НИР. Современная коммуникативистика, 2014, № 1(8)

НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗРАБОТКИ

ISSN 2306-2592

Научный журнал

СОВРЕМЕННАЯ
КОММУНИКАТИВИСТИКА

ПРЕДЛАГАЕМ АВТОРАМ ПРИСЫЛАТЬ СТАТЬИ 
В СЛЕДУЮЩИЙ НОМЕР ЖУРНАЛА ПО ТЕМАМ:

• Общие проблемы теории коммуникации

• Речевая и межкультурная коммуникация

• Коммуникативистика и образование

• Имиджевая, рекламная и бизнес-коммуникация

1(8)/2014

Содержание

Слово главного редактора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .3

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ 
ТЕОРИИ КОММУНИКАЦИИ

Клюканов И.Э.  
Наукa о коммуникации в поисках самоидентичности  . . . . .4

Быков И.А.  
GR-коммуникации в зеркале средств массовой 
информации Санкт-Петербурга  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .11

ГУМАНИТАРНЫЕ АСПЕКТЫ 
КОММУНИКАТИВИСТИКИ

Диденко В.Д.  
Художественно-эстетическая коммуникация 
как выражение невыразимого  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .16

Эпштейн М.  
От гуманитарных наук к гуманитарным технологиям . . . . .21

КОММУНИКАТИВИСТИКА 
И ОБРАЗОВАНИЕ

Дубинский В.И.
Использование невербальных средств в обучении 
межкультурной коммуникации русских и немцев  . . . . . . . .26

Раицкая Л.К.
Развитие иноязычной коммуникативной компетенции 
технологиями синхронной коммуникации . . . . . . . . . . . . . . . .31

Дроздова О.В.
Коммуникативно-деятельностный подход в обучении 
иностранному языку специалистов-международников . . .36

КОММУНИКАТИВНЫЙ ТЕКСТ

Кремер И.Ю.
Репрезентанты аргументации в немецком 
научном тексте . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .42

Подписной индекс Агентства «Роспечать» 25179

Присланные рукописи не возвращаются.

Точка зрения редакции может не совпадать с мнением 
авторов публикуемых материалов.

Редакция оставляет за собой право самостоятельно 
подбирать к авторским материалам иллюстрации, 
менять заголовки, сокращать тексты и вносить в рукописи необходимую стилистическую правку без 
согласования с авторами. Поступившие в редакцию 
материалы будут свидетельствовать о согласии авторов принять требования редакции.

Перепечатка материалов допускается с письменного 
разрешения редакции.

При цитировании ссылка на журнал «НИР. Современная 
коммуникативистика» обязательна.

Редакция не несет ответственности за содержание 
рекламных материалов.

Научный журнал

Выходит один раз в два месяца

Свидетельство о регистрации средства массовой 
информации от 19 октября 2012 г. 
ПИ № ФС77-51415

Издатель: 

ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, г. Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1
Тел.: (495) 380-05-40, 380-05-43 
Факс: (495) 363-92-12
E-mail: books@infra-m.ru
http://www.infra-m.ru

Главный редактор:
Гойхман О.Я., д-р пед. наук, профессор, 
заслуженный работник высшей школы РФ, 
Российский новый университет (Москва, Россия)

Ответственный секретарь:
Гончарова Л.М., канд. филол. наук, доцент, 
Российский новый университет (Москва, Россия)

Выпускающий редактор: 
Чистякова А.И.

Отдел подписки: 
Назарова М.В.
Тел.: (495) 363-42-60, доб. 249
e-mail: podpiska@infra-m.ru

Подписано в печать 10.02.2014. 
Формат 60×90/8. Бумага офсетная. 
Тираж 1000 экз. Заказ № 

САЙТ: www.naukaru.ru     
E-mail: mag10@naukaru.ru

© ИНФРА-М, 2014

НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ И РАЗРАБОТКИ 
СОВРЕМЕННАЯ  
КОММУНИКАТИВИСТИКА

Издается с 2012 года
№ 1(8)/2014

ISSN 2306-2592
DOI 10.12737/issn2306-2592

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ

Зам. главного редактора:

Воевода Е.В., д-р пед. наук, доцент, Московский 
государственный институт международных отношений (Университет) (Москва, Россия)

