Послесловие к рассказу Чехова «Душечка»

Л.Н. Толстой  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ПОСЛЕСЛОВИЕ  
К РАССКАЗУ ЧЕХОВА 
«ДУШЕЧКА» 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

ПОСЛЕСЛОВИЕ К РАССКАЗУ ЧЕХОВА 
«ДУШЕЧКА» 

Есть глубокий по смыслу рассказ в «Книге Числ» о том, как 
Валак, царь Моавитский, пригласил к себе Валаама для того, чтобы проклясть приблизившийся к его пределам народ израильский. Валак обещал Валааму за это много даров, и Валаам, соблазнившись, поехал к Валаку, но на пути был остановлен ангелом, которого видела ослица, но не видал Валаам. Несмотря на 
эту остановку, Валаам приехал к Валаку и взошел с ним на гору, 
где был приготовлен жертвенник с убитыми тельцами и овцами 
для проклятия. Валак ждал проклятия, но Валаам вместо проклятия благословил народ израильский. 
23 гл. (11) «И сказал тогда Валак Валааму: что ты со мной делаешь? Я взял тебя, чтобы проклясть врагов моих, а ты вот благословляешь? 
(12) И отвечал Валаам и сказал: не должен ли я в полности 
сказать то, что влагает господь в уста мои? 
(13) И сказал ему Валак: пойди со мной на другое место... и 
прокляни его оттуда». 
И взял его на другое место, где тоже были приготовлены 
жертвы. 
Но Валаам опять вместо проклятья благословил. 
Так было и на третьем месте. 
24 гл. (10) «И воспламенился гнев Валака на Валаама, всплеснул он руками своими, и сказал Валак Валааму: я призвал тебя 
проклясть врагов моих, а ты благословляешь и вот уж третий раз. 
(11) Итак, ступай на свое место; я хотел почтить тебя, но вот 
господь лишает тебя чести». 
И так и ушел Валаам, не получив даров, потому что вместо 
проклятья благословил врагов Валака. 
То, что случилось с Валаамом, очень часто случается с настоящими поэтами-художниками. Соблазняясь ли обещаниями 
Валака - популярностью или своим ложным, навеянным взглядом, поэт не видит даже того ангела, который останавливает его и 
которого видит ослица, и хочет проклинать, и вот благословляет. 
Это самое случилось с настоящим поэтом-художником Чеховым, когда он писал этот прелестный рассказ «Душечка». 
Автор, очевидно, хочет посмеяться над жалким, по его рассуждению (но не по чувству), существом «Душечки», то разделяю
2 

щей заботы Кукина с его театром, то ушедшей в интересы лесной 
торговли, то под влиянием ветеринара считающей самым важным 
делом борьбу с жемчужной болезнью, то, наконец, поглощенной 
вопросами грамматики и интересами гимназистика в большой 
фуражке. Смешна и фамилия Кукина, смешна даже его болезнь и 
телеграмма, извещающая об его смерти, смешон лесоторговец с 
своим степенством, смешон ветеринар, смешон и мальчик, но не 
смешна, а свята, удивительна душа «Душечки» с своей способностью отдаваться всем существом своим тому, кого она любит. 
Я думаю, что в рассуждении, не в чувстве автора, когда он писал «Душечку», носилось неясное представление о новой женщине, об ее равноправности с мужчиной, развитой, ученой, самостоятельной, работающей не хуже, если не лучше, мужчины на 
пользу обществу, о той самой женщине, которая подняла и поддерживает женский вопрос, и он, начав писать «Душечку», хотел 
показать, какою не должна быть женщина. Валак общественного 
мнения пригласил Чехова проклясть слабую, покоряющуюся, 
преданную мужчине, неразвитую женщину, и Чехов пошел на гору, и были возложены тельцы и овны, но, начав говорить, поэт 
благословил то, что хотел проклинать. Я по крайней мере, несмотря на чудный, веселый комизм всего произведения, не могу 
без слез читать некоторые места этого удивительного рассказа. 
Меня трогает и рассказ о том, как она с полным самоотречением 
любит Кукина и все, что любит Кукин, и так же лесоторговца, и 
так же ветеринара, и еще больше о том, как она страдает, оставшись одна, когда ей некого любить, и как она, наконец, со всей 
силой и женского и материнского ч 1000 увства (которого непосредственно не испытала) отдалась безграничной любви к будущему человеку, гимназистику в большом картузе. 
Автор заставляет ее любить смешного Кукина, ничтожного 
лесоторговца и неприятного ветеринара, но любовь не менее свята, будет ли ее предметом Кукин, или Спиноза, Паскаль, Шиллер, 
и будут ли предметы ее сменяться так же быстро, как у «Душечки», или предмет будет один во всю жизнь. 
Давно как-то мне случилось прочесть в «Новом времени» прекрасный фельетон господина Ата о женщинах. Автор высказал в 
этом фельетоне замечательно умную и глубокую мысль о женщинах. «Женщины, - говорит он, - стараются нам доказать, что 
они могут делать все то же, что и мы, мужчины. Я не только не 
спорю с этим, - говорит автор, - но готов согласиться, что жен
3 

