Определение преступления


                0ПРЦШ1Е ПРИ1М8





ПЕРЕВОДЕ СЕ ФРАЕЦУЗСЕАГО


В. В. БЫХОВСКАГО.


МОСКВА
ТОВАРИЩЕСТВО ТИП0ГРАФ1И А. И. МАМОНТОВА □ еовтьЕвсшй ПВР..Д. млиоитовл.
1894

  Необходимыми условхемъ всякаго трактата по уголовному праву служить точное опред^леше понятая преступлена. Безъ этого услов!я криминалисты рискуютъ, употребляя одинъ и тотъ же терминъ, говорить о совершенно различныхъ вещахъ, въ разультатФ чего можетъ получиться невозможность или по крайней Mip’fc безполезность сравнивать ихъ теорхи и доводы, такъ какъ первый покоились бы на различныхъ основанхяхъ, а послЪдИе были бы не аналогичны.
  Каждая отрасль науки нуждается въ строго определенной терминологии, безъ которой н^тъ возможности обсуждать явленхя, входящхя въ ея компетеяцно. Такъ физика, хим!я, физхолопя обладаютъ строго определенными техническими терминами, тогда какъ т. н. классическая философия отличается крайней растяжимостью своихъ определений, вызывающей сильным заблуждентя. Когда физикъ говорить о плотности, B'bcij, гидростатике, а химикъ о кислороде, углероде, соляхъ, то вей остальные физики и химики очень хорошо знаютъ, о чемъ идетъ речь. Въ уго-ловяомъ праве н£тъ ничего подобнаго, и когда одинъ криминалиста говорить о преступлены, то для остальныхъ нс всегда вполне ясно, что онъ разумФетъ подъ.этими терми-номъ, а если его и поннмаютъ, то сплошь и рядомъ данное имъ опред-Ьлеше не похоже на определения другихъ криминал истовъ.
  Такъ, напр., Ломброзо, трактуя во всЬхъ своихъ сочи-1’

нен!яхъ о преступнике, не даетъ никакого онреде.тен1я преступления, оставляя т. о. на волю своего читателя позаботиться о томъ или иномъ опредЪленш, сообразно его собственнымъ взглядами,. Въ результате и получается, что Ломброзо считаетъ преступниками людей совершенно не заслуживающихъ такого опред1лен1я въ глазахъ дру-гихъ ученыхъ, и наоборотъ, онъ исоючаетъ изъ категория преступниковъ лицъ, вполне входящихъ въ нее, по мнЪшю другихъ. Этотъ недостатокъ произведений Ломброзо вызывается мало систематичнымъ и не точнымъ умомъ ихъ автора.
  Друпе ученые, съ более систематичнымъ строемъ мышления, поняли недостатки такого противонаучнаго метода,-— такъ какъ, действительно, вполне не научно трактовать объ известной вещи, не давъ строгаго определешя ея,— и пытались определить понятие преступивши.
  Юристъ называетъ преступлешемъ (crime) или пр осту п-комъ (ddlit) всякое нарушение закона.
  „Нельзя научно говорить о такомъ определены!, писалъ я въ одной изъ моихъ предыдущихъ работъ *), такъ какъ основаше его, законы, безпрерывно изменяется, такъ какъ нравы, порождаклще законы, еще быстрее подчиняются эволющи, такъ какъ развивающаяся мысль каждый день пробиваетъ брешь въ законодательстве, обнаруживая его абсурды и вредный стороны“.
  Гарофало**) для определения преступлешя прибегаете къ помощи двухъ чувствъ: сострадания и справедливости. Всякое оскорблеше этихъ чувствъ есть преступление. Но и это определение, хотя оно лучше иредыдущаго, тЬмь ш* менее никуда не годится.
  Такъ, детоубййство, убийство стариковъ оскорбляют

   *) Crime et Criminalists въ Almanach tie la question socials. 1893.