Члены редколлегии:
Абдельгавад Т. Махмуд, Ph.D., Питтсбургский университет (Питтсбург, США), профессор лингвистики, 
Асьютский университет (Асьют, Египет)
Бердичевский А.Л., д-р пед. наук, профессор, Университет прикладных наук Бургенланд (Айзенштадт, 
Австрия)
Диденко В.Д., д-р филос. наук, профессор, Государственный университет управления (Москва, Россия)
Дубинский В.И., д-р пед. наук, профессор, Московский 
институт открытого образования (Москва, Россия)
Ен Чоль Ко, д-р пед. наук, ректор Института переводчиков (Сеул, Республика Корея)
Клюканов И.Э., д-р филол. наук, профессор, Восточный 
Вашингтонский университет (Вашингтон, США)
Комина Н.А., д-р филол. наук, профессор, Тверской 
государственный университет (Тверь, Россия)
Костикова Л.П., д-р пед. наук, доцент, Рязанский 
государственный университет им. С.А. Есенина 
(Рязань, Россия)
Ларионова А.Ю., д-р филол. наук, профессор, Уральский федеральный университет им. Первого 
Президента России (Екатеринбург, Россия)
Миронова Н.Н., д-р филол. наук, профессор, действительный член РАЕН, Высшая школа перевода МГУ 
им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия)
Нижнева Н.Н., д-р пед. наук, профессор, академик 
Международной академии информационных 
технологий, Белорусский государственный университет (Минск, Республика Беларусь)
Нур-Ахмет Д., доктор философии, академик НАН, 
Тюркская академия (Астана, Республика Казахстан)
Просвиркина И.И., д-р пед. наук, доцент, Оренбургский 
государственный университет (Оренбург, Россия)
Романенко Н.Н., д-р пед. наук, профессор, Российский 
государственный социальный университет (Москва, 
Россия)
Силантьева М.В., д-р филос. наук, профессор, зав. кафедрой 
философии, Государственная академия славянской 
культуры (Москва, Россия)
Фолкнер Кристофер Грэм, почетный профессор, 
Университет Карлтон, Институт изучения Литературы, Искусств и Культуры (Оттава, Онтарио, Канада)
Фомина З.В., д-р филол. наук, профессор, Воронежский 
государственный архитектурно-строительный 
университет (Воронеж, Россия)
Шапошников В.Н., д-р филол. наук, профессор, 
Московский городской психолого-педагогический 
университет (Москва, Россия)
Щукин А.Н., д-р пед. наук, профессор, заслуженный 
деятель науки РФ, Государственный институт 
русского языка им. А.С. Пушкина (Москва, Россия)
Яковлева Е.В., д-р филол. наук, доцент, Дипломатическая академия МИД России, факультет психологии 
МГУ им. М.В. Ломоносова (Москва, Россия)

Гашков А.В., Ельцова М.Н.
Нечеткое сравнение текстов модифицированным 
методом N-грамм . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .47

НАУЧНЫЙ ОЧЕРК

Татищев Ю.Б. 
Коммуникативистика и идеология . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .50

ИМИДЖЕВАЯ, РЕКЛАМНАЯ 
И БИЗНЕС-КОММУНИКАЦИЯ

Тортунова И.А. 
Роль заимствованной лексики 
в современных рекламных именах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .57

НОВОСТИ  КОММУНИКАТИВИСТИКИ

Гавров С.Н. 
Создавая эффективную коммуникацию . . . . . . . . . . . . . . . . . . .61

Воевода Е.В.
Подготовка специалистов-международников 
и вопросы коммуникации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .61

Уважаемые коллеги!

Перед вами 1-й номер нашего журнала за текущий год. Кратко подведу итоги прошедшего года. Прежде всего, мы вышли на более высокий уровень научной значимости и популярности. Статьи наших авторов теперь цитируются в РИНЦ (более сорока цитирований за 2013 г.) 
и обозначаются в Международной информационной системе Ulrich’s 
Periodicals Directory.
Расширяются рубрики, по которым систематизируются статьи: «Гендерная коммуникация», «Политическая коммуникация», «Коммуникативные аспекты аргументации», 
«Коммуникативный текст». А с этого номера – «Гуманитарные аспекты коммуникации» 
и новый в отечественной науке жанр — «Научный очерк». 
Это вызвано не только желанием опубликовать как можно больше интересных научных текстов коммуникативной направленности, но и представить все возможные 
аспекты коммуникативистики. Ведь основная цель нашего журнала: совместными 
усилиями ученых, специалистов, известных и молодых исследователей определить объект и предмет коммуникативистики, ее границы, содержание, проблемы, развивающиеся направления. 
Но становление нового научного направления, как известно, сопряжено с разработкой базовых компонентов, а именно: 1) теории, которая являлась бы отправной точкой 
всех исследований в данной области, 2) более или менее устойчивой внутренней структуры, 3) методологии, 4) терминологического аппарата. Поэтому все исследования, 
которые в той или иной мере отражают эти компоненты, имеют для нас несомненный 
интерес.
С наилучшими пожеланиями,

О.Я. Гойхман,
главный редактор журнала

СЛОВО ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА

Наукa о коммуникации в поисках самоидентичности  

Communication Science in Search of Self-Identity 

DOI: 10.12737/2443                                  Получено: 27 ноября 2013 г. / Одобрено: 29 ноября 2013 г. / Опубликовано: 17 февраля 2014 г.

И.Э. Клюканов  
Д-р филол. наук, профессор,
Восточный Вашингтонский университет, 
350 Паттерсон Холл, Чейни
Вашингтон 99004-2429, США
e-mail: igorklykanov@yahoo.com

I.E. Klykanov  
Doctor of Philology, Professor
Eastern Washington University
350 Patterson Hall, Cheney,
Washington 99004-2429, USA
e-mail: igorklykanov@yahoo.com 

Аннотация 
В статье затрагиваются проблемы, с которыми сталкиваются ученые, 
пытаясь осмыслить разнообразные исследования коммуникации как 
отдельной науки. Особое внимание уделяется эпистемологическим 
и онтологическим вопросам. Обсуждается природа кризиса науки о 
коммуникации и возможные пути его разрешения.

Abstract
The paper addresses problems faced by scholars trying to conceptualize 
the various researches done on communication as a separate science, with 
particular attention given to epistemological and ontological issues. The nature of communication science crisis and possibility of its resolution are also 
discussed in this paper.  

