Воспоминания Ф. Ф. Вигеля. Часть 3


В0СП0МИНАН1Я





                Ф. Ф. ВИГЕЛЯ








е

*

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.




МОСКВА.
Въ университетской типографии (КАТКОВЪ и К⁰.)


            1861.

ч















I.



  По пргЬзд'Ь въ Петербурга, въ болезненномъ состояния, духа та плоти, прежде всего искали я отрады,, зная что ею начнется исцклеихе и т^леснаго моего недуга. .Для того взъехали я прямо къ Блудову, увкренъ будучи, что онъ не поскучаетъ ни хандрой моей, ни лихорадкой, и въ томъ не ошибся. Его нравъ не переставали быть Живымъ и веселыми, а сердце сострадательными. Въ начале предыдущаго года имЕть онъ горесть лишиться обожаемой матери и почти въ то Же время утЖтеше наследовать довольно богатому дядк. Это давало ему возможность къ другимъ похвальными или любезнымъ качествами присоединить и гостепршмство. Онъ послалъ за врачомъ своими, Англичаниномъ Беверлеемъ, заставляли самого меня смеяться надъ мрачными моими мыслями, и дня вн три или четыре все у меня прошло, какъ будто ни въ чемъ не бывало.

  Мнопе годы прошли, люди исчезли, страсти погасли, и теперь моЖно съ некоторою справедливости© судить о тогдашнихъ происшеств!яхъ. Францдя, воинственная и блестящая, хвастливая и заносчивая, была постоянно предме-томъ страха и зависти вскхи соскдей своихъ, Ав orpin. Великобритании и Испанпх, германскихъ и итал!янскихъ владетелей. ОкруЖенная со всЪхъ сторонъ естественными врагами, она весьма благоразумно и успешно искала всегда со-

— 6 —

юзниковъ въ отдаленныхъ отъ вея странахъ, въ Щвецхи, въ Польше и въ Typijiu. Изъ-за нихъ встало неслыханное государство, по обширности своего размера и по быстрот^ своихъ успкховъ, моЖно сказать, невиданное въ stipi. Менке чкмъ въ полв'Ька, оно заступило мксто вскхъ старыхъ союзниковъ Францш, унизивъ одного, уничтоЖивъ другаго, обезсиливъ ^третьяго. ПреЖнее французское правительство не могло еще понять важность значенья Pocciu: въ горячке, въ б’Ьшенств’к своемъ, революция слкпо вооружалась, безъ разбора, противъ вскхъ MOHapxitt; но когда, уставъ отъ судо-роЖныхъ ycu.iitt, она подчинилась порядку, то воинственный гешй, его водворивший, не довольствуясь' силою ору-Ж1я, призвалъ на помощь и политику для обуздашя мятеЖ-наго духа, ею распространеннаго. Орлинымъ взглядомъ сво-имъ Наполеонъ увидЖлъ первый всю выгоду для Францхи союза съ Росшей: самодерЖатйе на скверк плкняло его властолюбивый умъ, онъ искалъ сблиЖешя, и императоръ Па-велъ, передъ смерти©, раздклялъ уЖе величье его замысловъ. Сильное вл!яше Ангши разсккло сей едва завязанный узелъ; кротость Александра, его Желавде мира и добра отдаляли его отъ честолюбца; но сей послкднтй не упускалъ случая, чтобы возстановить съ нимъ согласхе. Наканунк Аустерлица онъ еще мирволилъ и просилъ о свиданга; и наконецъ получилъ его въ Тильзитк.
  Кто былъ свид'Йтелемъ тайной бескды на роковомъ поро-мк? О какъ любопытенъ былъ сей разговоръ, когда въ со-стязанш были съ одной стороны вся прелесть наруЖности, благородство осанки, нкЖность голоса, тонкость и гибкость ума, однимъ словомъ, почти Женская привлекательность, которая покоряла сердца подданныхъ и чуЖеземцевъ", а съ другой—ита.йянская хитрость, прикрытая солдатскою откровенностью, почти сверхъестественная сила убкЖдешя и очарование великаго имени. УЖасная буря породила сильнаго человека, который усмирилъ ее; оковавъ мятеЖъ, онъ превратилъ его въ какое-то елавобксхе; болке десяти лктъ уЖасомъ своего. имени наполнялъ онъ Европу; казалось, сами небеса изъ ада на землю вызвали его какъ исполнителя ихъ воли, и онъ стоялъ лицомъ къ лицу передъ Александромъ. При его по-явленга, въ виду его, сей громоверЖецъ погасилъ свои перуны, и руку, которая за мигъ до того дерЖала ихъ, протя-нулъ къ нему почтительно и друЖелюбно. Кто бы устоялъ

