Явления русской жизни под критикою эстетики. I. Прудон об искусстве, его переводчики и критики






/

К. СлршШ. --------, *





                явлжны РУССКОЙ жизни





подъ



            КРИТИКОЮ ЭСТЕТИКИ.



                   i. — 3>

ПРУДОЦЪ ОБЪ ИСКУССТВА,

                   ЕГО            _

ПЕРЕВОДЧИКИ И КРИТИКЪ.


ОООООООСХ/

* S

     Въ печатнЪ В. Головина, у Владимирской церкви, домъ баррна Фредерикса № 15, кв. М 3.
1866. '

    1) критика на Прудона*) стр. 1.
    2) два слова о перевод^ стр. 40.
    3)     критика на Прудона и на переводъ писанная — Inco-gnitp*CT|.' 42.
    4)     значешеэтого тройственнаго явлешя върусской жизни. Общее заключеше о искусств^. стр. 54.
    Вотъ содержание статьи предлагаемой читателю. Она держится единственно возможнаго, правильная пути., — идетъ отъ отдельная, частнаго — къ общему. Въ ней есть конечно всЪ недостатки явлешя вызванная минутою. Эта неожиданность вызова къ жизни должна выразиться особенно четко въ двухъ направлешяхъ: а) научная сторода разработки недостаточно полна, въ ней нЪтъ необходимой законченности; Ь) книга не можетъ оставаться въ Счъс"шенно спокойномъ, созерцательномъ, строго критическомъ зтрое-нш— въ пей невольно, болЪеч'Ьмъ сл1>дуетъ,заявляетъ себя писавший ее. Я считаю обязанностью своею предупредить читателя объ этомъ.
    Еще одно слово; когда то давно об'Ьщалъ я одному лицу, съ которымъ на долгое и счастливое время былъ сведенъ судьбою, — посвятить ему мое первое печатное слово; я не дЪлаю этого потому, что не знаю позволить ли оно теперь это посвящеше.

    *) П. Ж. Прудонъ. Искусство, его основаше и общественное назна-чейе. Переводъ нодъ редакидею Н. Курочкина. С. Петербургъ. Издаюе переводчиковъ. 1865 г.

    «Явлешя русской жизни подъ критикою эстетики» — подъ этимъ заглав!емъ издамъ я рядъ статей, въ которыхъ буду касаться явлешй самыхъ разнообразныхъ — въ деятельности русскаго человека. Надо объяснить читателю мое положеше въ этомъ вопросе.
    Дело науки вообще—объективировать собьгпя, — только ставъ такими могутъ они сделаться понятными, годными для применения, для совета въ будущемъ. Наука делаетъ тутъ совершенно тоже что и сама природа; творчество природы есть уяснеше, создана личности, существа; — творчество науки есть освобождеше собьтя, факта, опыта — отъ всякой примеси постороння™,— создаше личности этого факта.
    Изъ этого следуетъ, что главнымъ свойствомъ всякой науки, а следовательно и критики, должна быть объектив-/ ность. Имея этотъ выводъ въ своемъ распоряжении, — мы можемъ разрешить следующий вопросъ: можетъ ли критика касаться собыпй неуспевшихъ уйти въ прошедшее, событий находящихся еще въ полномъ броженш, можетъ ли она видеть въ нихъ объектъ? Можетъ, двумя способами: а) кри-тикъ долженъ быть такъ силенъ въ своей замкнутости, въ / своемъ «я», что внешнее оказывается несостоятельнымъ нарушить эту замкнутость, и тогда совершающееся, потому что оно внешнее, — будетъ для него объективно; в) обстоятельства отводятъ человека въ сторону отъ пзвестнагокруга, места деятельности, совершенно механически—и этимъ делаютъ для него лично собьтя этого круга—объективными. Основать мою критику на первомъ я не долженъ, потому что могу основать ея на второмъ, лучшемъ. Слишкомъ шесть летъ провелъ я вне Poccin: все совершавшееся здесь въ