Ключевые слова: наука о коммуникации, парадигма, кризис, идентичность.
Keywords: communication science, paradigm, crisis, identity.

ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ КОММУНИКАЦИИ

НИР. Современная коммуникативистика (№ 1, 2014). 62:4–10
УДК 316.77

1

Один философ, по свидетельству Б. Латура, любил говорить, что в области социальных наук все 
замечательно, за исключением двух слов – «социальных« и «наук» [33, с. 107]. С коммуникативными 
науками, как кажется, ситуация складывается более 
благоприятная. Легко заметить, что «коммуникации» 
и «коммуникация» (а также их всевозможные производные) — сегодня одни из самых распространенных терминов в научном обиходе. Публикуются 
статьи [7], выходят коллективные монографии [1] 
и издаются журналы [8], в которых всячески обсуждаются коммуникативные науки. К коммуникативным наукам относят риторику, журналистику, 
стилистику, культуру речи, прагмалингвистику, массовую коммуникацию, межкультурную коммуникацию, политическую коммуникацию, медиакультуру, медиаэкологию, паблик рилейшнз, имиджелогию и т.д. Поистине пышным цветом расцветают 
все сто коммуникативных наук!

2

Об исследованиях коммуникации часто говорят 
и как о междисциплинарной области знания [3], 
или «полипарадигматической дисциплине» [34, 
с. 129]. Так, О. Матьяш [12] приводит высказывание 
американского ученого К. Миллер, которая называет состояние современной западных исследований 
о коммуникации здоровым эклектизмом. Следует 
отметить, однако, что «эклектизм» подразумевает 
не просто многообразие, но — что очень важно! — их 

объединение во что-то одно, т.е. некую новую содержательную однородность (этимология эклектизма включает в себя понятия выбора и собирания). 
Между тем, когда речь заходит о коммуникативной науке (подобно тому как, например, говорят о 
социальной науке), а не о коммуникативных науках, 
то ситуация предстает в менее радужном цвете. На 
это обращают внимание прежде всего теоретики — 
главным образом те, кто занимается философскими 
проблемами коммуникации. Это неудивительно, 
поскольку еще со времен древней Греции теория 
как вид созерцательной деятельности предполагает 
взгляд на мир в целом: философ — это тот, кто пытается с мудростью смотреть на любой объект как 
целостную вселенную. И вот все чаще мы слышим 
голоса теоретиков, которые говорят о том, что не 
удается охватить взглядом все научные исследования 
коммуникации как единое целое, которое характеризовалось бы внутренней упорядоченностью. Если 
одни ученые еще задаются вопросом о статусе такого единого целого (ср. следующее название работы – «Наука о коммуникации: Есть или будет?» 
[2]), то другие более категоричны: «Говоря о науке 
о коммуникации, приходится признать, что несмотря 
на мощное развитие и глобализацию коммуникационных процессов, все увеличивающееся число 
публикаций по данной проблеме, науки о коммуникации… пока не существует» [3, с. 4] (ср. также: 
«Парадоксально выглядит отсутствие интеграции 
знаний о коммуникационных процессах в виде особой науки. Объект, предмет, теории, отрасль име

Общие проблемы теории коммуникации

ются, а науки нет» [19, с. 212]). Получается, таким 
образом, что коммуникативные науки есть, а коммуникативной науки нет.

3

Иногда говорят, что коммуникативная наука — 
еще молодая наука, а накопленный материал, который требует осмысления, является чрезвычайно 
обширным: отсюда — все трудности. Дж. Питерс 
афористично определяет ситуацию следующим образом: «Слишком много географии и слишком мало 
истории» [38, с. 500]. История коммуникативных 
научных идей, однако, уходит своими корнями, по 
крайней мере, к «Риторике» Аристотеля, т.е. насчитывает несколько тысячелетий, а географии, кажется, становится все меньше и меньше. Может быть, 
все дело как раз в том, что у коммуникативных 
исследований истории слишком много, а географии 
слишком мало? Главное, впрочем, не в том, много 
истории или мало, а в том, как она осмысляется.
В этом плане нельзя не вспомнить об известных 
идеях Т. Куна [10], который разработал понятие 
научных революций, обратившись именно к истории 
науки. Согласно Куну, по мере накопления неких 
аномалий, которые не укладываются в рамки так 
называемой нормальной науки, т.е. не могут получить адекватного объяснения при помощи существующей основополагающей теории, возникает 
кризис, и происходит научная революция в виде 
перехода от одной парадигмы к другой. В результате кризиса и последующей научной революции мы 
начинаем по-новому смотреть на мир. Таким образом, Куна больше интересовал не столько научный 
прогресс, сколько научный исторический процесс, 
т.е. не постепенное движение к чему-то, а ряд революционных скачков. Известно, что тезис Куна о 
несоизмеримости научных парадигм критиковался 
представителями эволюционной эпистемологии [14]. 
Показательно, что в своей ранней книге «Коперниканская революция» Кун «в основном использует термин “традиция” и лишь один раз вводит термин “парадигма” для обозначения новой теоретической модели гелиоцентрической системы. Термин 
“традиция” всегда нес в себе привкус чего-то исторического, одновременно развивающегося и сохраняющегося» [15, с. 131]. Позднее — и применительно к наукам физической и естественной направленности — Кун стал говорить о «парадигмах»; этот 
термин, однако, стал популярен в социальных и 
гуманитарных наук. В науке о коммуникации чаще 
всего говорят о самых разных парадигмах: позитивистской и гуманистической, эмпирической и интерпретативной [30]; научной и гуманистической 
[37], позитивистской и феноменологической [40], 
нарративной [27] и наносетевой [20] и т.д.