— 7 —

противъ того, особливо въ минуту явной опасности? Не трудно было Наполеону доказать сколь выгодна могла быть для Pocciu друЖба съ нимъ, то-есть съ Франц1ей, коей быль онъ тогда главою, представителемъ и выраЖешемъ. Это такая истина, которую въ посл'Ьдствш одно только безпримкрное его властолюбие могло сделать сомнительною, но которой люди съ здравымъ смысломъ всегда в крили и нынк менке неЖели когда оспариваютъ. „Доселк былъ одинь Наполеовъ, отнынк да будетъ ихъ двое, вероятно сказалъ онъ; соеди-нивъ свои силы, довершать они покореше секта, и потомь общими Же силами, среди всеобщаго мира, будутъ пещись объ устройств^ всеобщаго благоденств!я.“ Признаюсь, я еще и понынк вкрю чистосердечно обоихъ договаривавшихся государей: при произнесеши клятвы въ вкчной любви, кто думалъ о ея нарушеши и кто не нарушалъ ее? Хотя. Европа не берлога, однакоЖе трудно было медвкдю долго уЖиться въ ней со львомъ: но все-таки наконецъ медвкдю удалось задушить его.
  ПодраЖаше обычаямъ или одкянпо какого-нибудь народа всегда въ Pocciu есть вкрнкйшлй признакъ добраго съ нимъ соглашя. УЖе съ сентября мксяца начали всю гвардйо переодевать по-французски; въ слкдующемъ году сделано это и со всею арм!ей. Дотолк следовали простоте австрйскихъ мундировъ; исключая бклаго плюмаЖа на шляпе, ничто не отличало генерала отъ простаго офицера; тутъ шитье и эполеты, все богаче по мкрк возвышенгя въ чинахь, начали обозначать каЖдый изъ нихъ. Косы обрезаны, пудра и помада брошены и оставлены граЖданскимъ чиновникамъ, которые такЖе начали употреблять ихъ только при мундирахъ и въ дни npitena ко двору. Век военные люди были вытянуты, затянуты, такъ что инымъ трудно было дышать: новый покрой едклалъ одеЖду ихъ просторнее и далъ полную свободу ихъ тклодвиЖешямъ. Они и этимъ были недовольны: въ новыхъ мундирахъ своихъ видкли французскую ливрею, и съ.насмешливою досадой поглядывая на новое укра-шеше свое, на эполеты, говорили, что Наполеонъ у вскхъ русскихъ офицеровъ сидитъ на плечахъ.
  МоЖно себе представить какъ все это было больно для петербургской знати, заимствовавшей все повкр:я свои отъ эмигрантовъ; съ какою явною холодноейю знать эта, вся . проникнутая легитимизмомъ, принимала прислан-

