Воспоминания Ф. Ф. Вигеля. Часть 5


В0СП0МИНАН1Я





                Ф. Ф. ВИГЕЛЯ.








            ЧАСТЬ ПЯТАЯ.






■ МОСКВА.
Въ Университетской типографга. (КАТКОВЪ и К⁰.)
1865.

I.

  He задолго до французской революции, родился я: узкасы о ней разказываемые порагкали дагке ребяческгй слухъ мой, ибо граница единственной земли, въ которой повторялось ея безразсудное эхо, находилась только въ тридцати верстахъ отъ места гд'к я выросталъ. Исполненный верноподданничс-скаго чувства отецъ, благочестивая, православная мать и честный Немецъ презкнихъ временъ, другъ порядка и законовъ, первые внушили мне омерзен!е къ ея неистовствамъ. Въ ари-стократическомъ домк два Француза-легитимиста довершили ими начатое. Ослепленный предразсудками, отъ которыхъ и поныне еще не краснею, я не только разделять, но дазке понимать немогъ восторговъ при имени перваго консула республики. Она въ глазахъ моихъ была продолзкительнымъ преступ лешемъ, а онъ былъ сынъ ея, и долго—ея подпора, ея слава. Скоро все начали думать и говорить согласно съ моимъ обра-зомъ мыслей, скоро похвалы ему превратились въ укоризненную брань, и именно тогда какъ возстановилъ онъ монархическую власть и все ея формы. Вольнолюбивые видели въ мемъ тирана, истребителя свободы; царелюбцы называли его хищ-никомъ престола; Англ1я, которая тогда безпрепятственно давала направлеме политическимъ мнкйямъ въ Pocciu, распространяла въ ней ненависть къ нему. Венецъ и порфира казались мнк запачканными его полуплебейскимъ прико-сновенгемъ. Въ консуле, равно какъ и въ императоре, ви-дклъ я все-таки еще революцию; она сокрушала царства, низвергала царей, она созкгла Москву. Когда человекъ за-беретъ себе что-нибудь въ голову, то трудно доказать ему ошибку его.

— 6 —

  Весь этотъ волшебный м!ръ, который столь яркими красками описывали мнк старые Французы, съ коими имклъ я сношешя, исчезъ въ уЖасной безднк, подобно городамъ по-глощеннымъ землею или волнами, Помпек, Геркулану или Винетк. Все это дореволюцдонное блаженство, которое не суЖдено мнк было видкть, и которое зналъ я по однимъ лишь предашямъ, оставалось моею любимейшею мечтой; но не оставалось ни малкйшей надеЖды, чтобъ этотъ золотой вккъ могъ когда-либо возвратиться. И вдругъ, крутой пе-реворотъ и быстро за вимъ послкдовавпня происшеств!я воскресили былое, навсегда казавшееся погибшимъ.
  Когда, къ неописанной радости моей, громкими молитвами православнаго духовенства, оскверненная цареубШствомъ площадь была очищена и освящена; когда потомокъ свята-го Лудовика, принявъ его наслкд!е, на заблуЖдешя, на зло-дкяшя минувшихъ лктъ набросилъ мантйо его милосерд!я, я думалъ что все кончено. Ни мало: два человека, одинъ возстановитель законнаго порядка, другой, именемъ его возстановленный,—оба двиЖимые различными чувствами, начали создавать нкчто новое, съ духомъ времени болке согласное. Оба надкялись, снисходительностью и благодулп-емъ истребить силу и затмить славу сверЖеннаго Наполеона. Возвративвййся Лудовикъ XVIII, на радостяхъ, народу своему поЖаловалъ хартаю. Съ высоты трона, добровольно изливая свободу, онъ могъ надкяться что подданные будутъ въ немъ видкть источникъ вкчныхъ благъ. ДолЖенъ повиниться въ тог-дашнемъ невкЖествк своемъ: не обративъ долЖнаго внимашя на хартпо спо, я почиталъ ееновымъ образовашемъ, утверЖ-дающимъ королевскую власть. Въ дипломатическихъ сно-шешяхъ, въ камерахъ, вездк преимущественно стали показываться Ноальи и Граммоны, Монморанси и Роганы, Ларошфуко и Бофремоны, и я былъ предоволенъ. Но не прошло года, и Франция доказала что Желкзный скипетръ и мечъ Наполеона предпочитаетъ она вскмъ хартаямъ.
  Графъ ПровансНй, иначе Мосье, не имклъ во нравк ничего схоЖаго съ двумя добродушными братьями своими, старшимъ благочестивымъ и меньшимъ — въ молодости вкт-ренымъ шалуномъ. Онъ былъ настояцрй Французъ восем-надцатаго вкка, слегка философъ, волтерханецъ, слегка англоманъ. Не насъ однихъ моЖно упрекать въ страсти къ