IV

1860—1866 годахъ,—совершалось не со мною,— я стоялъ въ сторон^.
    Другой воздухъ, друпе люди, другая наука окружали меня и н'Ьтъ ничего удивительнаго, что я прюбр^лъ своего рода особничество. Вотъ уже три месяца что я опять въ Россы; каждымъ нервомъ моего нравственная существа, натолкнулся я пли на противор,6ч1е, или на ошибку, или на уродство. МнЬ показалось это достойнымъ изслЪдовашя и вотъ причина того, что я пишу: «явлешя русской жизни подъ критикою эстетики».
    Я знаю впередъ, что на меня посыплется множество об-впиешй; меня объявятъ отступникомъ общаго движешя, во мн'Ь увндятъ русскаго Мэстра. Согласенъ, но тогда госпожею Сталь придется признать Т или Писарева?— это невозможно, — следовательно я не Мэстръ.
    Рядъ моихъ статеекъ открываетъ: «Прудонъ, его переводчики и критикъ»; за гЬмъ готовится къ печати: «Эстети-чеыйя отношения искусства къ действительности» — ¹Г, вещь которую обязанъ я буду отнести къ явлешямъ «безоб-разнымъ» въ области эстетики. Самымъ любопытнымъ, однако, будетъ встреча моя съ Писаревымъ: онъ паписалъ: «раз-pynienie эстетики» и вдругъ его беретъ подъ свою критику эстетика? Писарева прШдется отнести къ яв.тен1ямъ“«!£бм, ческпмъ» въ области эстетики.
    Я прошу читателя брать въ руки мои статьи безъ преду-беждеюя—и только; остальное пусть скажутъ сами статьи.

      25 декабря 1866. Петербургъ.

К.. СлучевскТи.

   Передъ нами явлеше, въ высшей степени любопытное и поучительное. Передъ нами книга Прудона — политико-эконома объ искусстве?! По прочтеши книги приходишь къ заключехНямъ самымъ противоположнымъ. Общее на-правлеше книги, цель, которой она хочетъ достигнуть, выводы, — отличаются доброкачественностью, съ малыми исключешями. Понимаше будущаго искусства, его настоящая призвашя, его средствъ, довольно ясно и полно. Иногда замечательно удачно, какъ Сократъ, повиваль- > пая бабка мысли, разворачиваетъ онъ одну за другою, и даетъ ихъ какъ бы невзначай светлыми и безъ всякой примеси; нельзя не согласиться съ нимъ: Прудонъ частью воплотилъ въ слова требовашя нашего времени отъ нашего художника. Это одна сторона книги — это светъ. Другая сторона ея — это тень. Касаясь исторш искусства (стр. 323), онъ признаетъ необходимость сохранешя всего стараго, значить и исторш искусства; касаясь исторш вообще, говоря объ оставленныхъ искусствомъ за собою преж-нихъ скор луп ахъ его, толкуя объ метафизике искусства, значенш идеала, Прудонъ впадаетъ въ ошибки невероятный, противоречить себе на каждомъ шагу, ставить примеры невозможные, обобщаетъ тамъ, где нужно дробить, словомъ: доказываетъ, что онъ взялся не за свое дело.
   Эта теневая сторона книги — явлеше вредное, особенно въ современномъ русскомъ обществе; необходимость знашя сознана и самимъ Прудономъ: онъ упрекаетъ Де-т^ лакруа (152) за картину «Вуаси д’Англа,» въ томъ что онъ упустилъ требовашя народа, за то что онъ не зналъ исторш и не принялъ во внимаше, что прер!альское возсташе
                                                  1