   ") Criminologie. — Paris, 1888

чувство сострадашя у цивилизованныхъ .народовъ, тогда какъ они нисколько не оскорбляютъ этого чувства даже у некоторыхъ современныхъ дикарей, и не оскорбляли его некогда въ самой Европе.
  Изменчивость чувствъ не только въ разныя времена и у разныхъ народовъ, но даже у отдельныхъ индивидуумовъ въ одну и ту же эпоху въ одномъ и томъ же месте стала безспорнымъ положен!емъ.
  Дать определение преступлен!я, какъ оскорбления этихъ столь изменчивыми чувствъ, значить дать крайне неустойчивое определение и сделать невозможными серьезное изучен!е преступлешя.
- Тардъ *) предложили следующее определено: „Идея преступления", говорить они, „включаетъ въ себя глав-нымъ и естественными образомъ идею нарушения!о права или долга". Чтобы объяснить это опредйлеше, необходимо объяснить значение словъ: „право, долги". Тардъ старается дать объяснение, но страницы его сочияешя, заключающая въ себе это объяснеше, отличаются крайней темнотой и чистой метафизикой. „Право и долги", по его мн£-Hiio, понят строго определенный и одинаково устойчивыя для всехв времени и месте, что вполне ошибочно, такъ какъ „право и долги" изменялись, смотря по времени месту и тому или иному социальному строю, какъ въ этомъ насъ твердо убеждаютъ истор!я и соц!алог1я.
  Убийство старикови — долги для некоторыми дикихъ народовъ. Следовательно, оно — не преступление, если принять определеше Тарда. Детоуб1йство было правомъ у древними грекови; следовательно, и оно не составляете преступленйя. Но и детоубийство и убййство старикови -преступления вн глазами нынешними цивилизованными народовъ. II такъ, Тардъ даетъ крайне изменчивое, смотря

  *j Bhilosophie penaic. Paris et J yon, ! 391.

- fi —

по времени и м'Ьсту, опред^леше, которое поэтому не можетъ служить прочнымъ основашемъ для построетя науки уголовнаго права.
  Эмиль Дюркгеймъ въ одномъ изъ недавно вышедшихъ сочинешй *) такъ опред&ляетъ преступление. ..Преступле-шемъ называется всякое дййствге, которое въ какой бы то ни было степени вызываетъ противъ совершающаго его характеристическую реакщю, называемую наказа-1пемъ“. „Пре ступ лете говорить онъ, „оскорбляетъ чувства, присущая нормальной совести лицъ, принадлежащихъ. къ одному и тому же социальному типу".
  Это опред'Ьлеые преступления обнимаетъ въ себ^ всЬ три предыдущая.
  Подобно Гарфало, Дюркгеймъ основываетъ понятие преступления на оскорблены чувствъ, но онъ не опредЪляетъ точно, катая именно чувства им&етъ онъ въ виду, какъ это сд'Ълалъ итал!анск1й криминалистъ. Ему достаточно сказать, что эти чувства обретаются въ каждой здоровой дуигб. Но что это за здоровая душа? Далеко не легко ответить на этотъ вопросъ. Напр., въ д^Л’Ь кавалера де-Ла-Барръ кого слйдуетъ считать здоровыми душами: аббевилльскихъ сенешаловъ и членовъ парижскаго парламента или Вольтера и философовъ? Подобно юристамъ и Тарду, Дюркгеймъ включаетъ въ поняНе преступавши идею нарушешя закона, долга или права, такъ какъ онъ говорить, что преступление определяется наказашемъ, какъ характеристическою реакщею его. НЬтъ этой реакщи, н4тъ. и преступления. Эскимосы, по словамъ Парри, **) грабятъ иностранца безъ малЪйшаго смущены, и такъ какъ у нихъ за это не полагается наказания, то эти грабежи не суть, преступления, изъ чего сл'Ьдуетъ, что одинъ и тотъ же по-’


   ') De la division du travail sociale. Paris, 1893.
  ”) Цитировано у Летурно въ соч. „Эволюция морали".

ступокъ будетъ или не будетъ составлять преступлено, смотря по тому, где и когда онъ совершенъ. Давая свое определение, Деркгеймъ говорить: „Известный постунокъ составляетъ преступление, когда онъ идетъ противъ проч-ныхъ и определенныхъ состояний общественнаго сознашя, а это последнее представляетъ изъ себя совокупность мыслей или чувствъ, свойственныхъ среднему человеку известнаго общества". Что это за ,,прочныя и определенный состояшя?“ Дюркгеймъ забываетъ въ этомъ случае дать ясное и точное объяснение. Изъ даннаго имъ определения общественнаго сознания, вытекаетъ, что последнее постоянно изменяется, уступая усилгямъ мыслящаго меньшинства въ его борьбе съ обычными верованиями. Следовательно, изменяется и оскорбленге этого общественнаго сознанТя, и одинъ и тотъ же постунокъ будетъ или не-будетъ преступлешемъ, смотря по состояшю т. н. сознания известнаго общества въ различное время. Такъ, папр., терроръ 1792 — 94 года будетъ преступленхемъ въ гла-захъ однихъ и не будетъ имъ въ глазахъ другихъ, если они принимаютъ определение Дюркгейма: это будетъ зависеть отъ -образования, полученнаго въ школе, отъ того, хвалили или порицали въ ней терроръ учителя истор1и. Словомъ, определение Дюркгейма темно и даетъ такое поште преступления, которое способно къ безконечнымъ изменетямъ и, следовательно, не годно для построен!я научной криминологи.
  По Корру*) „преступление и проступокъ (crime-dHit) вытекаетъ изъ покушения на право другихъ, заключающееся въ свободе жить и поступать, согласно съ известными услов!ями, удобными для отдельныхъ личностей и всего общества¹¹'.
  Этотъ ученый, въ последующихъ объяснешяхъ, расши
  •) Grime et Juicide.—Paris, J89I.

