Забыл!!

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

ЗАБЫЛ!! 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

ЗАБЫЛ!! 

Когда–то ловкий поручик, танцор и волокита, а ныне толстенький, коротенький и уже дважды разбитый параличом помещик, Иван Прохорыч Гауптвахтов, утомленный и замученный 
жениными покупками, зашел в большой музыкальный магазин 
купить нот. 
– Здравствуйте–с!.. – сказал он, входя в магазин. – Позвольте 
мне–с... 
Маленький немец, стоявший за стойкой, вытянул ему навстречу свою шею и состроил на лице улыбающийся вопросительный 
знак. 
– Что прикажете–с? 
– Позвольте мне–с... Жарко! Климат такой, что ничего не поделаешь! Позвольте мне–с... Мммм... мне–с... Мм... Позвольте... 
Забыл!! 
– Припомните–с! 
Гауптвахтов положил верхнюю губу на нижнюю, сморщил в 
три погибели свой маленький лоб, поднял вверх глаза и задумался. 
– Забыл!! Экая, прости господи, память демонская! Да вот... 
вот... Позвольте–с... Мм... Забыл!! 
– Припомните–с... 
– Говорил ей: запиши! Так нет... Почему она не записала? Не 
могу же я всё помнить... Да, может быть, вы сами знаете? Пьеса 
заграничная, громко так играется... А? 
– У нас так много, знаете ли, что... 
– Ну да... Понятно! Мм... Мм... Дайте припомнить... Ну, как же 
быть? А без пьесы и ехать нельзя – загрызет Надя, дочь то есть; 
играет ее без нот, знаете ли, неловко... не то выходит! Были у ней 
ноты, да я, признаться, нечаянно керосином их облил и, чтоб 
крику не было, за комод бросил... Не люблю бабьего крику! Велела купить... Ну да... Ффф... Какой кот важный! – И Гауптвахтов 
погладил большого серого кота, валявшегося на стойке... Кот замурлыкал и аппетитно потянулся. 
– Славный... Сибирский, знать, подлец!.. Породистый, шельма... Это кот или кошка? 
– Кот. 

2 

– Ну чего глядишь? Рожа! Дурак! Тигра! Мышей ловишь? 
Мяу, мяу? Экая память анафемская!.. Жирный, шельмец! Котеночка у вас от него нельзя достать? 
– Нет... Гм... 
– А то бы я взял... Жена страсть как любит ихнего брата – котов!.. Как же быть теперь? Всю дорогу помнил, а теперь забыл... 
Потерял память, шабаш! Стар стал, прошло мое время... Помирать пора... Громко так играется, с фокусами, торжественно... Позвольте–с... Кгм... Спою, может быть... 
– Спойте... oder... oder... или посвистайте!.. 
– Свистеть в комнате грех... Вон у нас Седельников свистел, 
свистел да и просвистелся... Вы немец или француз? 
– Немец. 
– То–то я по облику замечаю... Хорошо, что не француз... Не 
люблю французов... Хрю, хрю, хрю... свинство! Во время войны 
мышей ели... Свистел в своей лавке от утра до вечера и просвистел всю свою бакалию в трубу! Весь в долгах теперь... И мне 
двести рублей должен... Я иногда певал себе под нос... Гм... Позвольте–с... Я спою... Стойте. Сейчас... Кгм... Кашель... В горле 
свербит... 
Гауптвахтов, щелкнув три раза пальцами, закрыл глаза и запел 
фистулой: 
– То–то–ти–то–том... Хо–хо–хо... У меня тенор... Дома я 
больше всё дишкантом... Позвольте–с... Три–ра–ра... Кгррм... В 
зубах что–то застряло... Тьфу! Семечко... О–то–о–о–уу... Кгррм... 
Простудился, должно быть... Пива холодного выпил в биргалке... 
Тру–ру–ру... Всё этак вверх... а потом, знаете ли, вниз, вниз... Заходит этак бочком, а потом берется верхняя нота, такая рассыпчатая... то–то–ти... рууу. Понимаете? А тут в это время басы берут: гу–гу–гу–туту... Понимаете? 
– Не понимаю... 
Кот посмотрел с удивлением на Гауптвахтова, засмеялся, 
должно быть, и лениво соскочил со стойки. 
– Не понимаете? Жаль... Впрочем, я не так пою... Забыл совсем, экая досада! 
– Вы сыграйте на рояли... Вы играете? 
– Нет, не играю... Играл когда–то на скрипке, на одной струне, 
да и то так... сдуру... Меня не учили... Брат мой Назар играет... 
Того учили... француз Рокат, может быть, знаете, Венедикт 
Францыч учил... Такой потешный французишка... Мы его Буона
3 