—

наго отъ Наполеона на первый случай Савари. Въ раз-суЖдоши его исполняла она в ci обязанности обгцеЖиия, платила ему визиты, приглашала его на век большие званые вечера свои, но обходилась съ ними съ тою убийственною учтивостью, въ которой она такая мастерица и которой тайна ей одной извкстна.
   Упрекнуть его было не въ чемъ; онъ все переносилъ съ терпктемъ и старался быть любезенъ. Въ одномъ только знатномъ домк былъ онъ принять съ отверстыми объятаями: старуха княгиня В., вдова генералъ-прокурора, выдавшая двухъ дочерей за посланниковъ неаполитанскаго идатскаго, всегда любила безъ памяти иностранцевъ и въ особенности Французовъ, и для нихъ былъ у нея всегда притонъ.
   Родною племянницей этой княгини была Александра Петровна X—ва, о которой говоридъ я въ концк второй части сихъ записокъ. Несмотря на свой патрютизмъ и легитимизмъ, въ угоЖдеше тетки, долЖна была она принимать Савари и его свиту; впрочемъ, съ Живостш ея ума и характера, и ей самой любопытно и пр!ятно было ихъ видкть у себя. Тутъ имклъ я случай ихъ встречать, и могу сказать нисколько словъ объ нихъ. Умнке вскхъ былъ конечно ле-Лорнь (le Lorgne), который въ видк путешественника бывали у Же въ Pocciu, Живалъ въ Москвк и выучился немного по-русски. Онъ былъ малый лктъ тридцати, ловкгй, смклый, даЖе иногда наглый, и вмкстк съ ткмъ вкрадчивый; такте люди вездк или вламываются или пролкзаютъ. Заметно однакоЖе было, что ласковый пр!емъ, сделанный ему до того въ Pocciu, сильно на пего подействовали, и что онъ искренно любилъ ее: а со вскмъ ткмъ охотно поакертвовалъ бы ею кумиру Франции онъ одинъ, каЖется, у Савари занимался письменною частно.
  Благороднее вскхъ именемъ и осанкой былъ МонтесНу-Фезенсакъ, ведуцрй родъ свой отъ Лупа, герцога Гаскон-скаго, следственно отъ Карловинговъ. Примксью такихъ людей Наполеонъ любилъ скрашивать свои полки и Mucciu.
  Вскхъ красивее собою былъ молоденькгй Талуетъ. Онъ вместк съ другими, Фодоасомъ, принадлежали къ новой республиканско-имперской аристократии, то есть они оба были сыновья во время революции чрезмерно обогатившихся пле-беевъ. Оба ciu q/cokpuca, невкдкшемъ свктскаго обрагцешя, разговорами и манерами смешили петербургская гостиныя.

— 9 —

Одпнъ изъ нихъ, Фодоасъ, любезничали разь съ какою-то .дамой, играли леЖащимъ ла ея столикк аметистовыми серд-цемъ, бралъ его въ роти и нечаянно проглотили его. На другой день, изверженное и вымытое сердце cie, при учтивой записка, было возвращено той, которой оно принадлежало.
  Къ симъ двумъ примыкалъ еще третгй молодой мальчики, Антоанъ, сынъ богатаго марсельскаго негощанта и не менке того, по матери родной племянники Жены 1осифа Бонапарте и Бернадотта, то ^сть будущихъ королей Гишпанскаго и Шведскаго. Въ это время Тосифъ были уЖе Неаполитанскимъ королемъ. Слухи прошелъ, будто Mapia Каролина, настоящая королева, находившаяся тогда въ Сицилш, не только опасно занемогла, но и скончалась. О томъ неосторожно сказали при Антоанк, который полагая что р'кчь идетъ о его теткк, счелъ долгомъ притвориться падающими въ обморокъ. Все это чрезвычайно забавляло знатныхъ, которые насмешками надъ цвктомъ юности, неудачно присланными Наполеономь, думали мстить ему за его славу.
  Какъ странно было видЖть сихъ обращиковъ новофран-цузскаго двора, встречающихся у X—вой съ Лагардами, Дамасами и другими молодыми роялистами древнихъ фами-лгй, офицерами въ русской гвардш! Последние даЖе въ об-щемъ разговор^ старались, чтобъ одними словомъ не задать кого-нибудь изъ этой ротюры: одинъ только дерзки! Растинь-якъ подступилъ разъ къ МонтесНу и громко спросить его: при комъ онъ каммергеромъ, при Бонапарте или при Женк его? Тотъ скромно отвкчалъ: „при императрицк.“
  Попытку X—вой соединить у себя ткхъ и другихъ Французовъ одобрить нельзя. Сама она часто не могла утерпеть, чтобы не оказать предпочтения преЖнимъ своими знакомыми и не похвастать иногда славой своей Pocciu, когда наполеонисты слишкомъ завирались о его безсмертга. Съ другой стороны роялисты и мноые Pycckie съ смертельною Досадой долЖны были беседовать съ ткми, коихъ почитали сволочью и коихъ по н ев о лк встречали только среди толпы въ бодьшихь собрашяхъ. Едва прошла осень и наступила зима, какъ ткидрупе ее покинули, и одни только искрен-nie ея друзья остались постоянными и верными ея посетителями.
  КаЖется, Наполеону хотелось, оказавъ Pocciu первую учтивость, показать съ ткмъ вмкстк и преимущество свое надъ

