Л.Н. Толстой  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ПОСЛЕСЛОВИЕ  
К РАССКАЗУ ЧЕХОВА 
«ДУШЕЧКА» 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

ПОСЛЕСЛОВИЕ К РАССКАЗУ ЧЕХОВА 
«ДУШЕЧКА» 

Есть глубокий по смыслу рассказ в «Книге Числ» о том, как 
Валак, царь Моавитский, пригласил к себе Валаама для того, что-
бы проклясть приблизившийся к его пределам народ израиль-
ский. Валак обещал Валааму за это много даров, и Валаам, со-
блазнившись, поехал к Валаку, но на пути был остановлен анге-
лом, которого видела ослица, но не видал Валаам. Несмотря на 
эту остановку, Валаам приехал к Валаку и взошел с ним на гору, 
где был приготовлен жертвенник с убитыми тельцами и овцами 
для проклятия. Валак ждал проклятия, но Валаам вместо прокля-
тия благословил народ израильский. 
23 гл. (11) «И сказал тогда Валак Валааму: что ты со мной де-
лаешь? Я взял тебя, чтобы проклясть врагов моих, а ты вот благо-
словляешь? 
(12) И отвечал Валаам и сказал: не должен ли я в полности 
сказать то, что влагает господь в уста мои? 
(13) И сказал ему Валак: пойди со мной на другое место... и 
прокляни его оттуда». 
И взял его на другое место, где тоже были приготовлены 
жертвы. 
Но Валаам опять вместо проклятья благословил. 
Так было и на третьем месте. 
24 гл. (10) «И воспламенился гнев Валака на Валаама, всплес-
нул он руками своими, и сказал Валак Валааму: я призвал тебя 
проклясть врагов моих, а ты благословляешь и вот уж третий раз. 
(11) Итак, ступай на свое место; я хотел почтить тебя, но вот 
господь лишает тебя чести». 
И так и ушел Валаам, не получив даров, потому что вместо 
проклятья благословил врагов Валака. 
То, что случилось с Валаамом, очень часто случается с на-
стоящими поэтами-художниками. Соблазняясь ли обещаниями 
Валака - популярностью или своим ложным, навеянным взгля-
дом, поэт не видит даже того ангела, который останавливает его и 
которого видит ослица, и хочет проклинать, и вот благословляет. 
Это самое случилось с настоящим поэтом-художником Чехо-
вым, когда он писал этот прелестный рассказ «Душечка». 
Автор, очевидно, хочет посмеяться над жалким, по его рассу-
ждению (но не по чувству), существом «Душечки», то разделяю-

2 

щей заботы Кукина с его театром, то ушедшей в интересы лесной 
торговли, то под влиянием ветеринара считающей самым важным 
делом борьбу с жемчужной болезнью, то, наконец, поглощенной 
вопросами грамматики и интересами гимназистика в большой 
фуражке. Смешна и фамилия Кукина, смешна даже его болезнь и 
телеграмма, извещающая об его смерти, смешон лесоторговец с 
своим степенством, смешон ветеринар, смешон и мальчик, но не 
смешна, а свята, удивительна душа «Душечки» с своей способно-
стью отдаваться всем существом своим тому, кого она любит. 
Я думаю, что в рассуждении, не в чувстве автора, когда он пи-
сал «Душечку», носилось неясное представление о новой женщи-
не, об ее равноправности с мужчиной, развитой, ученой, само-
стоятельной, работающей не хуже, если не лучше, мужчины на 
пользу обществу, о той самой женщине, которая подняла и под-
держивает женский вопрос, и он, начав писать «Душечку», хотел 
показать, какою не должна быть женщина. Валак общественного 
мнения пригласил Чехова проклясть слабую, покоряющуюся, 
преданную мужчине, неразвитую женщину, и Чехов пошел на го-
ру, и были возложены тельцы и овны, но, начав говорить, поэт 
благословил то, что хотел проклинать. Я по крайней мере, не-
смотря на чудный, веселый комизм всего произведения, не могу 
без слез читать некоторые места этого удивительного рассказа. 
Меня трогает и рассказ о том, как она с полным самоотречением 
любит Кукина и все, что любит Кукин, и так же лесоторговца, и 
так же ветеринара, и еще больше о том, как она страдает, остав-
шись одна, когда ей некого любить, и как она, наконец, со всей 
силой и женского и материнского ч 1000 увства (которого непо-
средственно не испытала) отдалась безграничной любви к буду-
щему человеку, гимназистику в большом картузе. 
Автор заставляет ее любить смешного Кукина, ничтожного 
лесоторговца и неприятного ветеринара, но любовь не менее свя-
та, будет ли ее предметом Кукин, или Спиноза, Паскаль, Шиллер, 
и будут ли предметы ее сменяться так же быстро, как у «Душеч-
ки», или предмет будет один во всю жизнь. 
Давно как-то мне случилось прочесть в «Новом времени» пре-
красный фельетон господина Ата о женщинах. Автор высказал в 
этом фельетоне замечательно умную и глубокую мысль о жен-
щинах. «Женщины, - говорит он, - стараются нам доказать, что 
они могут делать все то же, что и мы, мужчины. Я не только не 
спорю с этим, - говорит автор, - но готов согласиться, что жен-

