Чающие движения воды

Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Н.С. Лесков 
 

Чающие движения 
воды 

Н.С. Лесков 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ЧАЮЩИЕ ДВИЖЕНИЯ 
ВОДЫ 

 
 
 
 

ХРОНИКА 
 

 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

 1

УДК 822 
 
ББК 84(2 Рос=Рус) 
Л50 

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лесков Н.С. 
Чающие движения воды. — М.: ИНФРА-М, 2015. —  
141 с. — (Библиотека русской классики) 
 
ISBN 978-5-16-104650-0 
 

ББК 84(2 Рос=Рус)

© Оформление. ИНФРА-М, 2015 
ISBN 978-5-16-104650-0 

Подписано в печать 08.09.2015. Формат 60x90/16.  
Гарнитура Times New Roman.  Бумага офсетная. 
Тираж 500 экз. Заказ № 
Цена свободная. 
 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru                 http://www.infra-m.ru 
 

 
2 

СОДЕРЖАНИЕ 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КНИГА ПЕРВАЯ.  
КНИГА РОДСТВА И ПАМЯТИ.............................................4 

I. СВЕЩИ, ГОРЯЩИЕ ПОД СПУДОМ.................................4 
II. ПАТРИАРХ, ПРОШЕДШИЙ  
С МЕЧОМ И С МИРОМ..........................................................6 
III. МЕСТО СЕЛЕНИЯ...........................................................11 
IV. СТАРОГОРОДСКИЙ РОБИНЗОН.................................15 
V. ПРИРОДА, ДЛЯ КОТОРОЙ ЗАПЕРЛИ  
ДВЕРИ, ИЩЕТ ДЛЯ СЕБЯ ОКОН .......................................22 
VI. ДВА ЗАЙЦА СМОТРЯТ  
ОДИН НА ДРУГОГО.............................................................28 
VII. ИЗ ОДНОГО СТАРОГО ПЛАЩА  
ДЕЛАЕТСЯ НЕСКОЛЬКО НОВЫХ КУРТОК....................30 
VIII. РОБИНЗОН НАЧИНАЕТ  
ПРИВОДИТЬ  ДИКИХ В УДИВЛЕНИЕ .............................32 
IX. БЕДА ВИДИТ И БРЕДИТ ...............................................39 
X. НАПАСТЬ ПРОСНУЛАСЬ И ВСТАЛА..........................43 
XI. СТАРОЕ СТАРИТСЯ,  
А МОЛОДОЕ РАСТЕТ ..........................................................50 
XII. ЛЕКАРЬ ПУГОВКИН.....................................................53 
XIII. ИСТОРИЯ С ГРОМОБОЕМ .........................................57 
XIV. С РАБОМ ОБВЕНЧАЛАСЬ..........................................65 
XV. И МАТЕРЬЮ СДЕЛАЛАСЬ ДЕТЯМ РАБА................66 
XVI. SUUM CUIQUE..............................................................76 
XVII. НАЧАЛО БОЛЕЗНЯМ.................................................81 
XVIII. САВЕЛЬЕВА СИНЯЯ КНИГА..................................87 
XIX. ДРУГАЯ ПОЛОВИНА  
САВЕЛЬЕВОЙ КНИГИ .......................................................102 
XX. ПУШКА ГРЕМИТ САМА ПО СЕБЕ,  
А МОРТИРА САМА ПО СЕБЕ...........................................118 
XXI. ДАЛЕКИЕ СОСНЫ  
СВОЕМУ БОРУ ШУМЯТ....................................................134 

 3

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 
КНИГА ПЕРВАЯ.  
КНИГА РОДСТВА И ПАМЯТИ 

 