— 7 —

подраЖанлю; этой слабости каЖется подвержена большая часть человечества. 8а нисколько лктъ до революции, у Фравцузовъ, точно такЖе какъ нынк у насъ, вошло въ обычай поносить все отечественное, ругаться надъ нимъ и восхищаться однимъ только иноземнымъ, то-есть аншй-скимъ. Следуя общему двиЖенйо, королевскй брать углубился въ разсмотркнде образований вскхъ государствъ, но преимущественно съ прилеЖашемъ сталь изучать чудный меха-низмъ великобританской правительственной машины, верхъ совершенства меЖду изобрктешями людей. Небо Франщи омрачилось, грозило королевской власти, и моЖеть быть тайно надеялся онъ возстановить ее въ своей особе, посредствомъ своихъ новыхъ Teopift. Онъ былъ начитанъ, много писалъ, любилъ поавторствовать, и родясь на ступеняхъ трона, по-ходилъ однакоЖе на нынкшнихъ профессоровъ и адвокатовъ! Но онъ былъ скроменъ, остороЖенъ, и подобно родственнику своему, развратному герцогу Орлеанскому, не вступалъ въ явную оппозишю. Первые взрывы революцш не испугали его, и когда, поелк взятая Басти.пи, графъ д’Артуа покинулъ отечество, около двухъ лктъ оставался онъ еще спокойнымъ зрителемъ вародныхъ бурь. По с лк долгихъ странствований последнее убкЖшце нашелъ онъ въ Англш, и тамъ вблизи могъ любоваться устройствомь ея. На гостепршмвое лоно любимой имъ земли, казалось, навсегда склонилъ онъ отяго-ченныя тучностш ткло и думами главу. Въ уединении своемъ не переставалъ онъ мечтать объ устройстве, которое далъ бы онъ Францш еслибъ она соблаговолила призвать его. Возвращаясь въ нее, онъ весь въ рукахъ любимое чадо свое— плодъ долголктнихь досуговъ, въ тишине Гартвеля имъ вале-лкянное. Оно и спасло Францию отъ вторЖешя Наполеона, и скорке открыло ему путь въ нее, во родительская любовь никогда не позволила ему разстаться съ нимъ.
  Высокая ученость почти всегда отдкляетъ людей отъ действительности Жизни. Вкнчанная мудрость въ бархатныхъ сапогахъ совскмъ не постигла народный духъ Французовъ. Лудовикъ XVIII полагалъ, что, подобно Англш, самые Жар-kie споры въ его камерахъ будутъ исполнены достоинства, сопровождаемы прилич!емъ. Напрасно: у этого народа слово-пренде тотчасъ обращается въ безчинство, ругательство, а оппозиция не что иное какъ постоянный мятеЖъ.

- 8 
  ВаЖную ошибку на вкнскомъ конгресск виЖу я въ непри-знагаи австр!йскаго императора попреЖнему римскими и главою Гермами. Нктъ сомнкшя, что cie сделано вслкдств!е друЖелюбнаго угоЖдевдя Ilpycciu, которая давно домогается взять первенство меЖду нкмецкими государствами и повелевать ими. При Оттонахъ, которые по примеру Карла Ве-ликаго приняли титулъ римскихъ императоровъ, Германия действительно заняла первое место въ Европк: Ита.йя то возставала на нее, то покорялась ей. Крупныя и Me.ikia части, на кои была она раздроблена, время переплело въ одинъ большой формата, и на заглавномъ листе стояло имя избранная императора, более или менке сильная. Порядокъ сей, существовавши несколько столктй, былъ нарушенъ Напо-леономъ, который самъ себя насильственно поставилъ на место законныхъ императоровъ. Зачемъ Же, после падемя его, не возстановить было преЖшй порядокъ? Век эти вла-дкн1я наЖалованныхъ имъ королей и великихъ герцоговъ едк-лались летучими листками (feuilles volantes), на Живую нитку пришитыми къ Франкфуртскому сейму. Одни уступили ранке, друпе позЖе, и началась не сильная, но постоянная борьба. Нигдк не было единства, ни откуда не было глав-наго надзора, ни могущая вл1янхя. Австр1я, единственная твердая блюстительница общенародная спокойствия, довольствовалась сохраневдемъ его у себя дома: еслибы дано ей было болке власти и правъ, она конечно водворила бы его и въ другихъ германскихъ странахъ. Непоколебимая въ системе управления своего, Австр1я сдклалась для всей почти Гермавди предметомъ ненависти и презркнхя, совскмъ не уЖаса, и съ каЖдымъ годомъ становилась ей болке чуЖдою. Императорский титулъ присвоенный одному небольшому герцогству, около котораго нанизаны разнонародныя королевства, гораздо обширнке и многолюднке его, казался несообразностью. Въ столь неопредкленномъ полоЖеми, мудрено ли что Нкмцы, среди продолЖительнаго мира, пользуясь вскми плодами его, ведичайшимъ матер^яльнымъ благо-состоявдемъ, все еще недовольны, Желаютъ лучшая, и разъединенные вкнекимъ конгрессомъ, ищутъ опять единства? Они волнуются, тоскуютъ, дерзко говорятъ и пишутъ, и за-мышляюта что-то недоброе.
   Но какъ назвать в оз становление свободной Польши само-

