Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Рассказ старшего садовника

Бесплатно
Основная коллекция
Артикул: 627527.01.99
Чехов, А.П. Рассказ старшего садовника [Электронный ресурс] / А.П. Чехов. - Москва : Инфра-М, 2015. - 7 с. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/517522 (дата обращения: 29.03.2024)
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

А.П. Чехов 
 

РАССКАЗ СТАРШЕГО 
САДОВНИКА 

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

РАССКАЗ СТАРШЕГО 
САДОВНИКА 

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

2 

РАССКАЗ СТАРШЕГО САДОВНИКА 

В оранжерее графов N. происходила распродажа цветов. Покупателей было немного: я, мой сосед–помещик и молодой купец, торгующий лесом. Пока работники выносили наши великолепные покупки и укладывали их на телеги, мы сидели у входа в 
оранжерею и беседовали о том, о сём. В теплое апрельское утро 
сидеть в саду, слушать птиц и видеть, как вынесенные на свободу 
цветы нежатся на солнце, чрезвычайно приятно. 
Укладкой растений распоряжался сам садовник, Михаил Карлович, почтенный старик, с полным бритым лицом, в меховой 
жилетке, без сюртука. Он всё время молчал, но прислушивался к 
нашему разговору и ждал, не скажем ли мы чего–нибудь новенького. Это был умный, очень добрый, всеми уважаемый человек. 
Все почему–то считали его немцем, хотя по отцу он был швед, по 
матери русский и ходил в православную церковь, Он знал по–
русски, по–шведски и по–немецки, много читал на этих языках, и 
нельзя было доставить ему большего удовольствия, как дать почитать какую–нибудь новую книжку или поговорить с ним, например, об Ибсене. 
Были у него слабости, но невинные; так, он называл себя 
старшим садовником, хотя младших не было; выражение лица у 
него было необыкновенно важное и надменное; он не допускал 
противоречий и любил, чтобы его слушали серьезно и со вниманием. 
– Этот вот молодчик, рекомендую, ужасный негодяй, – сказал 
мой сосед, указывая на работника со смуглым цыганским лицом, 
который проехал мимо на бочке с водой. – На прошлой неделе 
его судили в городе за грабеж и оправдали. Признали его душевнобольным, а между тем, взгляните на рожу, он здоровёхонек. В 
последнее время в России уж очень часто оправдывают негодяев, 
объясняя всё болезненным состоянием и аффектами, между тем 
эти оправдательные приговоры, это очевидное послабление и потворство, к добру не ведут. Они деморализуют массу, чувство 
справедливости притупилось у всех, так как привыкли уже видеть порок безнаказанным, и, знаете ли, про наше время смело 
можно сказать словами Шекспира: «В наш злой, развратный век 
и добродетель должна просить прощенья у порока». 

3 

– Это верно, верно, – согласился купец. – Оттого, что оправдывают в судах, убийств и поджогов стало гораздо больше. 
Спросите–ка у мужиков. 
Садовник Михаил Карлович обернулся к нам и сказал: 
– Что же касается меня, господа, то я всегда с восторгом 
встречаю оправдательные приговоры. Я не боюсь за нравственность и за справедливость, когда говорят «невиновен», а, напротив, чувствую удовольствие. Даже когда моя совесть говорит 
мне, что, оправдав преступника, присяжные сделали ошибку, то и 
тогда я торжествую. Судите сами, господа: если судьи и присяжные более верят человеку, чем уликам, вещественным доказательствам и речам, то разве эта вера в человека сама по себе не 
выше всяких житейских соображений? Веровать в бога нетрудно. 
В него веровали и инквизиторы, и Бирон, и Аракчеев. Нет, вы в 
человека уверуйте! Эта вера доступна только тем немногим, кто 
понимает и чувствует Христа. 
– Мысль хорошая, – сказал я. 
– Но это не новая мысль. Помнится, когда–то очень давно я 
слышал даже легенду на эту тему. Очень милая легенда, – сказал 
садовник и улыбнулся. – Мне рассказывала ее моя покойная бабушка, мать моего отца, отличная старуха. Она рассказывала по–
шведски, но по–русски это выйдет не так красиво, не так классично. 
Но мы попросили его рассказывать и не стесняться грубостью 
русского языка. Он, очень довольный, медленно закурил трубочку, сердито посмотрел на рабочих и начал: 
– В одном маленьком городке поселился пожилой, одинокий и 
некрасивый господин по фамилии Томсон или Вильсон, – ну, это 
всё равно. Дело не в фамилии. Профессия у него была благородная: он лечил людей. Он был всегда угрюм и несообщителен и 
говорил только, когда этого требовала его профессия. Ни к кому 
он не ходил в гости, ни с кем не распространял своего знакомства 
далее молчаливого поклона и жил скромно, как схимник. Дело в 
том, что он был ученый, а в ту пору ученые не были похожи на 
обыкновенных людей. Они проводили дни и ночи в созерцании, в 
чтении книг и лечении болезней, на всё же остальное смотрели 
как на пошлость и не имели времени говорить лишних слов. Жители города отлично понимали это и старались не надоедать ему 
своими посещениями и пустой болтовней. Они были очень рады, 
что бог наконец послал им человека, умеющего лечить болезни, и 

