Л.Н. Толстой  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ПРОГРЕСС  
И ОПРЕДЕЛЕНИЕ 
ОБРАЗОВАНИЯ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

ПРОГРЕСС И ОПРЕДЕЛЕНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ 

(Ответ г-ну Маркову. «Русский вестник», 1862 г., № 5) 
Главные пункты разногласия г. Маркова с нашим взглядом на 
образование формулированы следующим образом: «1. Мы при-
знаем право одного поколения вмешиваться в воспитание друго-
го. 2. Мы признаем право высших классов вмешиваться в народ-
ное образование. 3. Мы не согласны с яснополянским определе-
нием образования. 4. Думаем, что школы не могут и не должны 
быть изъяты из-под исторических условий. 5. Думаем, что совре-
менные школы гораздо ближе отвечают современным потребно-
стям, чем средневековые. 6. Считаем паше воспитание не вред-
ным, а полезным. 7. Думаем, что полная свобода воспитания, как 
ее понимает граф Толстой, вредна и невозможна. 8. Думаем, на-
конец, что устройство яснополянской школы противоречит убе-
ждениям редактора Ясной Поляны». 
(«Рус. вест.». 1862 г., № 5, стр. 186.) 
Прежде чем отвечать на каждый из этих пунктов, мы попыта-
емся отыскать основную причину разногласия вашего взгляда с 
взглядом г. Маркова, возбудившим общее сочувствие как педаго-
гической, так и не педагогической публики. 
Причина эта заключается в недосказанности нашего взгляда, 
которую мы постараемся пополнить, и в неточности и ограни-
ченности понимания со стороны г. Маркова и вообще публики 
наших положений, которые мы и постараемся разъяснить. Оче-
видно, что разногласие происходит от различия понимания и, 
вследствие того, определения самого образования. Г. Марков го-
ворит: мы не согласны с яснополянским определением образова-
ния. Но г. Марков не опровергает наше определение, а делает 
свое определение. Главный вопрос состоит в том: наше или г. 
Маркова определение образования справедливо? Мы сказали: об-
разование, в самом общем смысле, обнимающее и воспитание, 
есть, по нашему убеждению, та деятельность человека, которая 
имеет основанием потребность к равенству и неизменный закон 
движения вперед образования, и сознаемся в том, что слова эти, 
на которые г. Марков просит читателя обратить особое внимание, 
для большинства публики и г. Маркова требовали объяснения. Но 
прежде чем дать эти объяснения, мы считаем необходимым сде-
лать отступление о том, почему г. Марков и вообще публика не 

2 

захотели понять этого определения и не обратили на него никако-
го внимания. 
Со времен Гегеля и знаменитого афоризма «что исторично, то 
разумно» в литературных и изустных спорах, в особенности у 
нас, царствует один весьма странный умственный фокус, назы-
вающийся историческое воззрение. Вы говорите, например, что 
человек имеет право быть свободным, судиться на основании 
только тех законов, которые он сам признает справедливыми, а 
историческое воззрение отвечает, что история выработывает из-
вестный исторический момент, обусловливающий известное ис-
торическое законодательство и историческое отношение к нему 
народа. Вы говорите, что вы верите в бога, - историческое воз-
зрение отвечает, что история выработывает известные религиоз-
ные воззрения и отношения к ним человечества. Вы говорите, что 
Илиада есть величайшее эпическое произведение, - историческое 
воззрение отвечает, что Илиада есть только выражение историче-
ского сознания народа в известный исторический момент. На 
этом основании историческое воззрение не только не спорит с 
вами о том, необходима ли свобода для человека, о том, есть или 
нет бога, о том, хороша или не хороша Илиада, не только ничего 
не делает для достижения той свободы, которой вы желаете, для 
убеждения или разубеждения вас в существовании бога или в 
красоте Илиады, а только указывает вам то место, которое ваша 
внутренняя потребность, любовь к правде или красоте, занимает 
в истории; оно только сознает, но сознает не путем непосредст-
венного сознания, а путем исторических умозаключений. Скажи-
те, что вы любите или вери 1000 те во что-нибудь, - историческое 
воззрение говорит: любите и верьте, и ваша любовь и вера найдут 
себе место в нашем историческом воззрении. Пройдут века, и мы 
найдем то место, которое вы будете занимать в истории; но впе-
ред знайте, что то, что вы любите, - не безусловно прекрасно, и 
то, во что вы верите, - не безусловно справедливо; но забавляй-
тесь, дети, - ваша любовь и вера найдут себе место и приложение. 
К какому хотите понятию стоит только приложить слово: исто-
рическое, - и понятие это теряет свое жизненное, действительное 
значение и получает только искусственное и неплодотворное 
значение, в каком-то искусственно составленном историческом 
миросозерцании. 
Г. Марков говорит: «Общая цель есть результат всей жизни, 
окончательный вывод из действия разнородных сил. Его можно 