— 10 —

нею. Для того прислалъ онъ Савари еъ одними комплиментами, безъ всякаго уполномоч!я, и оЖидалъ, преЖде назваче-шя къ намъ чрезвычайнаго посла, чтобы кто-нибудь отъ насъ въ семь званш къ нему былъ отправленъ. Выборъ палъ на графа Петра Александровича Толстаго, преЖдебывшаго петербургскаго военнаго губернатора, но оставившаго ciio долЖность чтобы подвизаться на войнк. Его любили и уважали; но согласившись кхать посломъ въШариЖъ, онъ сделался виновнымъ въ мнкнш публики. Плохая эпиграмма въ дурныхъ французскихъ стихахъ, ходившая по городу, была его выраЖегаемъ.

  Сущая несправедливость! Графъ Толстой былъ человккъ усердный, верный, на котораго совершенно полоЖиться было моЖно: Русски! въ душк и Русски! по уму, то-есть, какъ говорится, изъ просту лукавъ. Takie люди, съ притворною разскянноспю, какъ бы ничего не помня, ничего не замечая, за вскмъ слкдятъ глазомъ зоркимъ и наблюдательнымъ и ни на минуту не теряютъ изъ вида пользъ и чести своего отечества. КаЖется, у насъ въ Pocciu изстари велось, чтобы муЖи, предназначающее себя на Be.iukie подвиги, болке или менке на себя накидывали какое-то юродство. Стоить только вспомнить Суворова, который въ семь родк былъ не первый и въ наше время не одинь. Тутъ есть что-то похоЖее и на Брута, ина Сикста Пятаго.
  По прибыли въ ПариЖъ, графъ Толстой нашелъ приготовленное уЖе для него Жилище. Слкдуя системк прельщений съ Pocciefl, Наполеонъ купилъ Огель-Телюсонъ, довольно большой и красивый домъ, въ лучшей части города, съ пре-краснымъ садомъ его отъ улицы отдкляющимъ, и отдалъ его русскому посольству. Мы не могли остаться въ долгу и хо-ткли заплатить съ лихвою: и для того, только что отдклан-ный, великолкпный домъ князя Волконскаго, на Дворцовой набережной, за дорогую цкну купленъ въ казну для оЖидае-маго Коленкура.
  Пр1кздъ его въ январк мксяцк былъ сигналомъ отъкзда для Савари съкомпашей. Почти век полагали, что нестерпимая спксь Коленкура была слкдств!емъ данныхъ ему наста-влетй. Я совскмъ другаго мнкв1я: этотъ человккъ былъ просто дерзкий холопъ, который, гордясь уепкхами, могуществомъ своего господина, какъ век низк!я души, забывался въ сча-