4 

гордились, что в их городе живет такой замечательный человек. – 
Он знает всё, – говорили они про него. 
Но этого было недостаточно. Надо было еще говорить: «он 
любит всех!» В груди этого ученого человека билось чудное, ангельское сердце. Как бы ни было, ведь жители города были для 
него чужие, не родные, но он любил их, как детей, и не жалел для 
них даже своей жизни. У него самого была чахотка, он кашлял, 
но, когда его звали к больному, забывал про свою болезнь, не 
щадил себя и, задыхаясь, взбирался на горы, как бы высоки они 
ни были. Он пренебрегал зноем и холодом, презирал голод и жажду. Денег не брал, и, странное дело, когда у него умирал пациент, то он шел вместе с родственниками за гробом и плакал. 
И скоро он стал для города так необходим, что жители удивлялись, как это они могли ранее обходиться без этого человека. 
Их признательность не имела границ. Взрослые и дети, добрые и 
злые, честные и мошенники – одним словом, все уважали его и 
знали ему цену. В городке и в его окрестностях не было человека, 
который позволил бы себе не только сделать ему что–нибудь неприятное, но даже подумать об этом. Выходя из своей квартиры, 
он никогда не запирал дверей и окон, в полной уверенности, что 
нет такого вора, который решился бы обидеть его. Часто ему 
приходилось, по долгу врача, ходить по большим дорогам, через 
леса и горы, где во множестве бродили голодные бродяги, но он 
чувствовал себя в полной безопасности. Однажды ночью он возвращался от больного, и на него напали в лесу разбойники, но, 
узнав его, они почтительно сняли перед ним шляпы и спросили, 
не хочет ли он есть. Когда он сказал, что он сыт, они дали ему теплый плащ и проводили его до самого города, счастливые, что 
судьба послала им случай хотя чем–нибудь отблагодарить великодушного человека. Ну, далее, понятное дело, бабушка рассказывала, что даже лошади, коровы и собаки знали его и при встрече с ним изъявляли радость. 
И этот человек, который, казалось, своею святостью оградил 
себя от всего злого, доброжелателями которого считались даже 
разбойники и бешеные, в одно прекрасное утро был найден убитым. Окровавленный, с пробитым черепом, он лежал в овраге, и 
бледное лицо его выражало удивление. Да, не ужас, а удивление 
застыло на его лице, когда он увидел перед собою убийцу. Можете же представить себе теперь ту скорбь, какая овладела жителями города и окрестностей. Все в отчаянии, не веря своим глазам, 

5 

спрашивали себя: кто мог убить этого человека? Судьи, которые 
производили следствие и осматривали труп доктора, сказали так: 
«Здесь мы имеем все признаки убийства, но так как нет на свете 
такого человека, который мог бы убить нашего доктора, то, очевидно, убийства тут нет и совокупность признаков является только простою случайностью. Нужно предположить, что доктор в 
потемках сам упал в овраг и ушибся до смерти». 
С этим мнением согласился весь город. Доктора погребли, и 
уже никто не говорил о насильственной смерти. Существование 
человека, у которого хватило бы низости и гнусности убить доктора, казалось невероятным. Ведь и гнусность имеет свои пределы. Не так ли? 
Но вдруг, можете себе представить, случай наводит на убийцу. 
Увидели, как один шалопай, уже много раз судившийся, известный своею развратною жизнью, пропивал в кабаке табакерку и 
часы, принадлежавшие доктору. Когда стали его уличать, он смутился и сказал какую–то очевидную ложь. Сделали у него обыск 
и нашли в постели рубаху с окровавленными рукавами и докторский ланцет в золотой оправе. Каких же еще нужно улик? Злодея 
посадили в тюрьму. Жители возмущались и в то же время говорили: 
– Невероятно! Не может быть! Смотрите, как бы не вышло 
ошибки; ведь случается, что улики говорят неправду! 
На суде убийца упорно отрицал свою вину. Всё говорило против него, и убедиться в его виновности было так же нетрудно, как 
в том, что эта земля черная, но судьи точно с ума сошли: они по 
десяти раз взвешивали каждую улику, недоверчиво посматривали 
на свидетелей, краснели, пили воду... Судить начали рано утром, 
а кончили только вечером. 
– Обвиняемый! – обратился главный судья к убийце. – Суд 
признал тебя виновным в убийстве доктора такого–то и приговорил тебя к... 
Главный судья хотел сказать: «к смертной казни», но выронил 
из рук бумагу, на которой был написан приговор, вытер холодный пот и закричал: 
– Нет! Если я неправильно сужу, то пусть меня накажет бог, 
но, клянусь, он не виноват! Я не допускаю мысли, чтобы мог 
найтись человек, который осмелился бы убить нашего друга доктора! Человек неспособен пасть так глубоко! 
– Да, нет такого человека, – согласились прочие судьи. 

6 

– Нет! – откликнулась толпа. – Отпустите его! 
Убийцу отпустили на все четыре стороны, и ни одна душа не 
упрекнула судей в несправедливости. И бог, говорила моя бабушка, за такую веру в человека простил грехи всем жителям городка. Он радуется, когда веруют, что человек – его образ и подобие, и скорбит, если, забывая о человеческом достоинстве, о 
людях судят хуже, чем о собаках. Пусть оправдательный приговор принесет жителям городка вред, но зато, посудите, какое благотворное влияние имела на них эта вера в человека, вера, которая ведь не остается мертвой; она воспитывает в нас великодушные чувства и всегда побуждает любить и уважать каждого человека. Каждого! А это важно. 
Михаил Карлович кончил. Мой сосед хотел что–то возразить 
ему, но старший садовник сделал жест, означавший, что он не 
любит возражений, затем отошел к телегам и с выражением важности на лице продолжал заниматься укладкой.