Аптекарша

 
 
А.П. Чехов 
 
 
 
 
 
АПТЕКАРША 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Москва 
ИНФРА-М 
2013 

1 

УДК 822 
ББК  84 (2 Рос=Рус) 
 
Ч 56 
 
 
Чехов А.П. 
Аптекарша. — М.: ИНФРА-М, 2013. — 7 с. – (Библиотека русской классики). 
 

         

 

 

 
 
ISBN 978-5-16-007011-7   
© Оформление. ИНФРА-М, 2013 
 
 

 
         
Подписано в печать 25.12.2012. Формат 60x88/16.  
Гарнитура Newton.  Бумага офсетная. 
Усл. печ. л. 15,0. Уч.изд. л. 18,72. 
Тираж 5000 экз. Заказ № 
Цена свободная. 

 
«Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 3800540, 3800543.  Факс: (495) 3639212 
E-mail: books@infra-m.ru    http://www.infra-m.ru 
 
 
 
 
 

2 

АПТЕКАРША 
 
Городишко Б., состоящий из двух-трех кривых улиц, спит непробудным сном. В застывшем воздухе тишина. Слышно только, 
как где-то далеко, должно быть, за городом, жидким, охрипшим 
тенорком лает собака. Скоро рассвет. 
Всё давно уже уснуло. Не спит только молодая жена провизора 
Черномордика, содержателя б-ской аптеки. Она ложилась уже три 
раза, но сон упрямо не идет к ней – и неизвестно отчего. Сидит она 
у открытого окна, в одной сорочке, и глядит на улицу. Ей душно, 
скучно, досадно… так досадно, что даже плакать хочется, а отчего 
– опять-таки неизвестно. Какой-то комок лежит в груди и то и дело 
подкатывает к горлу… Сзади, в нескольких шагах от аптекарши, 
прикорнув к стене, сладко похрапывает сам Черномордик. Жадная 
блоха впилась ему в переносицу, но он этого не чувствует и даже 
улыбается, так как ему снится, будто все в городе кашляют и непрерывно покупают у него капли датского короля. Его не разбудишь теперь ни уколами, ни пушкой, ни ласками. 
Аптека находится почти у края города, так что аптекарше далеко видно поле… Она видит, как мало-помалу белеет восточный 
край неба, как он потом багровеет, словно от большого пожара. 
Неожиданно из-за отдаленного кустарника выползает большая, 
широколицая луна. Она красна (вообще луна, вылезая из-за кустов, 
всегда почему-то бывает ужасно сконфужена). 
Вдруг среди ночной тишины раздаются чьи-то шаги и звяканье 
шпор. Слышатся голоса. 
«Это офицеры от исправника в лагерь идут», – думает аптекарша. 
Немного погодя показываются две фигуры в белых офицерских 
кителях: одна большая и толстая, другая поменьше и тоньше… 
Они лениво, нога за ногу, плетутся вдоль забора и громко разговаривают о чем-то. Поравнявшись с аптекой, обе фигуры начинают 
идти еще тише и глядят на окна. 
– Аптекой пахнет… – говорит тонкий. – Аптека и есть! Ах, 
помню… На прошлой неделе я здесь был, касторку покупал. Тут 
еще аптекарь с кислым лицом и с ослиной челюстью. Вот, батенька, челюсть! Такой именно Сампсон филистимлян избивал. 
– М-да… – говорит толстый басом. – Спит фармация! И аптекарша спит. Тут, Обтесов, аптекарша хорошенькая. 
– Видел. Мне она очень понравилась… Скажите, доктор, неужели она в состоянии любить эту ослиную челюсть? Неужели? 
– Нет, вероятно, не любит, – вздыхает доктор с таким выражением, как будто ему жаль аптекаря. – Спит теперь мамочка за око
3 