При этом трудно выделить одну основную парадигму, эвристический потенциал которой мог бы 
обеспечить объяснение все новых и новых явлений. 
В этом видят основное различие между естественными науками, где, действительно, можно говорить 
о революциях и смене парадигм, и социально-гуманитарными науками, к которым принято относить 
науку о коммуникации и в которых о парадигмах 
можно говорить не в смысле идей Куна, а как о 
различных теоретических взглядах на объект исследования [39, с. 24–25]. Кроме того, трудно найти 
основания коммуникативной науки, которые всеми 
безоговорочно принимаются: даже такие претенденты, как риторическая теория Аристотеля или 
информационная теория К. Шэнона и У. Уивера не 
свободны от критики. Соответственно, в науке о 
коммуникации вряд ли можно говорить о смене 
парадигм; не случайно термин «революция» здесь 
употребляется крайне редко [подробнее см. 5]. Таким образом, в науке о коммуникации все системы 
взглядов, которые считаются «парадигмами», сосуществуют, при этом данная ситуация признается 
нормальной (но не по Куну); можно сказать, что 
это ситуация своеобразной ано(р)мальности.
Кроме того, трудно говорить о границах научного сообщества, к которому причисляли бы себя все 
те, кто исследует коммуникацию. Известно, что, по 
Куну, именно научное сообщество принимает определенную совокупность знаний и методов решения 
проблем, т.е. без него нельзя говорить ни о каких 
парадигмах. Наука о коммуникации в этом смысле 
вряд ли обладает характером нормальной науки: 
трудно представить, какая тема так или иначе не 
относилась бы к коммуникации. Не случайно в 
коммуникативных ассоциациях становится все больше и больше подразделений и групп по интересам, 
а количество участников конференций ограничивается, кажется, лишь размерами залов для заседаний. То есть ситуация и с научным сообществом 
обстоит ано(р)мально.

4

Итак, в науке о коммуникации царствуют различные «парадигмы», а точнее, различные теории 
и традиции. Отмечают, что «современный период 
развития многих научных систем характеризуется 
столь быстрой сменой концептуальных моделей, 
теоретических структур, изменением проблемных 
полей и установлением самых неожиданных и неправдоподобных с точки зрения классической науки связей, что понятие допарадигмального или, 
лучше сказать, межпарадигмального состояния лишается смысла. По мнению некоторых исследователей, многие современные науки развиваются в 
форме перманентной революции или серии микро

революций, когда инновации превращаются почти 
в сплошной поток, но при этом сами парадигматические структуры исчезают или становятся неустойчивыми… Здесь важно подчеркнуть, что своего рода 
научное “междуцарствие” напоминает допарадигмальный период развития науки» [15, с. 131]. Кажется, данные слова можно отнести и к науке о 
коммуникации. Действительно, можно каждое очередное исследование объявлять революционным, 
но в этом вряд ли есть смысл, если при этом не 
возникают некие устойчивые парадигматические 
структуры как образцы познания, которые могут 
быть использованы в дальнейшей (нормальной) 
исследовательской деятельности. 
В этой связи предлагают различать системы научного знания монодисциплинарного характера, 
которые правомерно обсуждать в терминах парадигм 
(по Куну), и теми науками, которые имеют синтагматический системообразующий принцип, используемый для решения обширного класса теоретических и практических задач. При этом отмечается, 
что синтагматически построенные системы знаний 
не отрицают, а дополняют классические монодисциплинарные системы, функционирующие в рамках 
определенной парадигмы [15]. Отмечают, что синтагматические системы призваны отвечать на такие 
запросы науки, как ее задачность (разработка определенных мер, которые требуют различных по происхождению и содержанию знаний), конструктивность (наука не только объясняет, но и проектирует нечто) и технологичность (система действий) 
[15]. Наука о коммуникации, как кажется, хорошо 
согласуется с синтагматическим системообразующим 
принципом. При этом, однако, следует отметить, 
что подобный взгляд на науку не столько противоречит, сколько противопоставлен идеям Куна; оба 
подхода имеют эпистемологическую направленность, 
т.е. рассматривают прежде всего структуру, функционирование и развитие знания. Не случайно запросы науки, о которых только что шла речь, предстают в довольно технологичном виде: акцент делается на том, как конструируется знание, а не на 
том, каково это знание по сути. Иными словами, 
речь идет, скорее, о том, как структурируется и 
изменяется некая область знаний, а не о том, что 
собой она представляет.
В этом смысле, когда, несмотря на ее предпарадигмальный или синтагматический характер, говорят о кризисе коммуникативной науки, то речь здесь 
идет не столько об эпистемологии, сколько об онтологии, т.е. ситуация с наукой о коммуникации — 
это, прежде всего, «ситуация кризиса предметноцентризма« [16, с. 40]. С предельной ясностью и 
откровенностью это выразил В. Донсбах, президент 
(2004–2005) Международной коммуникативной 

ассоциации: «У нас нет общего предмета... у нас нет 
четкой идентичности» [26, с. 439]. Именно идентичность как целостность самотождества и исторической непрерывности коммуникативных наук ищут 
ученые. Иначе говоря, кризис науки о коммуникации — это кризис самоидентичности. 