— 9 
дерЖцемъ всероссхйскимъ? Неизвестно кто въ малолетстве еще успелъ уверить Александра, будто возвращеше Pocciu отторЖенныхъ отъ нея западныхъ ея областей долЖно почитаться преступлешемъ его бабки. Привязанность къ нему польскихъ его подданныхъ Полякомъ Чарторыйскимъ представлена была ему какъ невольное сердечное влечеше, а русская добродушная преданность казалась ему простымъ испол-нешемъ обязанности. Когда на пути въ Берлинъ, въ 1805 году, прокзЖалъ онъ черезъ Варшаву, то съ трудомъ могъ скрыться отъ нескромныхъ изъявлен^ энтуз!азма ея Жителей. Ничто не могло изгладить сихъ воспоминаний: ни враЖда Поляковъ съ новою силой обнаружившаяся противъ Pocciu, следственно противъ него, еслибы по долгу своему онъ не захотклъ отделять себя отъ нея, ни уЖасы и опустошешя, которым ровно двести летъ тому назадъ произвели они въ Москве и ея окрестностяхъ. Онъ старался увЖрить себя, что будучи внукомъ Екатерины, онъ обязанъ загладить ея несправедливость.
  Никто въ Петербурге, ни даЖе настоягцде или мнимые друзья свободы, никто не скрывалъ неодобрешя и прискор-oia при видк сихъ новыхъ опасностей, который добровольно создавались для Pocciu...................................


        II.


  Поговоривъ о царяхъ, о ваЖныхъ политичеекихъ онтере-сахъ Европы, я долЖенъ теперь обратиться къ малозначущей особе своей, для которой въ семъ 1816 году пришла эпоха Жизни болке деятельной, не совсемъ безполезной, какъ было дотоле.
  Въ феврале мксяде, однимъ утромъ, графъ Ламбертъ при-слалъ пригласить меня къ себе въ канцеляр1ю. Въ объясне-мяхъ, которыя мы имкли, увиделъ я чистосердечное Жела-uie быть инк полезнымъ. „Вы теперь ничего не дклаете, не хотите ли чемъ-нибудь заняться? представляется къ тому случай,“ сказалъ онъ мнк. „Слыхали ли вы о генерале Бетанкуре? онъ въ большой доверенности у государя и по часта механики моЖно почитать его европейскою знаменитостью-

- 10 
Число фальшивыхъ ассигнаций умножилось; надобно переменить ихъ форму; для того хотятъ устроить особую фабрику, и государю угодно было дкло это поручить Бетанкуру. Чрезъ это поставленъ онъ въ близЫя сношешя съ мини-стромъ финансовъ, вовлеченъ въ частую переписку съ нимъ и другими ведомствами, а ни языка русекаго, ни русскихъ формъ вовсе не знаетъ. Ему нуЖенъ чиновникъ, который бы хорошо зналъ французский и русский языки, и па ко-тораго бы могъ совершенно полоЖиться. Онъ просилъ меня о npiuckaniu ему таковаго: я былъ коротко съ нимъ знакомь въ Мадритк, когда я находился тамъ секретаремъ посольства: я ему назвалъ васъ, но не сикль обещать ему вашего согласия. Сегодня вечеромъ покдемте къ нему вмкстк; во всякомъ случак это будетъ для васъ приятное знакомство. Первоначальный занят!я ваши при немъ не будутъ имкть для васъ ничего обязательная, вы будете трудиться почти частнымь образомъ: пройдетъ недкли двк, три, не болке, и вы увидите полюбились ли вы другъ другу; тогда, продолЖая оставаться въ министерствк, моЖете вы офицл-яльно быть къ нему откомандированы, и изъ суммъ назна-ченныхъ на заведеше и устройство ассигнацюнной фабрики моЖно будетъ удовлетворять васъ приличнымъ содерЖашемъ. Впрочемъ, это ни мало не измкняетъ нашихъ преЖнихъусло-вгй; мксто съ хорошимъ Жалованьемъ и славною квартирой., при слуЖбк не весьма утомительной, которое предлоЖилъ я вамъ къ koMMucciu погашешя долговъ, откроется вмкстк съ нею не ближе какъ въ концк мая или въ началк шня. Оно васъ оЖидаетъ, и до ткхъ поръ пройдетъ довольно времени, чтобы вамъ на что-нибудь ркшиться“.
  Мы нашли Бетанкура одного въ обширномъ кабинетк. Оно усадилъ насъ вокругъ письменная стола своего, разговорился, и знакомство съ нимъ сдклалось у меня скоро. Старикъ показался мнк Живымъ, веселымъ, но не менке того почтеннымъ.
  Согласно сдкланнымъ наканунк предварительнымъ усло-влямъ, на слкдующее утро, явился я опять къ нему въ тотъ Же кабинеты Онъ самъ вынулъ мнк небольшую кипу бумаги, прося меня привести ихъ въ порядокъ. Я. разобралъ ихъ и съ удовольстгпемъ увидклъ, что дкла у мена будетъ немного. Затруднительно было только каЖдую бумагу писать