шечком! Обтесов, а? Раскинулась от жары… ротик полуоткрыт… 
и ножка с кровати свесилась. Чай, болван аптекарь в этом добре 
ничего не смыслит… Ему, небось, что женщина, что бутыль с карболкой – всё равно! 
– Знаете что, доктор? – говорит офицер, останавливаясь. – Давайте-ка зайдем в аптеку и купим чего-нибудь! Аптекаршу, быть 
может, увидим. 
– Выдумал – ночью! 
– А что же? Ведь они и ночью обязаны торговать. Голубчик, 
войдемте! 
– Пожалуй… 
Аптекарша, спрятавшись за занавеску, слышит сиплый звонок. 
Оглянувшись на мужа, который храпит по-прежнему сладко и 
улыбается, она набрасывает на себя платье, надевает на босую ногу туфли и бежит в аптеку. 
За стеклянной дверью видны две тени… Аптекарша припускает 
огня в лампе и спешит к двери, чтобы отпереть, и ей уже не скучно, и не досадно, и не хочется плакать, а только сильно стучит 
сердце. Входят толстяк доктор и тонкий Обтесов. Теперь уж их 
можно рассмотреть. Толстобрюхий доктор смугл, бородат и неповоротлив. При каждом малейшем движении на нем трещит китель 
и на лице выступает пот. Офицер же розов, безус, женоподобен и 
гибок, как английский хлыст. 
– Что вам угодно? – спрашивает их аптекарша, придерживая на 
груди платье. 
– Дайте… эээ… на пятнадцать копеек мятных лепешек! 
Аптекарша не спеша достает с полки банку и начинает вешать. 
Покупатели, не мигая, глядят на ее спину; доктор жмурится, как 
сытый кот, а поручик очень серьезен. 
– Первый раз вижу, что дама в аптеке торгует, – говорит доктор. 
– Тут ничего нет особенного… – отзывается аптекарша, искоса 
поглядывая на розовое лицо Обтесова. – Муж мой не имеет помощников, и я ему всегда помогаю. 
– Тэк-с… А у вас миленькая аптечка! Сколько тут разных 
этих… банок! И вы не боитесь вращаться среди ядов! Бррр! 
Аптекарша запечатывает пакетик и подает его доктору. Обтесов 
подает ей пятиалтынный. Проходит полминуты в молчании… 
Мужчины переглядываются, делают шаг к двери, потом опять переглядываются. 
– Дайте на десять копеек соды! – говорит доктор. 
Аптекарша опять, лениво и вяло двигаясь, протягивает руку к 
полке. 

4 

– Нет ли тут, в аптеке, чего-нибудь этакого… – бормочет Обтесов, шевеля пальцами, – чего-нибудь такого, знаете ли, аллегорического, какой-нибудь живительной влаги… зельтерской воды, что 
ли? У вас есть зельтерская вода? 
– Есть, – отвечает аптекарша. 
– Браво! Вы не женщина, а фея. Сочините-ка нам бутылочки 
три! 
Аптекарша торопливо запечатывает соду и исчезает в потемках 
за дверью. 
– Фрукт! – говорит доктор, подмигивая. – Такого ананаса, Обтесов, и на острове Мадейре не сыщете. А? Как вы думаете? Однако… слышите храп? Это сам господин аптекарь изволят почивать. 
Через минуту возвращается аптекарша и ставит на прилавок 
пять бутылок. Она только что была в погребе, а потому красна и 
немножко взволнованна. 
– Тсс… тише, – говорит Обтесов, когда она, раскупорив бутылки, роняет штопор. – Не стучите так, а то мужа разбудите. 
– Ну, так что же, если и разбужу? 
– Он так сладко спит… видит вас во сне… За ваше здоровье! 
– И к тому же, – басит доктор, отрыгивая после зельтерской, – 
мужья такая скучная история, что хорошо бы они сделали, если б 
всегда спали. Эх, к этой водице да винца бы красненького! 
– Чего еще выдумали! – смеется аптекарша. 
– Великолепно бы! Жаль, что в аптеках не продают спиритуозов! Впрочем… вы ведь должны продавать вино как лекарство. 
Есть у вас vinum gallicum rubrum? (7) 
– Есть. 
– Ну вот! Подавайте нам его! Черт его подери, тащите его сюда! 
– Сколько вам? 
– Quantum satis!.. (8) Сначала вы дайте нам в воду по унцу, а потом мы увидим… Обтесов, а? Сначала с водой, а потом уже per 
se… (9) 
Доктор и Обтесов присаживаются к прилавку, снимают фуражки и начинают пить красное вино. 
– А 
вино, 
надо 
сознаться, 
препаскуднейшее! 
Vinum 
plochissimum! Впрочем, в присутствии… эээ… оно кажется нектаром. Вы восхитительны, сударыня! Целую вам мысленно ручку. 
– Я дорого дал бы за то, чтобы сделать это не мысленно! – говорит Обтесов. – Честное слово! Я отдал бы жизнь! 
– Это уж вы оставьте… – говорит госпожа Черномордик, вспыхивая и делая серьезное лицо. 