было вызвано реакщей термидора, и что представить на-родъ насилующимъ, неправымъ, когда онъ былъ правъ, ошибка искусства. Надо отдать справедливость, что Прудонъ требовалъ не только знашя, но основательнаго, глу-бокаго изучешя не одного только Факта, но и его отношений къ прошлому и будущему. Не мы, конечно, и да сохранитъ насъ отъ этого судьба, скажемъ, что Прудонъ не правъ, требуя этого отъ художника, — здесь отъ Делакруа, въ другомъ мгЬстгЬ отъ Давида (136 и далгЪе), по поводу картинъ его: «переходъ Бонапарта черезъ Альпы,» «Клятва въ зале Jeu de раите» (139). Но зачемъ же Прудонъ самъ виновенъ въ томъ, въ чемъ упрекаетъ; говорить Хо томъ, чего не знаешь (критикуетъ жнецовъ Робера, не бывавъ въ Пталы 175), значитъ не уважать основиыхъ / законовъ мышлешя, — а этимъ страдаемъ мы, pyccnie, без-конечно, это наша язва костей, въ этомъ вся небрежность, валкость, несостоятельность нынЪшняго русскаго развиНя.
     Пзъ сказаннаго видно, что суждеше наше о Прудоне будетъ делиться на две части. Въ одной укажемъ мы на ошибки Прудона; мы будемъ по неволе строже къ нему, чемъ бы были относительно кого-бы то ни было другаго, мы будемъ придирчивы; оно и понятно: лагерь, на который мы идемъ — силепъ, мы заботимся о средствахъ нападешя. Мы беремся за эту работу съ полнымъ спокойств1емъ'хю— вести; мы знаемъ, что если бы Прудонъ былъ живъ, и случайно какъ нибудь узналъ о нашемъ походе на него, онъ бы первый порадовался этому, взвгЬсилъ бы наши за-мечашя, и безъ дальнейшпхъ ухищрений, а со свойственными ему прямотою и откровенностью сказалъ бы: да, я не правъ. Въ другой части нашего отчета будемъ мы говорить о хорошихъ сторонахъ книги. Мы лично такъ глубоко и сознательно веримъ въ призваше, законность п органическую связь творчества человека съ творче-ствомъ природы, что намъ неоцененно дорого общее на-правлегпе книги Прудона. Сходя въ могилу, считалъ онъ своею обязанностью замолвить слово въ пользу художе-

ственнаго творчества человека. Слова сотни эстетиковъ и псторпковъ искусства не зпачили-бы такъ много, какъ слова Прудона, или, отнимая у этихъ словъ приставленное собственное имя, слова благонамеренный, безпри-страстныя, а главное, сказанныя человекомъ совестли-вымъ и даровитымъ. Какъ помирить хорошую и дурную сторону книги, — это дело трудное, и, по правде, невозможное. Одно только можно принять въ разсчетъ: это то, что можно быть очень умпымъ человекомъ, и все-таки не доби- „ , раться до системы въ голове по любому предмету знай i я. Тутъ спепдальное занятие имЪетъ неоспоримое преимущество передъ тотальностью, и въ этомъже причина, почему Пру-донъ такъ мало чтится въ Гермаши и такъ славенъ у па.съ.     Иначе стоить вопросъ относительно перевода книги Прудона и критики, писанной какъ на книгу, такъ и на нереводъ въ последнпхъ кпижкахъ Отечествеипыхъ За-ппсокъ.Какъ переводчики, такъ икритпкъ— люди, не имеющее никакого понятия не только объ искусств!;, по и объ исторш. Какъ те, такъ и другой выражаютъ всю безобразность нашей современной литературы. Положимъ, что самый Фактъ перевода можетъ быть оправданъ чемъ бы то ни было: желашемъ поболтать, заняться Фран цу з-скимъ языкомъ, добыть деньги; но переводчики должны были, вместо того чтобъ безусловно подписывать решетя ¹ Прудона, указать на его ошибки, испещрить книгу звездочками и сносками, а такихъ нйтъ ни одной. Но главное не въ иереводчикахъ, а въ критике какъ книги, такъ и перевода.
    Выступая подъ маскою, что во всякомъ случае нелепость, знакъ глубокаго самолюб!я или полной ничтожности, прохаживается онъ по Прудону, и не только не смыслить Прудона, но ничего не понимаетъ вгь искусстве. Критпкъ мало того что нсдобросовестенъ, —но онъ пишетъ. или, лучше, мараетъ изъ-за заранее взятаго намерения. -Темнымъ, холодиымъ и неприветпымъ веетъ въ насъ отъ этого критика, и мы становимся не властны скрыть это. Этотъ критпкъ — плодъ нашего общества, это нашъ красный ч 1*

