Чертовы куклы

Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Н.С. Лесков 
 

Чертовы куклы

Н.С. Лесков 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

РОМАН 

ЧЕРТОВЫ КУКЛЫ 

 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

 1

УДК 822 
 
ББК 84(2 Рос=Рус) 
Л50 

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лесков Н.С. 
Чертовы куклы. — М.: ИНФРА-М, 2015. — 85 с. — 
(Библиотека русской классики) 
 
ISBN 978-5-16-104651-7 
 

ББК 84(2 Рос=Рус)

© Оформление. ИНФРА-М, 2015 
ISBN 978-5-16-104651-7 

Подписано в печать 08.09.2015. Формат 60x90/16.  
Гарнитура Times New Roman.  Бумага офсетная. 
Тираж 500 экз. Заказ № 
Цена свободная. 
 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru                 http://www.infra-m.ru 
 

 
2 

СОДЕРЖАНИЕ 

Глава первая .......................................................................... 4 
Глава вторая........................................................................... 7 
Глава третья......................................................................... 10 
Глава четвертая ................................................................... 14 
Глава пятая .......................................................................... 17 
Глава шестая........................................................................ 21 
Глава седьмая ...................................................................... 26 
Глава восьмая ...................................................................... 30 
Глава девятая....................................................................... 33 
Глава десятая....................................................................... 40 
Глава одиннадцатая ............................................................ 46 
Глава двенадцатая............................................................... 50 
Глава тринадцатая............................................................... 54 
Глава четырнадцатая .......................................................... 60 
Глава пятнадцатая............................................................... 63 
Глава шестнадцатая ............................................................ 70 
Глава семнадцатая............................................................... 73 
Глава восемнадцатая........................................................... 77 
Глава девятнадцатая ........................................................... 80 
Глава двадцатая................................................................... 84 

 3

Глава первая 

 
В начале истекающего девятнадцатого столетия в одной семье 
германского происхождения родился мальчик необыкновенной 
красоты. Он был так хорош, что в семье его не звали его крестным именем, а называли его Фебо-фис или Фебуфис, то есть сын 
Феба. Это имя так ему пристало, что он удержал его за собою в 
школе, а потом оно осталось при нем во всю его жизнь. С возрастом оказалось, что при телесной красоте ребенок был осчастливлен замечательными способностями: он прекрасно учился наукам 
и рано обнаружил дар и страсть к живописи. 
Отец Фебуфиса занимался крупными торговыми операциями и 
имел обеспеченное состояние. Он хотел, чтобы сын шел по его 
же дороге, и потому не был обрадован его художественными наклонностями, но мать ребенка, женщина очень чувствительная и 
поэтическая, не любила прозаических торговых занятий мужа и 
настояла, чтобы Фебуфис получил возможность следовать своим 
художественным влечениям. 
Мать питала несомненную уверенность, что сына ее ожидает 
слава, и она отчасти не ошиблась. 
Отец уступил желаниям сына, поддерживаемым настойчивостью матери, и Фебуфис поступил в высшую художественную 
школу, сначала в том городе, где жили его родители, а потом перешел для усовершенствования в Рим, где на него вскоре же стали указывать как на самого замечательного из современных живописцев. 
С течением времени на него обращали внимания больше и 
больше, и он вскоре стал пользоваться такою известностью, которая уже довольно близко граничила со славою. Были основания 
верить, что невдалеке его ожидает и настоящая слава. Характер у 
него был веселый, немножко заносчивый и дерзкий со старшими, 
но беспечный и общительный в сношениях с сверстниками, между которыми молодой человек имел друзей. Особенно дружны 
были с ним два молодых живописца, прозванные в своем кружке 
Пиком и Маком. Оба эти молодые люди были разных национальностей и несходного нрава, но находились в теснейшей приязни и 
никогда почти не разлучались. За то их и прозвали Пик и Мак – 
по детской игре: «где Пик, там Мак, – Пик здесь – Мак здесь, – 