5

Если обратиться к этимологии слова, то корни 
«кризиса» можно найти в значении древнегреческого слова krinein — «отделять».Отмечают, например, что существует кризис в философии, который 
проявляется в трех формах: во-первых, мы наблюдаем отделение философов с их мета-рассуждениями от общей культуры; во-вторых, мы видим, как 
философы отделены друг от друга; и, в-третьих, 
предлагают говорить об отделении философов от 
самой философии [29]. Как видим, получается довольно мрачная картина полной разобщенности, 
т.е. отделения философов от всех и от всего. 
«Отделение», однако, можно понимать не только в негативном смысле, т.е. в смысле полного отчуждения; «быть отдельным» — значит еще «быть 
отличным», «отличаться от других».Иными словами, 
«отделять» — это не значит «разделять»; «отделять» 
значит «отличать». В английском языке эти разные 
значения передаются словами to divide, to disconnect, 
to set apart vs. to distinguish. Учитывая это, можно 
более адекватно понять природу кризиса, которая 
заключается в неспособности отделить, т.е. отличить 
себя от остальных. Именно о такой болезни (сумасшествии) писал М. Фуко, когда говорил о том, что 
потеря разума, порядка, языка сводится к восприятию только похожестей, т.е., по сути, потере (а вернее, ненахождении) собственной идентичности. 
Если же вспомнить, что слово «кризис» восходит 
через латинский язык к греческому , что означает «переломный момент в протекании болезни», 
то можно увидеть ситуацию и в ином, медицинском, 
свете. Как известно, медицинский взгляд на коммуникацию, который сейчас представляется метафорическим, имеет глубокие и буквальные корни 
в античности, о чем свидетельствует история семиотики. В этом плане науку о коммуникации можно 
представить в виде больного, который постоянно 
ворочается и никак не найдет себе места (т.е., по 
сути, никак не найдет себя). Не случайно в коммуникативных исследованиях существует столько поворотов: так, выделяют «поворот в сторону социальной эпистемологии», «постмодернистский поворот» [21], «интерпретативный поворот» [22], 
«критический поворот» [25], «культурный поворот» 
[24], «рефлексивный поворот» [38], «лингвистический поворот» [34], «дискурсивный поворот» [23] 
и «натуралистский поворот» [40]. Ученые говорят 

НИР. Современная коммуникативистика (№ 1, 2014). 62:4–10

также о поворотах «с самыми разными эпитетами: 
лингвистический, дискурсивный, иконический, 
визуальный, перцептивный и пр.» [9, с. 174]. 

6

Ни у кого, как представляется, не вызывает сомнений то, что исследования коммуникации носят 
научный характер, а значит, должны объединяться 
в отдельную науку, которая имеет свое собственное 
обозначение. Речь идет не об именовании (именами собственными), а об означивании, важность 
которого трудно переоценить, поскольку при означивании проявляется эйдетический момент имени, 
«или момент оформления вещи, очертания ее, момент обрисовки контура, момент явленного смысла» 
[11, с. 93]. По смыслу имени мы находим сам предмет обозначения, т.е. денотат: зная соответствующее 
обозначение, например, «экскурсовод», мы находим 
человека в толпе [17, с. 108]. В этом плане мы не в 
состоянии осмыслить все исследования коммуникации как отдельной науки, не дав ей особое имя. 
На данный момент мы не можем найти ее так же 
легко, как находим в толпе экскурсовода. 
В отечественной традиции чаще всего говорят о 
«коммуникативистике» и «коммуникологии». Несколько лет назад я писал, что было бы заманчиво 
сформулировать название одного из разделов книги [5] «Проблема/тика коммуник-и»: тогда мы могли бы следить за тем, как будут развиваться данные 
термины и какой из них окажется предпочтительней. 
Сегодня более популярным является термин «коммуникативистика», по крайней мере, согласно поиску по Гуглу, опережая «коммуникологию» с большим отрывом (17 500 и 8300 результатов соответственно на момент написания статьи). Тем не менее 
и «коммуникативистику» нельзя считать единственным, общепринятым, а главное, институализированным обозначением всего многообразия коммуникативных исследований в виде отдельной науки. 
Отмечая важность подобного обозначения, И. Дзялошинский, например, пишет: «Этот вопрос стоит 
еще раз обсудить, но не хотелось бы, чтобы споры 
о названии и предмете заслонили сущность проблемы, которая заключается в том, что ВАК должен 
признать существование этой науки и обеспечить 
возможность защищать диссертации по этому направлению в специализированных ученых советах» 
[4]. Нельзя, конечно, без сочувствия отнестись к 
таким пожеланиям, поскольку речь идет о признании коммуникативной науки [6]. Однако признание 
данной науки (в том числе ВАКом) произойдет, если 
сначала будет более четко определен ее предмет и 
принято ее обозначение. Сущность проблемы заключается как раз в том, что необходимо установить 
сущность науки о коммуникации, т.е. набор суще
ственных признаков (которые выражаются в определении-имени), без которых никакой предмет 
нельзя мыслить. Именно сущность делает нечто 
тем, что оно есть. Таким образом, существование 
этой науки требует определения и обозначения ее 
сущности. 