- п вдвойне.- Бетанкуръ не хотклъ подписывать того чего не понимаетъ, а казенный места не обязаны были знать по-французски. И для того, на перегнутою пополамъ лист!, на одной половине французское подписывалъ Бетанкуръ, а па другой русское скркплялъ я. Надобно было написать сперва бумагу, потомъ перевести ее, переписать и, наконецъ, занести ее подъ нумеромъ въ особую тетрадь. Новый на-чальникъ мой дивился гешяльности моего проворства. Малое количество, самое содерЖавде и краткость сихъ бумагъ одни делали трудъ сей неваЖнымъ.
   Долго суЖдено мнк было находиться при этомъ человеке. По многимъ отношешямъ онъ былъ лицо весьма примечательное, особенно Ясе какъ выраЖеше духа времени, смФше-шя аристократическихъ предразсудковъ съ плебейскими промышленными наклонностями. Вотъ почему его самого, семейство его, все что миф известно о его Жизни, хочу я изобразить здесь съ некоторою подробностью.
   Не подалеку отъ Лилля, во французской Фландрш, и по-нынф моЖно найдти городокъ или селенге Бетанкуръ. Предки русскаго генерала были его владетелями и сохранили его вазва-nie. Известно что за люди были эти сиры. Когда, при герцо-гахъ бургундскихъ, вся эта страна начала процветать и приняты были сильныя мФры для безопасности Жителей ея бога-тыхъ, торговыхъ и промышленныхъ городовъ, то владетели замковъ, лишившись средствъ, стали вооруженною рукой делать поборы на большихъ дорогахъ, и даЖе грабительство свое, по сосФдству,перенесли на другую свободную стихдо. Услугами сихъ пиратовъ воспользовалось правительство небольшаго Португальскаго королевства, которое, будучи приЖато къ Атлантическому океану, на него безпрестанно устремляло взоры свои и на его пространстве единственно искало себФ чести и прибыли, юно не обманулось: еще до Христофора Колумба и Васко - де-Гама, смелыми португальскими мореплавателями обретены острова Зеленаго Мыса, Мадера и Acopckia острова и розданы имъ. Морякъ Бетанкуръ одинъ изъ сихъ острововъ съ графскимъ титуломъ получилъ въ свое владФше; иные говорятъ—даЖе Мадеру, но я за это не ручаюсь. Только потомки его, видно, лишились своего острова, ибо сделались гишпанскими подданными и Жителями Канар-екихъ острововъ; и нашъ Бетанкуръ родился на счастли-

