Без места

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

БЕЗ МЕСТА 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

БЕЗ МЕСТА 

Кандидат прав Перепелкин сидел у себя в номере и писал: 
Дорогой дядя Иван Николаевич!.. Чёрт бы тебя взял с твоими 
рекомендательными письмами и практическими советами! В тысячу раз лучше, благороднее и человечнее сидеть без дела и питаться надеждами на туманное будущее, чем ежели нужно купаться в холодной, вонючей грязи, в которую ты толкаешь меня 
своими письмами и советами. Тошнит меня нестерпимо, точно я 
рыбой отравился. Тошнота самая гнусная, мозговая, от которой 
не отделаешься ни водкой, ни сном, ни душеспасительными размышлениями. Знаешь, дядя, хотя ты и старик, но ты большая скотина. Отчего ты не предупредил меня, что мне придется переживать такие мерзости? Стыдно! 
Описываю тебе по порядку все мои мытарства. Читай и казнись. Прежде всего я отправился с твоим рекомендательным 
письмом к Бабкову. Застал я его в правлении железнодорожного 
общества N. Это маленький, совершенно лысый старикашка с 
желто–серым лицом и бритым кривым ртом. Верхняя губа его 
глядит направо, нижняя налево. Он сидит за отдельным столом и 
читает газету. 
Вокруг него, как вокруг парнасского Аполлона, на высоких 
коммерческих табуретках за толстыми книгами сидят дамы. Одеты эти дамы шикарно: турнюры, веера, массивные браслеты. Как 
они умеют мирить внешний шик с нищенским женским жалованьем, понять трудно. Или они служат здесь от нечего делать, с 
жиру, по протекции папашей и дядюшек, или же тут бухгалтерия 
есть только дополнение, а подлежащее и сказуемое подразумевается. Потом я узнал, что они ни черта не делают; работа их валится на плечи разных сверхштатных служащих, безгласных мужчин, получающих по 10-15 рублей в месяц. Я подал Бабкову твое 
письмо. Он, не приглашая меня сесть, медленно надел допотопное пенсне, еще медленнее распечатал конверт и стал читать. 
«Ваш дядюшка просит для вас места, – сказал он, почесывая 
лысину. – Вакансий у нас нет и едва ли скоро они будут, но во 
всяком случае постараюсь для вашего дядюшки... доложу директору нашего общества. Может быть, и найдем что–нибудь». 
Я чуть не подпрыгнул от радости и готов уже был рассыпаться 
в песок благодарности, как вдруг, братец ты мой, слышу такую 
фразу: 

2 

«Но, молодой человек, будь это место лично для вашего дядюшки, то я бы с него ничего не взял, а так как оно для вас, то 
тово... уверен, что вы поблагодарите... меня, как следует... Понимаете?..» 
Ты предупреждал меня, что даром мне не дадут места, что я 
должен буду заплатить, но ты ни слова не сказал мне о том, что 
эти пакостные продажа и купля производятся так громко, публично, беззастенчиво... при дамах! Ах, дядя, дядя! Последние 
слова Бабкова до того меня огорошили, что я чуть не умер от 
тошноты. Мне стало совестно, точно я сам брал взятку. Я покраснел, залепетал какую–то чепуху и под конвоем двадцати женских 
смеющихся глаз попятился к выходу. В передней догнала меня 
какая–то мрачная, испитая личность, которая шепнула мне, что и 
без Бабкова можно найти себе место. 
«Дайте мне пять целковых, и я вас сведу к Сахару Медовичу. 
Они, хотя и не служат, но находят места. И берут они за это немного: половину жалованья за первый год». 
Мне бы нужно было плюнуть, надсмеяться, а я поблагодарил, 
сконфузился и, как ошпаренный, пустился вниз по лестнице. От 
Бабкова я пошел к Шмаковичу. Это мягкий, пухлый толстячок с 
красной, благодушной физиономией и с маленькими маслеными 
глазками. Его глазки маслены до приторности, так что тебе кажется, что они вымазаны касторовым маслом. Узнав, что я твой 
племянник, он ужасно обрадовался и даже заржал от удовольствия. Бросил свое дело и принялся поить меня чаем. Душа человек! Всё время глядел мне в лицо и искал сходства с тобой. Тебя 
вспоминал со слезами. Когда я напомнил ему о цели своего визита, он похлопал меня по плечу и сказал: 
«Надоест еще о деле говорить... Дело не медведь, в лес не уйдет. Вы где обедаете? Ежели для вас безразлично, где ни обедать, 
так поедемте к Палкину! Там и потолкуем». 
При сем письме прилагаю палкинский счет. 76 рублей, которые ты там увидишь, съел и выпил твой друг Шмакович, оказавшийся большим гастрономом. Заплатил по счету, конечно, я. От 
Палкина Шмакович потащил меня в театр. Билеты купил я. Что 
еще? После театра твой подлец предложил мне проехаться за город, но я отказался, так как у меня деньги почти на исходе. Прощаясь со мной, Шмакович велел тебе кланяться и передать, что 
место он может мне выхлопотать не раньше, как через пять месяцев. 