—11 —

criu. МоЖетъ-быть, no примеру Савари, приготовленный къ холодному npieMy отъ общества, онъ съ перваго шага хотклъ предупредить его своею надменност1ю. Доказателъствомъ что раздраЖсше противъ себя Русскихъ не могло входить въ на-мкрешя Наполеона слуЖитъ то, что предтеча Коленкура, Са-вари, и преемникъ его, Лористонъ, всегда оказывали, первый величайшую терпеливость, последней—умеренность и скромность въ сношен!яхъ съ дворомъ и вельмоЖами, даЖе тогда, какъ все клонилось къ совершенному разрыву съ Poccieti.
  Целым пять лктъ съ сентября 1802 года, министерство, прозванное англгйскимъ, управляло государственными делами.......................................Въ пр одолЖен! е
последнихъ четырехъ мксяцевъ 1807 года министерство изменилось и возобновилось почти въ цкломъ составе своемъ.
  Началось съ министра фанансовъ, почтеннаго графа Васильева. Онъ бы не удалился, и его бы не отпустили: онъ былъ еще не слишкомь старъ, но изнуренный долголетними трудами и опытный въ делахъ, онъ моЖетъ-быть съ трепе-томъ смотрклъ на приближающееся necor.iacie съ Велико-бриташей, царицей торговли, и чувствовалъ, что затруднения, въ которыя оно его поставитъ, будутъ превыше силъ его. Счастае сопутствовало ему всегда въ Жизни и не покинуло его при конце ея: ибо что моЖетъ быть счастливее какъ вовремя умереть? Онъ скончался въ конце августа, а въ половине сентября объявлена война Анг.ни. Бремя имъ носимое само собою легло на давно уЖе подставившаго подъ него рамена свои, племянника его, ©еодора Александровича Голубцова, и черезъ два года потомъ его раздавило.
  Загодъ до-того, князь Чарторыйскгй, уступая силе обща-го мнешя, долЖенъ былъ портфель иностранныхъ дк.гъ передать нккоему барону Будбергу: не покидая однакоЖе государя, онъ тайно оставался главнымъ советникомъ его въ дклахъ дипломатическихъ. Этотъ Будбергъ былъ, каЖется, лицо совскмъ безъ физыномги. При воспитания императора Александра, находился онъ въ числе наставниковъ, и объ немъ ничего не говорили. Потомъ еще при Екатерине былъ онъ назначенъ посланнике мъ въ Стокгольмъ и тамъ ничего не умклъ едклать, даЖе сосватать великую княЖну Александру Павловну за шведскаго короля; его однакоЖе не отозвали. Безъ' особыхъ милостей и безъ гонешй отъ Павла, оставался онъ при немъ ва преЖнемъ мкстк почти въ забвения. Въ 1802