7
Слово «кризис» своими корнями не только уходит к древнегреческому krinein в значении «отделять» 
и не только означает «переломный момент в протекании болезни»: любое лечение, любое отличение – это всегда суждение, решение. Иными словами, «кризис продуцирует проблему, кризис («разрешение, рассмотрение, суд» по-древнегречески) и 
дает средства для разрешения проблемы» [13, с. 131]. 
Это должно относиться и к кризису науки о коммуникации: иначе следует признать, что ей нечего 
решать, т.е. что ее решения не являются значимыми. 
Кризисную ситуацию часто представляют в разных 
метафорических выражениях; например, К. Шраг 
пишeт, что лишь нить Ариадны сможет нас вывести 
из запутанного лабиринта. Ученый рассматривает 
три подхода к проблеме наук о человеке, разработанные теоретиками, пытавшимися установить протофилософский источник кризиса европейских 
наук, о котором писал Э. Гуссерль, и предложить 
пути его преодоления [42].
Первый подход — это идеи самого Гуссерля. Его 
«принцип всех принципов» — это, по сути, «принцип самоданности», поскольку требует считать 
источником познания то, что дается нам в интуиции 
так, как дается, а не в каких-то семиотически опосредованных формах [31]. Кризис рациональных 
европейских наук, с точки зрения Гуссерля, заключается в том, что они не в состоянии выявить и 
обосновать предметную самоданность чистого Я. 
При этом он выступает не против науки как таковой 
или же объяснительного потенциала теоретического 
знания, а против попыток представить реальность 
человеческого бытия в виде оторванных от жизни 
фактов естествознания и математических формул. 
Кризис наук о человеке заключается в том, что собственно жизненный мир самого человека игнорируется: речь идет о том, что забывается сам смысловой фундамент науки и человеческого знания вообще. Подобный кризис — результат забвения модерностью субъективной роли человека в получении 
и организации знаний. Нужна наука, которая смогла бы проникнуть в суть человеческой природы и 
представить ее в виде значимых интенциональностей: 
такой наукой, по мысли Гуссерля, должна стать 
трансцендентальная феноменология, которая и 
позволит преодолеть кризис европейских наук.
Второй подход к преодолению кризиса — это 
археология М. Фуко, рассматривающая науку в виде 

Общие проблемы теории коммуникации

различных дискурсивных формаций и эпистем. 
С этой точки зрения человек предстает как создание 
языка (дискурса). Впрочем, человек не только создается языком (дискурсом), но, по мере того как 
язык все больше стремится к единству, «которое мы 
должны, но пока еще не в состоянии помыслить» 
[18, с. 404], человек может вернуться к своему безмятежному небытию, т.е. исчезнуть, «как исчезает 
лицо, начертанное на прибрежном песке» [18, с. 404]. 
Тем самым кризис разрешается без обращения к 
вещам — как реальным вещам, так и вещам в гуссерлевском понимании.
Третий подход к проблеме наук о человеке — это 
критическая теория Ю. Хабермаса. По мнению 
Шрага, Хабермасс сочувственно относится к тому, 
как Гуссерль пытается преодолеть позитивизм и 
проникнуть в суть человеческой природы, на что 
должна быть направлена трансцендентальная феноменология, но при этом считает, что тот не видит 
связи между позитивизмом и той онтологией знания, 
которую он принимает. Пытаясь построить чистую 
науку, Гуссерль не замечает всю сферу человеческих 
интересов, идеологий, бюрократических структур 
и т.д. Тем самым, с точки зрения Хабермаса, критически надо подойти к значению науки как таковой, т.е. к природе знания, которую нельзя не ставить 
под вопрос. Можно, впрочем, согласиться со Шрагом, что не следует отождествлять взгляды Гуссерля 
с платонизмом, поскольку значимые сущности, 
о которых он говорит, нельзя рассматривать как 
вечные, космологические архетипы платонических 
идей. В то же время нельзя не прислушаться к идеям Хабермаса, так как он поднимает вопрос об иллюзорности любой объективности, пытаясь проложить путь в виде своей критической теории между 
Сциллой эмпирических фактов и Харибдой трансцендентальной рефлексии (за что, кстати, его критиковали и с той, и с другой стороны). Шраг называет такой подход «трансцендентальной антропологией», отмечая, что впоследствии Хабермас стал 
разрабатывать свои идеи в виде теории коммуникативного действия, которая близка по духу идеям 
К.-О. Апеля, поскольку и те и другие направлены 
на выявление прагматических условий интерсубьективно значимых знаний. Впрочем, и такой подход, 
по мнению Шрага, не достаточно радикален, поскольку сосредоточен на рациональном исследовании аргументативного языка, не уделяя достаточно 
внимания невербальной сигнификации, мифо-поэтическим элементам коммуникации и т.д.
Все три подхода — трансцендентальная феноменология Гуссерля, неоструктурализм Фуко и критическая теория Хабермаса — это лишь возможные 
пути преодоления кризиса наук о человеке; в каждом подходе можно найти своеобразное «слепое 