— 12 —

вомъ Тенеривскомъ Ilukk, въ счастливые для Гишпаши дни короля Карла III.
  Есть искусство во время родиться и во время умирать: въ числк другихъ Бетанкуръ имклъ и это искусство. Что было бы съ нимъ, еслибы родился онъ ранке? Изъ рукъ самой природы вышелъ овъ механикомъ. Заботясь о благк государства своего, Карлъ III устраивалъ тогда славныя, покойный дороги, строилъ мосты, рылъ канавы и чистилъ Гвадалк-вивиръ, однимъ словомъ, создавалъ въ Гишпанш все то чего ей недоставало. Ему нуЖны были инЖенеры и архитекторы, для нихъ заводилъ онъ школы и, подобно Петру Великому, подданныхъ своихъ посылалъ учиться за границу. Отправленный имъ въ Англш, Бетанкуръ провелъ тамъ молодость свою. Когда Годой, князь постыднаго мира, ввелъ Бурбона Карла IV въ дружественный сношенля и союзъ съ французскою республикой, и гишпанскимъ подданнымъ открылся свободный путь въ ПариЖъ, то Бетанкуръ воспользовался ткмъ чтобы посетить сей городъ, гдк по с лк революцш искусственная часть во вскхъ отрасляхъ промышленности стала достигать совершенства. Возвратясь въ отечество, сдклался онъ нкчто въ родк начальника сухопутныхъ и водяныхъ со-общешй, полагать долЖно, не выше того что у насъ директоры департаментовъ.
  Съ нимъ въ Мадридк коротко былъ знакомъ посланникъ нашъ Муравьевъ-Апостолъ, и Желая угодить государю, который имклъ одинаковые вкусы съ Карломъ III, старался подговорить его пргкхать въ Россш; но онъ никакъ немогъ ркшиться. Замктивъ, однакоЖе, что Наполеонъ отечество его съ каЖдымъ годомъ болке подбираетъ въ мощныя когти свои, и 'предвидя бкду неминучую, самъ наконецъ предлоЖилъ себя. За условленную цкну, по контракту заключенному съ нимъ какъ съ знаменитымъ худоЖникомъ, не болке, npikxaab онъ въ Петербургъ осенью 1807 года. Сумма, по условно ему назначенная, была не маловажная; двадцать-четыре тысячи рублей ассигнащями, что ныв,к составило бы около девяноста тысячъ. Танцовщицы и пквицы, на кото-рыхъ деньги сыпятъ нынк безъ счета, едва ли столько полу-чаютъ, а онъ тоЖе нккоторымъ образомъ принадлеЖалъ къ разряду артистовъ: гишпанскому Гранду столько бы не дали. На его бкду, въ самое время пр!кзда его, курсъ на серебро

— 13 —

начал® возвышаться, а на ассигнации быстро упадать. Уви-д'квъ, что черезъ это лишается онъ бодЖе двухъ третей оЖи-даемаго, стадъ онъ громко роптать: безпрестанно умноЖая содерЖаше его, довели его, наконец®, до шестидесяти тысяч® рублей. Онъ этимъ не остался совершенно доволевъ: заметав® что въ землй куда онъ пргЬхалъ чинъ и военный мун-диръ преважное д^ло, сталъ требовать того и другаго, и его приняли въ слуЖбу генералъ-майоромъ по армга. Тогда притворился онъ обиЖеннымъ, утверждая что чинъ сей слиш-комъ малъ для человека, который въ отечеств-fe своемъ былъ министромъ; не вдругъ, но черезъ два года произвели его генералъ-лейтенантомъ. Не помню за что государь поЖало-валъ ему Аннинскую ленту; онъ отослалъ ее назадъ, утверждая что ему, кавалеру св. Такова Компостельскаго, неприлично принять орденъ ниЖе его, и наоборотъ государь при-слалъ ему Александровскую ленту. Кто не знаетъ, что орденъ св. Такова равно какъ и ордена Ависа, Алкантары, Калатравы, Монтеса суть военно-манашесЫя братства, раз-сЪянныя по Португалия и Гишпанги, и что Мальт1йск1й почитается гораздо выше ихъ? Но его нич’кмъ не хол”Ьли оскорбить.
  Я не виню его: по поняйямъ, который имкютъ на югк и на западк Европы, въ зеилЖ скверных® варваровъ иностранцы ничего не могутъ выиграть скромностпо, а всемо-гутъ брать смЖлостаю, наглост!ю. Съ такимъ содерЖангемъ, въ такомъ чинк, нетрудно было потомку влад’ктелъныхъ графовъ Мадеры и его семейству приписаться къ нашей аристократа. Въ нее так® и вркзалась, такъ и заскла въ ней Жена его, Анна, которой особа имкла краткость сего имени и совершенно форму небольшой ступки иди иготи. Она была католичка, Англичанка съ французским® прозва-шемъ, уроЖдрнная Жордан®, какъ она подписывалась, не знаю для чего: кому была до того какая нуЖда, и чкмъ могло это умноЖить ея достоинство. Надобно полагать, что съ молоду была она красива собою; безъ тото, кто бы велклъ Бетанкуру Жениться на ней, когда она была низкаго состоя-шя? А спксива была она такъ, что не приведи Богъ.
  Къ счасйю, дочери ни съ какой стороны не походили на Анну Ивановну, а скорее на родителя, Августина Августиновича. Когда онЪ пргкхади въ Петербург®, старшая, Каро-