 
4 

Пика нет, и Мака нет». Мак был крупный брюнет с серьезным, 
даже несколько суровым и задумчивым лицом, а Пик – розовая 
белокурая крошка, с личиком из тех, которых зовут «овечьею 
мордочкой». Мак был мыслитель – его занимали общественные 
вопросы: он скорбел о человеческих бедствиях и задумывался 
над служебными целями искусства, а Пик смотрел на жизнь в розовые стекла и отрицал в искусстве все посторонние цели, кроме 
самой красоты; притом Пик любил и покутить, но только, несмотря на его неразборчивость, он почти никогда не имел удачи, 
а Мак был само целомудрие и обладал всеми шансами на успехи, 
но он их не добивался. Пик находил почти всех женщин очень 
милыми, а Мак смотрел на всех равнодушно и все надеялся когда-нибудь увидеть одну заповедную женщину по своим мыслям. 
Она должна была обладать красотою духовной более, чем телесною, – во всяком случае она непременно должна была иметь над 
ним многие нравственные превосходства, особенно в деликатности чувств, в тонком ощущении благородства, чести и добра. Она 
должна была не отделять его от мира, как любят делать многие 
женщины, а роднить его с высшим миром. Если случалось, что 
Пику и Маку нравилось одно и то же, то оно непременно нравилось им с разных сторон. Им, например, обоим нравился Дон Жуан, и они оба оправдывали байроновского героя, но совершенно с 
различных сторон: Пик находил, что переменять привязанности 
очень весело, а Мак любил Жуана за то, что он открывал во всех 
любивших его женщинах обман и не хотел довольствоваться 
фальсификациею чувства. Несмотря на такое несходство во 
взглядах, Пик и Мак были, однако, очень дружны: Пик уважал в 
Маке его думы и даже заботы о служебных задачах искусства, а 
Мак любил в Пике искренность, с какою он восхищался каждым 
дарованием, кроме своего собственного. Оба они жили вместе, не 
богато и не бедно, как жило в то время множество людей их среды. 
Фебуфиса отыскал Пик и сказал нелюдимому Маку: 
– Пойдем посмотрим человека с большим дарованием. 
– В чем же он проявил свои дарования? 
– Прекрасно пишет. 
– Что же он пишет? – спросил Мак. 
– Все. 
– Все?.. Это много. Пойдем и посмотрим все. 
– Да, а вот ты можешь научить его выбирать лучшее. 

 5

Они пошли и подружились сразу. 
 

 
6 

Глава вторая 

 
У Фебуфиса не было недостатка в фантазии, он прекрасно сочинял большие и очень сложные картины, рисунок его отличался 
правильностью и смелостью, а кисть его блистала яркою колоритностью. Ему почти в одинаковой степени давались сюжеты 
религиозные и исторические, пейзаж и жанр, но особенно пленяли вкус и чувство фигуры в его любовных сценах, которых он 
писал много и которые часто заходили у него за пределы скромности. 
В последнем роде он позволял себе большие вольности, но 
грация его рисунка и живая прелесть колоритного письма отнимали у этих произведений впечатление скабрезности, и на выставках появлялись такие сюжеты Фебуфиса, какие от художника 
меньших дарований ни за что не были бы приняты. С другой же 
стороны, соблазнительная прелесть картин этого рода привлекала 
к ним внимание самой разнообразной публики и находила ему 
щедрых покупателей, которые не скупились на деньги. 
Таким образом росло его имя, и он получал такой значительный заработок, что уже не только не требовал никакой поддержки от родителей, но когда отец его умер и дела их пошатнулись, 
то Фебуфис уступил свою долю отцовского наследства брату и 
сестре и стал присылать значительные суммы нежно любимой 
матери. 
Пик всему этому шумно радовался, а Мак серьезно молчал, 
или, когда Пик очень надоедал ему своими восторгами и восклицал: 
– О, до чего он может достичь! 
Мак отвечал: 
– До всего; я боюсь, что он до чего хочешь достигнет. 
– Нет, с кем его можно сравнить? 
– С Ван-дер-Пуфом, – отвечал Мак. 
Ван-дер-Пуф было шуточное прозвание для тех, кто, подавал 
большие надежды с сомнительными последствиями. 
Пик за это сердился и находил, что Фебуфис похож на Луку 
Кранаха, которого он очень любит и имеет некоторые его свойства. 
– В чем же это проявляется? – спрашивал Мак. 