3 

видеть только при окончании, и в нем пока нет нужды. Стало 
быть, и педагогия вправе не иметь конечной цели, вправе стре-
миться к своим временным и местным целям, по преимуществу 
имеющим значение для жизни» (Р. в., No 5, стр. 153). Искать кри-
териум педагогики, по его мнению, бесполезно. Достаточно 
знать, что мы находимся в исторических условиях, - и все хоро-
шо. 
Г. Марков вполне усвоил себе историческое воззрение; он, как 
и большинство русских мыслящих людей нашего времени, обла-
дает искусством присоединять понятие исторического ко всякому 
явлению жизни, умеет наговорить много ученого и остроумного, 
в историческом смысле, на каждый случай, вполне владеет исто-
рическим каламбуром. В первой статье «Ясной Поляны» сказано 
было, что образование имеет своим основанием потребность к 
равенству и закон движения вперед образования. Хотя высказан-
ное и без доказательств, это положение объясняло причину явле-
ния. Можно было не согласиться и требовать доказательств; но 
только историческое воззрение может не чувствовать необходи-
мости изыскания причин такого явления, каково образование. Г. 
Марков говорит: «Желательно, чтобы читатель с особенным вни-
манием остановился на этих словах. Мне они просто кажутся 
бесплодною натяжкою, затемняющею смысл всем понятных ве-
щей. Зачем тут потребность равенства, инстинкт; зачем особенно 
этот фатум, неведомый закон движения, не позволяющий одного, 
повелевающий делать другое? Кто его признал, или доказал? Ес-
ли опровергнуть, как делает граф Толстой, воспитательное влия-
ние взрослого поколения на молодое, то в чем надобно видеть 
этот чудный закон? Мать любит ребенка, хочет удовлетворить 
его нуждам и сознательно, без всякой мистической потребности, 
чувствует надобность приноровиться к его зачаточному рассудку, 
говорить с ним простейшим языком. Она не только не стремится 
к равенству с своим ребенком, что было бы в высшей степени 
противоестественно, а, напротив, намеренно старается передать 
ему весь запас своего знания. В этой-то естественной передаче 
умственных приобретений от одного поколения к другому и со-
стоит движение образования, не нуждающееся ни в каких новых 
специальных законах. Каждый век кидает в общую кучу свою 
горсть, и чем дальше мы живем, тем выше поднимается эта куча, 
тем выше и мы с ней поднимаемся. Эго известно до избитости, и 

4 

я не вижу никакого оправдания в стремлениях потрясти такую, 
логически и исторически очевидную, истину». 
Вот лучший образец исторического воззрения. Вы ищете объ-
яснения знаменательнейшему явлению жизни, вы полагаете, что 
нашли общий закон, служащий основанием явления, вы полагае-
те, что нашли идеал, к которому стремится человечество, и кри-
териум его деятельности, - вам отвечают, что есть куча, которая 
растет с каждым веком, и что это известно до избитости. Хорошо 
ли, что она растет? зачем она растет? - на эти вопросы вам не от-
вечают и удивляются еще, что вы хлопочете о разрешении таких 
вопросов. 
В другом месте, перефразируя наши слова, г. Марков говорит: 
«Каждое поколение мешает развиваться новому; чем дальше, тем 
больше противодействий, тем хуже. Странный, подумаешь, про-
гресс! Если бы, не доверяя истории, мы были обязаны верить яс-
нополянской теории, пришлось бы, пожалуй, поверить, что мир 
все хилел да хилел от тысячелетних противод 1000 ействий и что 
смерть его теперь не за горами, а за плечами» (стр. 152, ibid.). 
«Хорош прогресс!» Нет, очень дурен, - я только про это и го-
ворил. Я не держусь религии прогресса, а кроме веры, ничто не 
доказывает необходимости прогресса. «Неужели мир все хилел 
да хилел?» Я только это и старался доказывать, с тою только раз-
ницею, что хилеет не все человечество, а та часть его, которая 
подлежит деятельности того образования, которое защищает г. 
Марков. 
Но вот где является в полном блеске историческое воззрение 
г. Маркова. 
«Ясную Поляну смущает то обстоятельство, что в различные 
времена люди учат различному и различно. Схоластики одному, 
Лютер другому, Руссо по-своему, Песталоцци опять по-своему. 
Она видит в этом невозможность установить критериум педаго-
гики, и на этом основании отвергает педагогику. А мне кажется, 
она сама указала на этот необходимый критериум, приводя упо-
мянутые примеры. Критериум в том, чтоб учить соображаясь с 
потребностями времени. Он прост и в совершенном согласии с 
историей и логикой. Лютер оттого только и мог быть учителем 
целого столетия, что сам был созданием своего века, думал его 
мыслию и действовал по его вкусу. Иначе его огромное влияние 
было бы или невозможно, или сверхъестественно; не походи ou 
на своих современников, он бы исчез бесплодно, как непонятное, 