- - 8

ряетъ свое опредФлеше, называя преступлен!емъ „всякий вредъ, причиняемый обществу или индивидууму¹¹, и, какъ синонимъ слова „преступлете“, ояъ употребляетъ выражение „антисоциальное дФйств1е“ или дфйствйе, запечатленное характеромъ „антисо.тидарности“. Зат-Ьмъ этотъ криминалистъ, не довольный своимъ опредФлешемъ, сталъ искать новое и остановился на томъ, что „преступлешемъ называется всякое дФйств!е, въ одно и то же время анти-альтруистичное и антисолидарное“. Хотя эти определешя гораздо лучше опредФлешй Горафало и Тарда, но тФмъ не менФе и они никуда не годятся. Въ самомъ дФлФ, поступки, направленные противъ себя самого, не будутъ считаться преступлешемъ, если последнее определять такъ, какъ это дФлаетъ Корръ. ДалФе, если антиальтруистичность определить точно, и если всФ люди будутъ понимать одно ито же подъ этимъ терминомъ, то онъ будетъ весьма различаться отъ термина „антисощальность¹¹. НФтъ надобности доказывать эволюцию сощальныхъ формы онФ изменяются безпрерывно. Изъ этлхъ безпрестанныхъ измФ-нетй вытекаетъ, что известный поступокъ, вчера еще бывш!й антисощальнымъ, сегодня становится сощальнымъ или будетъ таковымъ завтра.
  Такъ, дФяшя первыхъ христ!анъ были въ высшей степени антисощальными, антисолидарными при римскихъ императорахъ, а начиная съ Константина, они становятся сощальными Скажутъ, что эти дФяшя были антисоциальны, но не анти альтруистичны, и что Корръ въ опредФлеше преступлен!я вводить оба эти признака. Но возражеше это не существенно, т. к. въ исторЫ легко можно найти примФры поступковъ, соединяющихъ въ одно и то же время антиальтруистичность съ антисощальностыо или социальностью, смотря по точкФ зрФшя лица. изслФдующаго ихъ. Напр., убийство Юл1я Цезаря было актомъ антиальтруис-тичнымъ, антисощальнымъ въ глазахъ сторонниковъ Це

заря и сощальнымъ въ глазахъ его враговъ. И такъ, вотъ примерь поступковъ, которые, если принять определен!© Корра, въ глазахъ однихъ — будутъ преступлениями, въ глазахъ другихъ — не будуть ими.
  Т. о. определять преступлен!© по признакамъ антиальтруистичности и анисощальности изв£стныхъ действ!й, значить давать определен!© слишкомъ растяжимое для построения науки уголовнаго права.
  И такъ, надо поискать, что нибудь другое, не зависящее отъ изменчивости чувствъ, правь, обязанностей и сощальныхъ формъ,
  Опред'Ьленте преступления, построенное въ зависимости отъ этихъ чувствъ, правь, обязанностей и сощальныхъ формъ, включаетъ въ идею преступления идею необходимо сл'Ьдующаго за нимъ осуждения, и, следовательно, какъ санкция этого осуждения, необходимо должно существовать какое либо наказаше. И именно эта предустановленная, прирожденная, т. е. созданная наследственностью и воспитательными вл!ян!ями, идея о томъ, что всякое понятте преступлен1я включаетъ въ себя понят!е осужден!я и наказами и привела вышеуказанныхъ криминалистовъ къ неустойчивымъ опредйлемямъ, изменяющемся, смотря по известной эпохе и месту.
  Чтобы служить опорою науки криминолопи, понятие преступлетя должно получить определение, такъ сказать, „само въ себе“ и выразиться въ такой форме, которая годилась бы для всякой эпохи и места, подобно тому какъ въ физике определены газообразность, жидкость, твердость, плотность и т. д. Опре де ле Hie это не должно предвосхищать ни порицамя, ни похвалъ для преступлен!я, такъ какъ и похвала и порицая!© по отношение къ одному и тому же деян1Ю изменяются, смотря по лицамъ, времени, месту, обстоятельствамъ, причинамъ и следств!ямъ. По возможно ли въ действительности подобное определен!©?