 7

– В даровании, в смелом характере и в уменье гордо держать 
себя с великими мира. 
Мак отвечал, что лучшее уменье держать себя с теми, кто почитает себя великими мира, – это стараться не входить с ними ни 
в какие сношения. 
– А если это нельзя? 
– Ну, тогда быть от них как можно дальше. 
– Э, брат, это сочтут за робость и унижение. 
– Поверь, что в этом только есть настоящее величие, которое и 
они сами чувствуют и которое одно может уязвлять их пустую 
надменность. 
– Ну, ты, Мак, ведь аскет. Этак жить, так нельзя будет сделать 
ничего достойного в мире. 
А Мак, наоборот, думал, что так только и можно что-нибудь 
сделать самое достойное. 
– А именно что? 
– Прежде всего сберечь свое достоинство . 
– Ты все о своем достоинстве – все только о том, что для себя. 
– Нет, сохранение «достоинства» – это не «только для себя», а 
это потом пригодится и для других. 
Студию Фебуфиса искали посещать самые разнообразные путешественники, но достигали этого не все, кто хотел. Он допускал к себе только или известных знатоков и ценителей искусства, 
или людей высокого положения, внимание которых ему льстило 
и которым он по преимуществу продавал свои картины для их 
музеев и палаццо, и всегда за дорогую цену. Но и при этом он давал еще много произвола своим художественные прихотям и капризам, очень часто доводимым им до непозволительной дерзости и пренебрежения к сану и светскому положению своих важных посетителей. Он продавал им часто не то, что они желали бы 
у него приобресть, а то, что он сам соглашался уступить им, всегда с затаенным и мало скрываемым намерением заставить их 
иметь перед собою сюжет, который мог служить им намеком, попреком или неприятным воспоминанием. 
Пик находил это прекрасным и художественным, а Мак называл фиглярством. 
Произведения Фебуфиса были в моде, а притом же тогда было 
в моде и потворство капризам художников, и потому скольконибудь замечательным из них много позволяли. Люди самые деспотичные и грозные, требовавшие, чтобы самые ученые и заслу
 
8 

женные люди в их присутствии трепетали, сносили от художников весьма часто непозволительные вольности. Художников это 
баловало, и не все из них умели держать себя в пределах умеренности и забывались, но, к удивлению, все это им сходило с рук в 
размерах, непонятных для нынешнего реального времени. 
Особенно они были избалованы женщинами, но еще больше, 
пожалуй, деспотами, которые отличались своею грозностью и 
недоступностью для людей всех рангов и положений, а между 
тем даже как будто находили удовольствие в том, что художники 
обращались с ними бесцеремонно. 
Такое было время и направление. 
Фебуфис как первенствовал между собратиями в искусстве, 
так же отличался смелостью и в художественных фарсах и шалопайствах. У него было много любовных приключений с женщинами, принадлежавшими к самым разнообразным слоям в Риме, 
но была и одна привязанность, более прочная и глубокая, чем 
другие. Эта любовь была замечательно красивая бедная девушкаримлянка, по имени Марчелла. Она любила красавца иностранца 
без памяти и без всякого расчета, а он и ее ценил мало. Он был 
больше всего занят тем, что с успехом соперничал с модным кардиналом в благорасположении великосветских римлянок и высокорожденных путешественниц или, наскучив этим, охотно пил и 
дрался кулаками в тавернах за мимолетное обладание тою или 
другою из тамошних посетительниц. По первой категории подвиги его восходили до дуэлей, угрожавших ему высылкою из тогдашней папской столицы, а по второй дела кончались потасовками или полицейским призывом к порядку, что тоже тогда в художественном мире не почиталось за дурное и служило не в укор, 
а, наоборот, слыло за молодечество. 
 

 9