(не ошибитесь въ понимаюи) товаръ, наше самородное, до-S морощенное, онъ позоритъ и убиваетъ смыслъ всякой критики. Ты критикъ, мы публика — говоритъ общество по совершенно понятному чувству: брани, кусайся, царапай, если ты правъ, — тебе честь и слава; но если ты, царапая другихъ, оцарапалъ и свои руки въ кровь, если ты морочишь насъ, — ты смешонъ и жалокъ.
      Тройное явлеше это: Прудонъ, переводъ и критика, по-ведутъ насъ ко взгляду на то, какова должна быть почва, обусловившая явлеше, где возможность его, въ чемъ уродливость, какъ помочь горю.
      Сначала предпошлемъ мы разборъ книги Прудона, ея историческую часть; за т'Ьмъ разработку Прудономъ этой исторической части. Потомъ перейдемъ къ переводу, чтобы закончить эпикритикою.


      Книга Прудона — историко-критическая, нйкоторымъ образомъ филосочйя исторш искусства. Филосочйя какой ни-будь науки, или, проще, сущность, законы развит!я ея предпосылаютъ въ занимающемся ея изложешемъ возможно полное и верное знаше Фактовъ. Подъ этимъ зна-шемъ разумеется, конечно, не полный словарь Фактовъ,— такого знашя не можетъ быть,- да оно и не нужно; мне достаточно знать слово: книга, чтобы знать на поЛ0в‘йнуг _. все остальныя слова, въ который входитъ оно составнымъ: книготорговля, книгопечаташе; тоже и съ историческими Фактами: необходимо мне знать только главные. Не за-будемъ-те однако одного: для того чтобы решить, Kanie Факты главные, какхе побочные, я долженъ, хотя временно, на прокатъ, если можно такъ выразиться, иметь подъ рукою и Факты не главные. Только самостоятельная работа, личное сравнеше могутъ сделать меня господиномъ моего знашя.
      Вотъ этой-то самостоятельной работы, этого хотя вре-меннаго знакомства съ Фактами нйтъ у Прудона. Ошибки его весьма разнообразны. Есть ошибки хронологически;

неимеше тригонометрической сети подъ рукою и желаше разставлять собьтя, желаше рисовать географическую и повременную карту ихъ: отсюда смешеше и перетасовка разныхъ временъ, чрезмерное удлинеше однихъ и невозможная короткость другихъ.
    Затемъ, не располагая местомъ и временемъ съ полною ясностью, Прудонъ прибегаетъ чаще чемъ следуетъ къ обобщешямъ; Формы и характеры, самые различные, подводятся подъ одну общую черту, полны разноречивости и, давая неорганическую смесь, лишаютъ возможности изучения. Ошибаясь какъ въ хронологш, такъ и въ обобщена, Прудонъ указываетъ намъ, самъ этого не зная, почему онъ ошибается; онъ ошибается потому, что не мо-жетъ ясно сознать то, о чемъ говорить; доказательство этого незнашя въ невозможности Прудону дать характеристику примерами, сравнешями; эти сравнешя часто не имеютъ никакого оправдашя. Въ немъ есть и друпе роды ошибокъ, они невольно попадаются на глаза во время чтешя книги: между ними будутъ и простые промахи, и невероятный, сказочныя въ области науки юродства.
    При этомъ мы впередъ просимъ извинить насъ, если при возстановленш искаженныхъ Фактовъ мы будемъ ограничиваться примерами и добавлешями самыми короткими, теми, которые были у насъ подъ рукою. Критика должна бы быть щедрее на эти добавлетя, но, по правде, чтобъ вызвать критику на эту щедрость, надобно чтобы критикуемая вещь была более законна, чемъ книга Прудона. Кроме того, мы будемъ говорить не о всей книги Прудона, а только о техъ 15 главахъ, который написалъ онъ самъ; къ нимъ, для сохранешя связи, присоединимъ мы главы VII и XVI, равно какъ и заключеше. Проч1я главы приведены въ порядокъ и закончены его друзьями, тщательно пересчитанными въ предисловш перевода; до этихъ главъ намъ нетъ дела, — намъ достаточно и лич-ныхъ трудовъ Прудона.
    Прежде всего ошибки хронологш.
    «Египетское искусство обхватываетъ перюдъ времени