 
подло, Вольдемар! Я несчастна, несчастна, несчастна! На моем 
пути опять стоит препятствие! Опять я чувствую, что счастье мое 
далеко, далеко! Ах, сколько мук, если б вы знали! Сколько мук! 
– Но что же? Что стало на вашем пути? Умоляю вас, говорите! 
Что же? 
– Другой богатый старик... 
Изломанный веер закрывает хорошенькое личико. Писатель 
подпирает кулаком свою многодумную голову, вздыхает и с ви-
дом знатока–психолога задумывается. Локомотив свищет и ши-
кает, краснеют от заходящего солнца оконные занавесочки...