пятно», т.е. любая попытка представить науку как 
предметную естественную самоданность включает 
в себя элементы забывания чего-то. По сути, любой 
кризис можно рассматривать как в какой-то мере 
следствие забытия (тех или иных элементов) бытия. 
Следует заметить, что все три подхода, описанные 
выше, являются частью традиций, принятых в теории 
коммуникации [25]: так, идеи Гуссерля лежат в основе феноменологической традиции, а имена Фуко 
и Хабермаса — одни из основных в критической 
традиции. Существуют и иные традиции, в рамках 
которых коммуникация осмысляется как информационно-кибернетический процесс, как социокультурный порядок, как практическое (риторическое) 
действие, как процесс психологического влияния 
и т.д. Как, учитывая все это, подойти к науке о коммуникации в целом? Есть ли у нее свое «слепое пятно»? Как выявить ее предметную самоданность, т.е. 
определить ее самоидентичность? Как найти метод, 
который может стать действенным средством выхода из кризиса — подобно методу трансцендентальной 
феноменологии, предложенному Гуссерлем? 

8

Необходимо отметить, что кризис нельзя непосредственно отождествлять с возможностью: такая 
интерпретация понятия «кризис» довольно популярна и, как правило, упоминается в связи с китайским 
символом wij, значение которого включает в себя 
«опасность» и «возможность». Между тем, как указывают специалисты [40], wi действительно означает 
«опасность»; однако j означает не «возможность», 
а «зарождающийся решающий момент». Это — тревожное время, а не удачное стечение обстоятельств, 
представляющее некую возможность, которую следует 
приветствовать: напротив, в такие моменты надо быть 
особенно внимательным. Кризис, как было отмечено 
выше, это «критический момент в протекании болезни», 
и исход кризиса может быть и неблагоприятным. 
Сложная природа кризиса заключается еще и в 
том, что его преодоление не есть результат инструментальных действий, поддающихся рациональному рассмотрению и взвешенному суждению. Принято говорить о том, что кризисы требуют решительных действий (решения). Сегодня, например, 
все чаще говорят о «кризис-менеджменте» как своеобразной технике, позволяющей устанавливать 
контроль над происходящим и управлять кризисом. 
Между тем кризис не столько решается, сколько 
разрешается; иными словами, когда речь идет о 
преодолении кризиса, следует говорить не столько 
о вынесении решения по какому-то поводу, сколько о нашем участии в проявлении чего-либо. 
Представляется, что благоприятное разрешение 
кризиса можно рассматривать в том смысле, в каком 

НИР. Современная коммуникативистика (№ 1, 2014). 62:4–10

понимал его И. Кант. Он писал, что мы испытываем 
радость и успокаиваемся, встречаясь с таким единством 
эмпирических законов, которое имеет место быть как 
будто бы результат счастливого случая, когда что-то 
отвечает нашей цели; при этом мы лишь с необходимостью подразумевали существование такого единства, не будучи в состоянии проникнуть в его суть [32, 
с. 71]. Иначе говоря, некое единство является настолько естественным, что, кажется, и не могло быть никаким другим. Может быть, наука о коммуникации и 
является таким естественным единством, которое 
постоянно пребывает в состоянии кризиса, и это, по 
словам С. Холла [28], нас не должно удивлять?

Литература

1. Антонова И.Б., Жукова Е.Н., Калмыков А.А., Клягин 
С.В., Штейнман М.А. Современные коммуникативные 
науки: Социальные практики как совместность слова. 
M.: УРСС, 2014.
2. Бакулев Г.П. Наука о коммуникации: Есть или будет? 
// Вестник электронных и печатных СМИ. 2009. Вып. 4. 
URL: http://www.ipk.ru/index.php?id=1555/
3. Василик М.А. Наука о коммуникации или теория коммуникации? К проблеме теоретической идентификации 
// Актуальные проблемы теории коммуникации: Сб. 
науч. трудов. СПб.: Изд-во СПбГПУ, 2004. C. 4–11.
4. Дзялошинский И. О необходимости перестройки учебного процесса на факультетах журналистики и открытии новой научной дисциплины. URL: http://www.dzyalosh.
ru/comm-stati.shtml/
5. Клюканов И.Э. Коммуникативный универсум. М.: 
РОССПЕН, 2010.
6. Клюканов И.Э. Признание коммуникативистики // Вестник МГЛУ. 2007. № 2. С. 76–86.
7. Клягин С.В. Коммуникативные науки (communication 
studies) в российско-американском культурном диалоге: возможности и ограничения // Коммуникативные 
науки. 2013. № 1. URL: http://commsciences.esrae.ru/15-10/
8. Коммуникативные науки. Электронный научный журнал. 
URL: http://commsciences.esrae.ru/
9. Кудряшова Т.Б. Медиафилософия. Основные проблемы 
и понятия. М., 2008. С. 172–185. URL: http://www.intelros.
ru/pdf/mediafilosofia/15.pdf/
10. Кун Т. Структура научных революций / Перев. с англ. 
И.З. Налетова. M.: Прогресс, 1997.
11. Лосев А.Ф. Философия имени // А.Ф. Лосев. А.А. ТахоГоди (Сост. и ред.). Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль, 1993.
12. Матьяшь О. Плюрализм и междисциплинарность как 
состояние и принцип развития современного коммуникативного знания // Коммуникация и конструирование 
социальных реальностей: Сб. науч. статей / Отв. ред. 
О.Г. Филатова. Ч. 1. СПб.: Роза мира, 2006. C. 5–15.
13. Пешков И.В. Введение в риторику поступка. М.: Лабиринт, 1998.
14. Поппер К. Объективное знание. Эволюционный подход 
/ Перев. с англ. Д.Г. Лахути; отв. ред. В.Н. Садовский. 
М.: Эдиториал УРСС, 2002.
15. Ракитов А.И. Наука и науковедение ХХI века // Вестник 
Российской академии наук. 2003. T. 73. № 2. С. 128–138.
16. Розов М.А. О соотношении естественнонаучного и 
гуманитарного сознания (Проблема методологического 
изоморфизма) // Наука глазами гуманитария. М.: Прогресс-Традиция, 2005. С. 23–58.
17. Степанов Ю.С. Протей: Очерки хаотической эволюции. 
М.: Языки славянской культуры, 2004.
18. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук 
// Перев. с фр. В.П. Визгина, Н.С. Автономовой. М.: 
Прогресс, 1994.