5 

– Какая, однако, вы кокетка! – тихо хохочет доктор, глядя на 
нее исподлобья, плутовски. – Глазенки так и стреляют! Пиф! паф! 
Поздравляю: вы победили! Мы сражены! 
Аптекарша глядит на их румяные лица, слушает их болтовню и 
скоро сама оживляется. О, ей уже так весело! Она вступает в разговор, хохочет, кокетничает и даже, после долгих просьб покупателей, выпивает унца два красного вина. 
– Вы бы, офицеры, почаще в город из лагерей приходили, – говорит она, – а то тут ужас какая скука. Я просто умираю. 
– Еще бы! – ужасается доктор. – Такой ананас… чудо природы 
и – в глуши! Прекрасно выразился Грибоедов: «В глушь! в Саратов!» Однако нам пора. Очень рад познакомиться… весьма! 
Сколько с нас следует? 
Аптекарша поднимает к потолку глаза и долго шевелит губами. 
– Двенадцать рублей сорок восемь копеек! – говорит она. 
Обтесов вынимает из кармана толстый бумажник, долго роется 
в пачке денег и расплачивается. 
– Ваш муж сладко спит… видит сны… – бормочет он, пожимая 
на прощанье руку аптекарши. 
– Я не люблю слушать глупостей… 
– Какие же это глупости? Наоборот… это вовсе не глупости… 
Даже Шекспир сказал: «Блажен, кто смолоду был молод!» 
– Пустите руку! 
Наконец покупатели, после долгих разговоров, целуют у аптекарши ручку и нерешительно, словно раздумывая, не забыли ли 
они чего-нибудь, выходят из аптеки. 
А она быстро бежит в спальню и садится у того же окна. Ей 
видно, как доктор и поручик, выйдя из аптеки, лениво отходят шагов на двадцать, потом останавливаются и начинают о чем-то шептаться. О чем? Сердце у нее стучит, в висках тоже стучит, а отчего 
– она и сама не знает… Бьется сердце сильно, точно те двое, шепчась там, решают его участь. 
Минут через пять доктор отделяется от Обтесова и идет дальше, а Обтесов возвращается. Он проходит мимо аптеки раз, другой… То остановится около двери, то опять зашагает… Наконец 
осторожно звякает звонок. 
– Что? Кто там? – вдруг слышит аптекарша голос мужа. – Там 
звонят, а ты не слышишь! – говорит аптекарь строго. – Что за беспорядки! 
Он встает, надевает халат и, покачиваясь в полусне, шлепая 
туфлями, идет в аптеку. 
– Чего… вам? – спрашивает он у Обтесова. 
– Дайте… дайте на пятнадцать копеек мятных лепешек. 

6 

С бесконечным сопеньем, зевая, засыпая на ходу и стуча коленями о прилавок, аптекарь лезет на полку и достает банку… 
Спустя две минуты аптекарша видит, как Обтесов выходит из 
аптеки и, пройдя несколько шагов, бросает на пыльную дорогу 
мятные лепешки. Из-за угла навстречу ему идет доктор… Оба сходятся и, жестикулируя руками, исчезают в утреннем тумане. 
– Как я несчастна! – говорит аптекарша, со злобой глядя на мужа, который быстро раздевается, чтобы опять улечься спать. – О, 
как я несчастна! – повторяет она, вдруг заливаясь горькими слезами. – И никто, никто не знает… 
– Я забыл пятнадцать копеек на прилавке, – бормочет аптекарь, 
укрываясь одеялом. – Спрячь, пожалуйста, в конторку… 
И тотчас же засыпает.