—

году попытались было сделать его петербургскимъ военнммъ губернаторомъ; мксяца два или три мксто cie оставалось какъ будто вакантнымъ, объ немъ и помину не было, и его опять назадъ отправили въ Стокгольмъ.....................
Его вызвали оттуда въ 1806 году, чтобы дать ему на-зван-ie министра инострапныхъ дклъ. Съ симъ званлемъ случился онъ въ Тильзитк при переговорахъ, и неумышленно, безвинно подписалъ мирный трактатъ; и за то никто не думалъ на него сердиться и поносить его, а вся досада обратилась на бывшаго тутъ, такЖе случайно, русскаго князя. Трудно опредклительно сказать что-нибудь насчетъ характера такого человкка, который сквозь столь ваЖныя мк-ста и собыйя прошелъ невидимкой: судя по догадкамъ моЖ-но себк вообразить его Нкмцемъ, довольно образованнымъ для того времени, гдк нуЖно иекательнымъ, терпкливымъ и молчаливымъ, и слкдственно по наружности глубокомысленны мъ....................................................
  Мксто Нкмца Будберга занялъ. Русский съ громкимъ име-немъ, высокою образованностью, благородною душою, незло-бивымъ характеромъ и съ умомъ, давно ознакомленнымъ съ дкьами дипломатическими и ходомъ французской революции И единоземцы его громко возроптали на то: я не осуЖдаю ихъ; сердце у Русскихъ наболкло отъ двухгодоваго стыда, и все приводило его въ раздраЖеше; они безъ уЖаса не могли видкть сына знаменитаго ихъ полководца усерднымъ по-средникомъ Pocciu съ похитителемъ ея славы. Самое даЖе coraacie графа Николая Петровича Румянцева на привяНе звашя министра иностранныхъ дклъ показываетъ въ немъ сильный духъ, готовый, со вступленйемъ въ долЖность, вступить въ борьбу со всеобщимъ мнкшемъ, самоотверЖенге, съ которымъ онъ въ настоящемъ Жертвовалъ собственною че-етаю для будущей пользы своего отечества. Время конечно показало, что онъ обманывался, но кто изъ подвизавшихся тогда, въ концк 1807 года, не былъ обманутъ, не исключая даЖе самихъ Александра и Наполеона? Онъ смотрклъ не съ той точки зркщя какъ высшая и низшая публика, и обкими былъ не понятъ. УЖе вкрно Румянцовъ не могъ быть под-купленъ золотомъ, онъ, который, Живши всегда умкренно, расточалъ его единственно на умноЖеше проовкщенгя въ Pocciu: и онъ бы сталъ измкнять ей! Такъ что Же? онъ былъ очарованъ велич!емъ дотолк врага и вдругъ ревностнаго

— 13 —

союзника Pocciu, онъ былъ увлечен» пленительною мыс.йю о великомъ союзк скверовостока съ югозападомъ, предъ коими все долЖно было покориться: такъ ошибаются только ' люди съ необыкновенною душою.
  До того еще, безпрестанныя шутки Александра Львовича Нарышкина насчетъ графа Румянцева много повредили ему въ мнквди евкта. Тетка его, Анна Никитишна, была за-муЖемъ за дядею Нарышкиных» и полученное отъ муЖа имкше во вдовстве хотела отказать своему племяннику: изъ того вышелъ процессъ, который наконецъ Нарышкины Же выиграли. Но Александр» Львовичъ никогда не могъ простить своему противнику, и вечно преследовал» его своими острыми насмешками, неркдко уепквая сделать его смешнымъ въ глазахъ людей.... Съ другой стороны зависть, которая оставляетъ въ покок одну только посредственность, которая готова заглядывать въ нуЖныя мкста, подслушивать холопскгя ркчи, не гнушается ничего нечистаго, чтобъ осквернить имъ уваЖаемыхъ людей изощряла против» него свое Жало и приписывала ему kakia-то слабости, противныя нравственности. На каламбуры Нарышкина не всегда удачные, на клевету Mipckyio, какъ бы не вкдая о нихъ, отвкчалъ Румянцовъ одними великими, безпримкрными въ Pocciu дклами: снаряЖалъ на свой счет» корабли и для открыйй отправлял» ихъ вокруг» евкта, съ издержками и трудами отыскивал» и собирал» любопытный, отечественный древшя рукописи и xapriu и посредством» великолкпныхъ издангй дарил» ими читающую публику, заводил» для вскхъ открытым библютеки, учреЖдал» музеи. Содкянное имъ блеститъ на Анппйской набережной въ Петербурге и лучше меня оправдает» его предъ потомством».
   Въ начале второй части сказал» я, что онъ былъ министром» коммерции: сдклавшись министром» иностранных» дклъ, сохранял» онъ два года оба министерства, доколк первое не было упразднено. Предмкстникъ его, Будбергъ, до того устрашился одного имени министра, что епкшилъ выпросить себк в» товарищи сына покровителя своего, фельдмаршала Николая Ивановича Салтыкова, Александра Николаевича, зятя графа Головкина: об» нем» я такЖе говорил» въ своем» мкстк. По родственным» связям» съ Нарышкиными былъ онъ въ чиелк недоброжелателей Румян-