19. Яковлев И.П. О коммуникологии как науке о коммуникационных процессах // Вестн. Моск. ун-та. 1999. № 3. 
С. 212–215.
20. Akyildiz I.F., Brunetti F., Blázquez C. Nanonetworks: A new 
communication paradigm // Computer Networks. 2008. 
Vol. 52. P. 2260–2279.
21. Anderson J., Baym G. Philosophies and philosophic issues 
in communication. 1995–2004 // Journal of Communication. 
2004. Vol. 54. Issue 1. P. 589–615.
22. Anderson J. Communication theory: Epistemological 
foundations. New York: The Guilford Press, 1996.
23. Angus I. The materiality of expression: Harold Innis 
communication theory and the discursive turn in the human 
sciences // Canadian Journal of Communication. 1998. 
Vol. 23. Issue 1. P. 9–29.
24. Bonnell V., Hunt L., Biernacki R. Beyond the Cultural Turn: 
New Directions in the Study of Society and Culture. Berkeley, 
CA: University of California Press, 1999.
25. Craig R. Communication theory as a field // Communication 
Theory, 1999. Vol. 9. Issue 2. P. 119–161.
26. Donsbach W. The identity of communication research // 
Journal of Communication. 2006. Vol. 56. P. 437–448.
27. Fischer W. Narration as a human communication paradigm: 
The case of public moral argument // Communication 
Monographs. 1984. Vol. 51. P. 1–22.
28. Hall S. Ideology and communication theory // In Dervin B. 
et al. Rethinking communication. Newbury Park, CA: Sage 
Publications, Inc. 1989. P. 40–52.
29. Hamblet W. Review of: John McCumber, On philosophy: Notes 
from a crisis. Stanford University Press, 2013 // Notre Dame 
Philosophical Reviews: An Electronic Journal. URL: http://ndpr.
nd.edu/news/39977-on-philosophy-notes-from-a-crisis/
30. Heisler J., Discenna T. Teaching metatheoretical beliefs in 
communication theory // Communication Teacher. 2005. 
Vol. 19. Issue 2. P. 44–47.
31. Husserl Е. Ideen zu einer reinen Phänomenologie und 
phänomenologischen Philosophie // Husserl E. Gesammelte 
Werke (Husserlia na) Bd. III (I). Dordrecht: Kluwer, 1995.
32. Kant I. Critique of the power of judgment. P. Guyer (Ed.), 
Transl. by P. Guyer&E.Matthews. Cambridge, etc.: Cambridge 
University Press, 2002.
33. Latour B. When things strike back: a possible contribution 
of «science studies» to the social sciences // British Journal 
of Sociology. 2000. Vol. 51. Issue № 1. (January/March). 
P. 107–123.
34. Leydesdorff L. The communication turn in the theory of 
social systems // Systems Research and Behavioral Science. 
2002. Vol. 19. P. 129–136.
35. Mair V.H. Danger + opportunity  crisis, how a misunderstanding about Chinese characters has led many astray. 
URL: http://www.pinyin.info/chinese/crisis.html/
36. Myers D. A pox on all compromises: Reply to Craig (1999) 
// Communication Theory. 2001. Vol. 11. Issue 2. P. 218–230.
37. Olson S.R. Renewed alchemy: Science and humanism in 
communication epistemology // F.L. Casmir. Building 
communication theories: A Socio-cultural approach. Hillsdale, 
N.J.: Lawrence Erlbaum, 1994. P. 49–86.
38. Peters J. Afterword: Doctors of Philosophy // Philosophical 
Profiles in the Theory of Communication. Jason Hannan. 
Peter Lang, 2012. P. 499–510.
39. Rosengren K. Paradigms lost and regained // B. Dervin. 
Rethinking communication. Newbury Park, CA: SAGE, 
1989. Vol. 2. P. 21–39.
40. Russill C. The road not taken: William James’s radical 
empiricism and communication theory // The Communication 
Review. 2005. Vol. 8. Issue 3. P. 277–305.
41. Smith A. The limits of communication: Lyotard and Levinas 
on otherness // M. Huspek, G. Radford. Transgressing 
discourses: Communication and the voice of other. New 
York: State University of New York Press,1997. P. 329–352.
42. Schrag C. Radical reflection and the origin of the human 
sciences. West Lafayette, IN, 1980.

Общие проблемы теории коммуникации