Мы вЪримъ въ это и думаемъ, что определен!е, которое мы дадимъ, удовлетворить поставленаымъ требовашямъ. Во всякомъ случай мы будемъ счастливы, если оно вызовете критические отзывы. Мы даже просимъ этихъ отзывовъ, будучи глубоко убеждены, что они или укрйвятъ наше опредйлсше или обнаружатъ его слабость и т. о. побудить другихъ искать новое и лучшее.
  Прежде всего необходимо установить, что преступление есть явление или совершающееся или уже окончившееся, что оно или обнаруживается или уже обнаружилось. Не возможно размышлять о вещи еще только имеющей проявиться, остающейся еще, т. с., въ намйренп! и, следовательно, недоступной изслйдованпо и изучен!». Однимъ словомъ, преступленье есть д4йств!е.
  Но какой родъ д^йств1й создаете его? Какой видъ ихъ? Различный действья, который, будучи соединены въ роды и виды,могутъ быть обозначены терминомъ „преступаете¹¹, должны представлять одну общую характерную черту, подобно тому какъ всякТе предметы, вся Ki я существа, соединенные въ роды, виды и семейства нредставляютъ, по крайней мйрй, одну общую черту съ другими предметами или существами этого рода видан семейства. Допустимъ, въ принцип^, что эта общая характерная черта лреступ-лешй есть оскорбленье или вредъ. Въ такомъ случай мы получимъ такое начало нашего опредйлешя: всякое дйй-ств!е, которое оскорбляете, вредить, есть „преступлеше¹¹.
  Кого оскорбляете? что оскорбляете? спросятъ насъ. Ответь очень легко найти, если его искать не въ такихъ метафизическихъ сущностяхъ, какъ долгъ, право, не въ такихъ чисто человйческихъ концепщяхъ, какъ чувствованья или сощальныя формы, но въ самой природй, т. е. въ томъ, что доступно нашимъ чувствами Все существующее называется или ортаническимъ или неорганическимъ, иначе говоря одареннымъ или неодареннымъ жизнью. Мы

выдФляемъ, съ самаго начала, все ненадФленное жизнью, и тогда получимъ следующее съуженное определеше: „всякое дФйствхе, оскорбляющее какое бы то ни было органическое существо, живущее своею собственной жизнью, называется преступлешемъ“. Въ зоолопи и ботанике всякое органическое тФло, живущее или жившее своею собственною жизнью, называется индивидуумовъ. Т. о. можно въ болФе сжатой формФ выразить наше опредФлеше такъ: престун-лешемъ называется каждое дФйств!е, которое оскорбляетъ, вредить индивидууму.
  Если принять такое опредФлеше, то дФйствхя, вредныя для растешй, будутъ также разсматриваться, какъ пре-ступлешя. Срубить дерево значить нанести вредъ ему и, следовательно, совершить, безотносительно даже къ собственнику этого дерева, престу плоше. Но мысль человеческая еше не дошла до такой тонкости, чтобы люди раз-сматривали подобный дФйств!я какъ вредныя или иначе говоря какъ преступный, и потому наше опредФлеше носить слишкомъ обицй характеръ, что и побуждаетъ насъ точнФе определить поняпе индивидуума.
  Съ этою целью можно выставить следующую гипотезу: подъ индивидуумомъ разумеется лишь существо, принадлежащее къ животному м!ру, къ вещамъ одушевленнымъ.
  Разъ будетъ дано такое опредФлеше, обнимающее только одушевленными индивидуумовъ, то представляется необходимыми найти ту общую черту, которая можетъ во всФхъ индивидуумахъ подвергаться оскорблешю, и оскорблеюе которой именно и причиняетъ вредъ индивидууму. Но при этомъ необходимо, чтобы черта эта была внФ споровъ, въ противномъ случаФ останется та же неточность, какая существовала въ прежнихъ опредФлешяхъ преступления, такъ какъ всякое дФйств!е можетъ быть оспариваемо съ точки зрФшя вреда или безвредности его для даннаго индивидуума. При внимательность анализе индивидуума—животнаго