5 

никому не нужное явление, пришлец среди народа, которого да-
же языка он не понимает. То же и с Руссо и всяким другим. Руссо 
формулировал в своих теориях накипевшую ненависть своего ве-
ка к формализму и искусственности, его жажду простых, сердеч-
ных отношений. Это была неизбежная реакция против версаль-
ского склада жизни; и если бы только один Руссо чувствовал ее - 
не явился бы век романтизма, не явились бы универсальные за-
мыслы переродить человечество, декларации прав, Карлы Моры 
и все подобное. Упрекать Лютера и Руссо за то, что они, воору-
жась против исторических уз, навязывали людям свои теории, 
значит, упрекать целый век в незаконности его настроения. Це-
лому веку теорий не навяжешь. 
Но от его теории вряд ли зато отделаешься. Мне непонятно, 
чего бы хотел граф Толстой от педагогики. Он все о крайней це-
ли, о незыблемом критериуме хлопочет. Нет этих, так, по его 
мнению, не нужно никаких. Отчего же не вспомнит он о жизни 
отдельного человека, о своей собственной? Ведь он, конечно, не 
знает крайней цели своего существования, не знает общего фило-
софского критериума для деятельности всех периодов своей жиз-
ни. А ведь живет же он и действует; и оттого только живет и дей-
ствует, что в детстве имел одну цель и один Критериум, в моло-
дости другие, теперь опять новые и так далее. Был он, верно, и 
шалуном-мальчиком, - у тех известно какой критериум, и рели-
гиозным юношей, и либералом-поэтом, и практическим деятелем 
жизни; каждое такое естественное настроение духа заставляло 
его иначе глядеть на мир, иного ждать и иным руководствовать-
ся. В этих постоянных сменах взглядов и состоит богатство раз-
вития человечества, его философская и житейская опытность. В 
чем граф Толстой видит упрек человечеству и педагогии, их про-
тиворечие самим себе, в том я вижу необходимость, естествен-
ность и даже достоинство» (стр. 159 - 160, ibid.). 
Как много, кажется, сказано, как умно, как много сведений, 
какой спокойно-исторический взгляд на все! Сам стоишь на ка-
ком-то воображаемом возвышении, а под тобою действуют и 
Руссо, и Шиллеры, и Лютер, и французские революции; с исто-
рической высоты одобряешь или не одобряешь их исторические 
поступки и раскладываешь по историческим рамкам. Мало того, 
и каждая личность человеческая тоже там где-то копошится, под-
чиненная неизменным историческим законам, которые мы знаем, 
но конечной цели ни у кого нет и быть не может, есть одно исто-