3 

«Нарочно не дам вам места! – пошутил он, милостиво хлопая 
по моему животу. – И зачем вам, университетскому, так хочется 
служить в нашем обществе? Поступали бы, ей–богу, на казенную 
службу!» – «Я и без вас знаю про казенное место. Но дайте мне 
его!» 
С третьим твоим письмом я отправился к твоему куму Халатову в правление Живодеро–Хамской железной дороги. Тут произошло нечто мерзопакостное, перещеголявшее и Бабкова и 
Шмаковича, обоих разом. Повторяю: ну тебя к чёрту! Тошно мне 
до безобразия, и виноват в этом ты... Твоего Халатова я не застал. 
Принял меня какой–то Одеколонов – тощая, сухожильная фигура 
с рябой, иезуитской физией. Узнав, что я ищу места, он усадил 
меня и прочел мне целую лекцию о трудностях, с какими получаются теперь места. После лекции он пообещал мне доложить, 
похлопотать, замолвить и проч. Помня твою заповедь – совать 
деньги, где только возможно, и видя, что рябая физия не прочь от 
взятки, я, прощаясь, сунул в кулак... Берущая рука пожала мне 
палец, физия осклабилась, и опять посыпались обещания, но... 
Одеколонов оглянулся и увидел сзади себя посторонних, которые 
не могли не заметить рукопожатия. Иезуит смутился и забормотал: 
«Место я вам обещаю, но... благодарностей не беру... Ни–ни! 
Возьмите обратно! Ни–ни! Вы обижаете...» 
И он разжал кулак и отдал мне назад деньги, но не четвертную, которую я ему сунул, а трехрублевку. Каков фокус? У этих 
чертей в рукавах, должно быть, целая система пружин и ниток, 
иначе я не понимаю превращения моей бедной четвертной в жалкую трехрублевку. 
Относительно чистеньким и порядочным показался мне объект четвертого рекомендательного письма – Грызодубов. 
Это еще молодой человек, красивый, с благородной осанкой, 
щегольски одетый. Принял меня он хотя и лениво, с видимой неохотой, но любезно. Из разговоров с ним я узнал, что он кончил в 
университете и тоже в свое время бился из–за куска хлеба, как 
рыба о лед. Отнесся он к моей просьбе очень сочувственно, тем 
более, что образованные служащие – его любимая мечта... Был я 
у него уже три раза, и за все три раза он не сказал мне ничего определенного. Он как–то мямлит, мнется, избегает прямых ответов, точно стесняется или не решается... Я дал тебе слово не сентиментальничать. Ты меня уверял, что у всех шулеров обыкно
4 

венно благородные осанки и самый рыцарский апломб... Может 
быть, это и правда, но сумей–ка ты отделить шулеров от порядочных. Так влопаешься, что небу жарко станет... Сегодня у Грызодубова я был в четвертый раз... Он по–прежнему мямлил и не 
говорил ничего определенного... Меня взорвало... Чёрт меня дернул вспомнить, что я дал тебе честное слово наделять всех без 
исключения деньгами, и меня словно кто под локоть толкнул... 
Как решаются окунуться в холодную воду или взлезть на высоту, 
так и я решился рискнуть и сунуть... 
Эх, что будет, то будет! – решил я. – Раз в жизни можно испробовать... 
Я решил рискнуть не столько ради места, сколько ради новизны ощущения. Хоть раз в жизни, мол, увидеть, как действует на 
порядочных людей «благодарность»! Но «ощущение» мое пошло 
к чёрту. Исполнил я неумело, аляповато... Вытащил из кармана 
депозитку и, краснея, дрожа всем телом, улучил минутку, когда 
Грызодубов на меня не глядел, и положил ее на стол... К счастью, 
Грызодубов положил в это время на стол какие–то книги и прикрыл ими депозитку... Итак, не удалось... Грызодубов депозитки 
не видел... Она затеряется между бумагами или ее украдут сторожа... Если же он ее увидит, то, наверное, оскорбится... Так–то, 
mon oncle... И деньги пропали, и совестно... до боли совестно! А 
всё ты со своими проклятыми практическими советами! Ты развратил меня... Прерываю письмо, ибо кто–то звонит... Иду отворить дверь... 
Сейчас получил от Грызодубова письмо. Пишет, что есть в 
контроле товарных сборов вакансия на 60 руб. в месяц. Депозитку мою он, стало быть, видел.