партом дразнили... Сердился... «Я, говорит, не Буонапарт... Я 
республик Франце»... И рожа у него, по правде сказать, была республиканская... Совсем собачья рожа... Меня покойный мой родитель ничему не учил... Деда, говаривал, твоего Иваном звали, и 
ты Иван, а потому ты должен быть подобен деду своему во всех 
своих поступках: на военную, прохвост! Пороху!! Нежностей, 
брат... брат... Я, брат... Я, брат, нежностей тебе не дозволяю! Дед, 
в некотором роде, кониной питался, и ты оной питайся! Седло 
под головы себе клади вместо подушки!.. Будет мне теперь дома! 
Заедят! Без нот и приезжать не велено... Прощайте–с, в таком 
случае! Извините за беспокойство!.. Сколько эта рояля стоит? 
– Восемьсот рублей! 
– Фу–фу–фу... Батюшки! Это называется: купи себе роялю и 
без штанов ходи! Хо–хо–хо! Восемьсот руб... лей!!! Губа не дура! 
Прощайте–с! Шпрехензи! Гебензи... Обедал я, знаете ли, однажды у одного немца... После обеда спрашиваю я у одного господина, тоже немчуры, как сказать по–немецки: «Покорнейше вас 
благодарю за хлеб, за соль»? А он мне и говорит... и говорит... 
Позвольте–с... И говорит: «Их либе дих фон ганцен герцен!» А 
это что значит? 
– Я... я люблю тебя, – перевел немец, стоявший за стойкой, – 
от всей сердцы! 
– Ну вот! Я подошел к хозяйской дочке, да так прямо и сказал... С ней конфуз... Чуть до истерики дело не дошло... Комиссия! Прощайте–с! За дурной головой и ногам больно... Так и 
мне... С дурацкой памятью беда: раз двадцать сходишь! Будьте 
здоровы–с! 
Гауптвахтов отворил осторожно дверь, вышел на улицу и, 
прошедши пять шагов, надел шляпу. 
Он ругнул свою память и задумался... 
Задумался он о том, как приедет он домой, как выскочат к нему навстречу жена, дочь, детишки... Жена осмотрит покупки, 
ругнет его, назовет каким–нибудь животным, ослом или быком... 
Детишки набросятся на сладости и начнут с остервенением портить свои уже попорченные желудки... Выйдет навстречу Надя в 
голубом платье с розовым галстухом и спросит: «Купил ноты?» 
Услышавши «нет», она ругнет своего старого отца, запрется в 
свою комнатку, разревется и не выйдет обедать... Потом выйдет 
из своей комнаты и, заплаканная, убитая горем, сядет за рояль... 
Сыграет сначала что–нибудь жалостное, пропоет что–нибудь, 

4 

глотая слезы... Под вечер Надя станет веселей, и наконец, глубоко и в последний раз вздохнувши, она сыграет это любимое: то–
то–ти–то–то... 
Гауптвахтов треснул себя по лбу и, как сумасшедший, побежал обратно к магазину. 
– То–то–ти–то–то, огого! – заголосил он, вбежав в магазин. – 
Вспомнил!! Вот самое! То–то–ти–то–то! 
– Ах... Ну, теперь понятно. Это рапсодия Листа, номер второй... Hongroise... 
– Да, да, да... Лист, Лист! Побей меня бог, Лист! Номер второй! Да, да, да... Голубчик! Оно самое и есть! Родненький! 
– Да, Листа трудно спеть... Вам какую же, original или facilite? 
– Какую–нибудь! Лишь бы номер второй, Лист! Бедовый этот 
Лист! То–то–ти–то... Ха–ха–ха! Насилу вспомнил! Точно так! 
Немец достал с полки тетрадку, завернул ее с массой каталогов и объявлений и подал сверток просиявшему Гауптвахтову. 
Гауптвахтов заплатил восемьдесят пять копеек и вышел, посвистывая.