щины могут делать все то, что делают мужчины, и даже, может 
быть, и лучше, но горе в том, что мужчины не могут делать ничего, близко подходящего к тому, что могут делать женщины». 
Да, это несомненно так, и это касается не одного рождения, 
кормления и первого воспитания детей, но мужчины не могут делать того, высшего, лучшего и наиболее приближающего человека к богу дела, - дела любви, дела полного отдания себя тому, кого любишь, которое так хорошо и естественно делали, делают и 
будут делать хорошие женщины. Что бы было с миром, что бы 
было с нами, мужчинами, если бы у женщин не было этого свойства и они не проявляли бы его? Без женщин-врачей, телеграфисток, адвокатов, ученых, сочинительниц мы обойдемся, но без 
матерей, помощниц, подруг, утешительниц, любящих в мужчине 
все то лучшее, что есть в нем, и незаметным внушением вызывающих и поддерживающих в нем все это лучшее, - без таких 
женщин плохо было бы жить на свете. Не было бы Марии и Магдалины у Христа, не было бы Клары у Франциска Ассизского, 
не было бы на каторге жен декабристов, не было бы у духоборов 
их жен, которые не удерживали мужей, а поддерживали их в их 
мученичестве за правду, не было бы тысяч и тысяч безызвестных, 
самых лучших, как все безвестное, женщин, утешительниц пьяных, слабых, развратных людей, тех, для которых нужнее, чем 
кому-нибудь, утешения любви. В этой любви, обращена ли она к 
Кукину, или к Христу, главная, великая, ничем не заменимая сила 
женщины. 
Удивительное недоразумение весь так называемый женский 
вопрос, охвативший, как это должно быть со всякой пошлостью, 
большинство женщин и даже мужчин! 
«Женщина хочет совершенствоваться», - что может быть законнее и справедливее этого? 
Но ведь дело женщины по самому ее назначению другое, чем 
дело мужчины. И потому и идеал совершенства женщины не может быть тот же, как идеал совершенства мужчины. Допустим, 
что мы не знаем, в чем этот идеал, во всяком случае несомненно 
то, что не идеал совершенства мужчины. А между тем к достижению этого мужского идеала направлена теперь вся та смешная и 
недобрая деятельность модного женского движения, которое теперь так путает женщин. 
Боюсь, что Чехов, писавши «Душечку», находился под влиянием этого недоразумения. 

4 

Он, как Валаам, намеревался проклясть, но бог поэзии запретил ему и велел благословить, и он благословил и невольно одел 
таким чудным светом это милое существо, что оно навсегда останется образцом того, чем может быть женщина для того, чтобы 
быть счастливой самой и делать счастливыми тех, с кем ее сводит 
судьба. 
Рассказ этот оттого такой прекрасный, что он вышел бессознательно. 
Я учился ездить на велосипеде в манеже, в котором делаются 
смотры дивизиям. На другом конце манежа училась ездить дама. 
Я подумал о том, как бы мне не помешать этой даме, и стал смотреть на нее. И, глядя на нее, я стал невольно все больше и больше 
приближаться к ней, и, несмотря на то, что она, заметив опасность, спешила удалиться, я наехал на нее и свалил, то есть сделал совершенно противоположное тому, что хотел, только потому, что направил на нее усиленное внимание. 
То же самое, только обратное, случилось с Чеховым: 38f он 
хотел свалить Душечку и обратил на нее усиленное внимание поэта и вознес ее.