3 

щины могут делать все то, что делают мужчины, и даже, может 
быть, и лучше, но горе в том, что мужчины не могут делать ниче-
го, близко подходящего к тому, что могут делать женщины». 
Да, это несомненно так, и это касается не одного рождения, 
кормления и первого воспитания детей, но мужчины не могут де-
лать того, высшего, лучшего и наиболее приближающего челове-
ка к богу дела, - дела любви, дела полного отдания себя тому, ко-
го любишь, которое так хорошо и естественно делали, делают и 
будут делать хорошие женщины. Что бы было с миром, что бы 
было с нами, мужчинами, если бы у женщин не было этого свой-
ства и они не проявляли бы его? Без женщин-врачей, телеграфи-
сток, адвокатов, ученых, сочинительниц мы обойдемся, но без 
матерей, помощниц, подруг, утешительниц, любящих в мужчине 
все то лучшее, что есть в нем, и незаметным внушением вызы-
вающих и поддерживающих в нем все это лучшее, - без таких 
женщин плохо было бы жить на свете. Не было бы Марии и Ма-
гдалины у Христа, не было бы Клары у Франциска Ассизского, 
не было бы на каторге жен декабристов, не было бы у духоборов 
их жен, которые не удерживали мужей, а поддерживали их в их 
мученичестве за правду, не было бы тысяч и тысяч безызвестных, 
самых лучших, как все безвестное, женщин, утешительниц пья-
ных, слабых, развратных людей, тех, для которых нужнее, чем 
кому-нибудь, утешения любви. В этой любви, обращена ли она к 
Кукину, или к Христу, главная, великая, ничем не заменимая сила 
женщины. 
Удивительное недоразумение весь так называемый женский 
вопрос, охвативший, как это должно быть со всякой пошлостью, 
большинство женщин и даже мужчин! 
«Женщина хочет совершенствоваться», - что может быть за-
коннее и справедливее этого? 
Но ведь дело женщины по самому ее назначению другое, чем 
дело мужчины. И потому и идеал совершенства женщины не мо-
жет быть тот же, как идеал совершенства мужчины. Допустим, 
что мы не знаем, в чем этот идеал, во всяком случае несомненно 
то, что не идеал совершенства мужчины. А между тем к достиже-
нию этого мужского идеала направлена теперь вся та смешная и 
недобрая деятельность модного женского движения, которое те-
перь так путает женщин. 
Боюсь, что Чехов, писавши «Душечку», находился под влия-
нием этого недоразумения. 

4 

Он, как Валаам, намеревался проклясть, но бог поэзии запре-
тил ему и велел благословить, и он благословил и невольно одел 
таким чудным светом это милое существо, что оно навсегда оста-
нется образцом того, чем может быть женщина для того, чтобы 
быть счастливой самой и делать счастливыми тех, с кем ее сводит 
судьба. 
Рассказ этот оттого такой прекрасный, что он вышел бессозна-
тельно. 
Я учился ездить на велосипеде в манеже, в котором делаются 
смотры дивизиям. На другом конце манежа училась ездить дама. 
Я подумал о том, как бы мне не помешать этой даме, и стал смот-
реть на нее. И, глядя на нее, я стал невольно все больше и больше 
приближаться к ней, и, несмотря на то, что она, заметив опас-
ность, спешила удалиться, я наехал на нее и свалил, то есть сде-
лал совершенно противоположное тому, что хотел, только пото-
му, что направил на нее усиленное внимание. 
То же самое, только обратное, случилось с Чеховым: 38f он 
хотел свалить Душечку и обратил на нее усиленное внимание по-
эта и вознес ее.