6 

рическое воззрение! Но ведь мы совсем не о том спрашиваем, мы 
пытаемся найти тот общий умственный закон, которым руково-
дилась деятельность человека в образовании и который поэтому 
мог бы служить критериумом правильности человеческой дея-
тельности в образовании. Историческое же воззрений на все на-
ши попытки отвечает т 1000 олько тем, что Руссо и Лютер были 
произведениями своего времени. Мы ищем то вечное начало, ко-
торое выразилось в них, а нам говорят о той форме, в которой оно 
выразилось, и распределяют их по классам и отрядам. Нам гово-
рят, что критериум только в том, чтоб учить сообразно потребно-
стям времени, и говорят, что это очень просто. Учить сообразно 
догматам христианской или магометанской религии - я понимаю, 
но учить сообразно потребностям времени - я решительно не по-
нимаю ни одного слова из этой фразы. Какие это потребности? 
Кто их определит? Где они выразятся? Очень, может быть, забав-
но рассуждать вкривь и вкось о тех исторических условиях, кото-
рые заставили Руссо выразиться именно в той форме, в какой он 
выразился, но найти те исторические условия, в которые имеет 
выразиться будущий Руссо, невозможно. 
Мне понятно, почему Руссо с озлоблением писал против ис-
кусственности жизни, во решительно непонятно, почему явился 
Руссо и почему он открыл великие истины. Мне дела нет до Рус-
со и его обстановки, меня занимают только те мысли, которые он 
высказал, и поверять и понять его мысль я могу только мыслью, а 
не рассуждениями о его месте в истории. 
Выразить и определить этот критериум в педагогии было моей 
задачей. Историческое же воззрение, не идя за мною по этому пу-
ти, отвечает, что и Руссо и Лютер были на своем месте (как будто 
они могли быть не на своем месте), и что бывают различные 
школы (как будто мы этого не знаем), и что каждая приносит 
зерно в эту таинственную историческую кучу. Историческое воз-
зрение может породить много занимательных разговоров, когда 
делать нечего, объяснить то, что всем известно; но сказать слово, 
на котором бы могла строиться действительность, оно не в со-
стоянии. Ежели оно и проговорится, то скажет только фразу, вро-
де того, что надо учить сообразно с потребностями времени. 
Скажите же нам, - какие эти потребности в Сызрани, в Женеве, 
на Сыр-Дарье? Где можно найти выражение этих потребностей и 
потребности времени - какого времени? Уж ежели речь пошла об 
историческом, то в настоящем есть только момент исторический. 

7 

Один принимает требования 25 годов за требования настоящего; 
другой знает требования августа 1862 года, третий считает на-
стоящими требованиями требования средневековые. Повторяю, 
ежели умышленно написана фраза: учить сообразно с требова-
ниями времени, для нас ни в одном слове не имеющая смысла, 
мы просим - укажите нам эти требования; мы от всей души, ис-
кренно говорим, что мы желали бы знать эти требования и не 
знаем их. 
Мы могли бы привести еще много образцов исторического 
воззрения г. Маркова ссылками на Trivium и Quadrivium Кассио-
дора, и Фомы Аквинского, и Шекспира, и Гамлета, и тому подоб-
ными интересными и приятными разговорами. Но все эти места 
также не отвечают на наши запросы, и потому мы ограничимся 
разъяснением причин несостоятельности исторического взгляда 
относительно философских вопросов. 
Причина эта заключается в следующем: люди с историческим 
воззрением предположили, что отвлеченная мысль, которую они 
любят в ругательном смысле называть метафизикой, бесплодна, 
как скоро она противоположна историческим условиям, т. е., го-
воря проще, царствующим убеждениям; что мысль эта даже бес-
полезна, так как открыт общий закон, по которому человечество 
двигается вперед и без участия мысли, противоположной царст-
вующим убеждениям. Мнимый этот закон человечества называ-
ется прогресс. Вся причина не только разногласия нашего с т. 
Марковым, но и совершенного пренебрежения к нашим доводам 
и неотвечания на них заключается в том, что г. Марков верит в 
прогресс, а я не имею этого верования. 
Что же это такое понятие прогресса и вера в него? Основная 
мысль прогресса и выражение его будет следующее: «Человече-
ство постоянно видоизменяется, переживает прошедшее, удер-
живая от него начатые труды и воспоминания». В переносном 
смысле это видоизменение человеческих отношений мы называ-
ем движением, и видоизменение прошедшего мы называем назад, 
будущее видоизменение называем вперед. Вообще, в переносном 
смысле, говорим, что 1000 человечество движется вперед. Хотя и 
выраженное не ясно, в переносном смысле, это положение несо-
мненно. Но за этим несомненным положением верующие в про-
гресс и историческое развитие делают другое недоказанное по-
ложение, что будто человечество в прежнее время пользовалось 
меньшим благосостоянием, и чем далее назад, тем менее, и чем 

8 

более вперед, тем более. Из этого выводят, что для плодотворной 
деятельности необходимо действовать только сообразно с исто-
рическими условиями; и что, по закону прогресса, всякое истори-
ческое, действие поведет к увеличению общего благосостояния, 
т. е. будет хорошо, что все попытки остановить или противоре-
чить даже движению истории - бесполезны. Вывод этот незако-
нен потому, что второе положение о постоянном улучшении че-
ловечества на пути прогресса ничем не доказано и несправедли-
во. 
Во всем человечестве с незапамятных времен происходит 
процесс прогресса, говорит историк, верующий в прогресс, и до-
казывает это положение, сравнивая, положим, Англию 1685 года 
с Англиею нашего времени. Но ежели бы даже и можно было до-
казать, сравнивая Россию, Францию и Италию нашего времени с 
древним Римом, Грециею, Карфагеном и т. д., что благосостояние 
новых народов более благосостояния древних, - меня при этом 
всегда поражает одно непонятное явление: выводят общий закон 
для всего человечества из сравнения одной малой части челове-
чества, Европы, в прошедшем и настоящем. Прогресс есть общий 
закон для человечества, говорят они, только кроме Азии, Африки, 
Америки, Австралии, кроме миллиарда людей. Нами замечен за-
кон прогресса в герцогстве Гогенцоллерн-Сигмарингенском, 
имеющем 3 тысячи жителей. Нам известен Китай, имеющий 200 
миллионов жителей, опровергающих всю нашу теорию прогрес-
са, и мы ни минуты не сомневаемся, что прогресс есть общий за-
кон всего человечества и что мы, верующие в прогресс, правы, а 
не верующие в него виноваты, и с пушками и ружьями идем 
внушать китайцам идею прогресса. Здравый же смысл говорит 
мзде, что ежели большая часть человечества, весь так называе-
мый Восток, не подтверждает закона прогресса, а, натратив, оп-
ровергает его, то закона этого не существует для всего человече-
ства, и существует только верование в него известной части че-
ловечества. Я, как и все люди, свободные от суеверия прогресса, 
вижу только, что человечество живет, что воспоминания про-
шедшего так же увеличиваются, как и исчезают; что труды про-
шедшего часто служат основой для новых трудов настоящего, 
часто служат преградой для них; что благосостояние людей то 
увеличивается в одном месте, в одном слое и в одном смысле, то 
уменьшается; что как бы мне ни желательно было, я не могу най-
ти никакого общего закона в жизни человечества; а что подвести 

9 

историю под идею прогресса точно так же легко, как подвести ее 
под идею регресса или под какую хотите историческую фанта-
зию. Скажу более: я не вижу никакой необходимости отыскивать 
общие законы в истории, не говоря уже о невозможности этого. 
Общий вечный закон написан в душе каждого человека. Закон 
прогресса, или совершенствования, написан в душе каждого че-
ловека и, только вследствие заблуждения, переносится в исто-
рию. Оставаясь личным, этот закон плодотворен и доступен каж-
дому; перенесенный в историю, он делается праздной, пустой 
болтовней, ведущей к оправданию каждой бессмыслицы и фата-
лизма. Прогресс вообще, во всем человечестве, есть факт недока-
занный и несуществующий для всех восточных народов, и пото-
му сказать, что прогресс есть закон человечества, столь же неос-
новательно, что сказать, что все люди бывают белокурые за ис-
ключением черноволосых. 
Но, может быть, мы все еще не так определили прогресс, как 
его понимают многие. Мы пытаемся дать ему самое общее и ра-
зумное определение. Может быть, прогресс есть закон, открытый 
только европейскими народами, но столь разумный, что ему 
должно подлежать все человечество. В этом смысле прогресс 
есть путь, по которому идет известная часть человечества и кото-
рый признает эта часть человечества ведущим ее к благосостоя-
нию. В таком смысле понимает Бокль прогресс цивилизации ев-
ропейских народов, включая в это общее по 1000 нятие прогресса 
- прогресс социальный, экономический, наук, искусств, ремесл и 
в особенности изобретения пороха, книгопечатания и путей со-
общения. Такое определение прогресса ясно и понятно; но не-
вольно представляются вопросы: 1-й, - кто решил, что этот про-
гресс уведет к благосостоянию? Для того чтобы поверить этому, 
мне нужно, чтобы не исключительные лица, принадлежащие к 
исключительному классу: историки, мыслители и журналисты - 
признали это, но чтобы вся масса народа, подлежащая действию 
прогресса, признала, что прогресс ведет ее к благосостоянию. Мы 
же видим постоянно противоречащее этому явление. 2-й вопрос 
состоит в следующем: что признать благосостоянием: улучшение 
ли путей сообщения, распространении книгопечатания, освеще-
ние улиц газом, расположение домов призрения бедных, бордели 
и т. п. или первобытное богатство природы - леса, дичь, рыбу, 
сильное физическое развитие, чистоту нравов и т. п.? Человече-
ство живет одновременно столь многоразличными сторонами 

10