I. СВЕЩИ, ГОРЯЩИЕ ПОД СПУДОМ 

 
События, заносимые в эту хронику, составляют эпизод из 
жизни людей одного очень старого города, который стал на русской земле еще во дни оны и до сих пор пережил уже много веков; помнит много владык и видел много поколений… 
Старый Город построен не по прихоти завоевателя и не по 
указной грамоте стольного князя; его поставили здесь люди, излюбившие это место и избравшие себе его в место селения. Определить с точностью время возникновения Старого Города 
трудно. Ни история, ни предания ничего не рассказывают, когда 
он построен; но с некоторою достоверностью можно полагать, 
что Старый Город возник на русской земле еще во времена почти 
доисторические. Это можно предполагать, во-первых, потому, 
что о Старом Городе упоминается на самых ранних страницах 
обоих списков летописи св. Нестора; а во-вторых потому, что в 
«достоверном сказании», которое хранится у подножия стоящей в 
старогородском соборном храме иконы святого Николая, повествуется, что икона эта явилась здесь во времена «поганства». Сказание свидетельствует, что упомянутая икона была обретена в те 
времена каким-то потаенным христианином на берегу омывающей Старый Город реки Турицы, по волнам которой она якобы и 
приплыла на большом кресте из плотного серого камня. Несмотря, однако, на такую древность Старого Города, наша история не 
дарит ему почти ни одной страницы и вспоминает о нем только 
вскользь и изредка. О древних судьбах его гораздо более интересных сведений сообщает упомянутое «достоверное сказание». 
Из него явствует, что пращуры нынешних обитателей Старого 
Города, коснея в язычестве, или, как выражается сказание, в «поганстве», не только не поверили чудесному явлению иконы, но 
даже и не захотели пустить ее внутрь стен, а, напротив, неистово 

 
4 

устремились столкнуть ее снова в реку. Это старогородским пращурам, однако, не удалось. В сказании повествуется, что, с одной 
стороны, чудодейственная сила иконы поразила язычников временною слепотою и воспрепятствовала видеть им святителев образ; а с другой, в то же время к окопам города подошли вои великокняжеские «и обложиша град и начаше деяние свое». Старый 
Город сопротивлялся; он стал за своими земляными валами противу воев великокняжеских и отбивался «сопротивно нехотяше 
приняти честного изображения святителя». Но «Богу благоизволившему совершити иная, стяги княжецкие усмирили мятеж и 
внидоша во град со славословием Господа истинного и его превеликого угодника, утвердили пречестную и благолепную икону 
святителеву на городе и поставили ту иереи». 
Нынче эта резная горельеф-икона, богато украшенная золотом 
и каменьями, составляет великоуважаемую святыню Старого Города, и святой Николай Мирликийский почитается его вековечным покровителем. 
По народным преданиям, дополняющим вышеупомянутое сказание, икона эта имеет всякие права на то почтение, которым она 
пользуется. И народный голос, и «достоверное сказание» свидетельствуют, что икона эта являла тьмочисленные заступления 
Старому Городу во время неурожаев, поветрий, вражеских облежаний и особенно во время тяжелого ига татарского. «Столь великие заступления угодника божия — говорит сказание — прославили град сей во всех градех земли русской, и начаша собираться в он люди от разных стран; овии для поклонения, овии же 
и на вечные времена зде поселяхуся и начаху созидати град нарочито велик и всяким благолепием обилен». 
Церковно-христианский элемент, вошедши однажды в жизнь 
Старого Города, принимает самое первостепенное значение во 
все великие моменты его позднейших исторических судеб. 
В позднейшие времена, праправнуки пращуров, мятежно сражавшихся с «воями великокняжескими», которые принесли им 
почитаемую ныне икону, еще раз становились за своими валами 
против сильного войска царского, приходившего внушать им тождество книг «никонова исправления» с порченными книгами 
древлепечатными. Правнуки были побиты войсками царскими 
еще больнее, чем прадеды их были побиты стягами великокняжескими; но в горькой судьбе побежденных они явили нечто иное, 
не отличавшее их языческих предков, коим победители постави
 5

ли иереев. Новые ослушники, выбитые царским воеводою из-за 
своих тынов и окопов, не поступились ни одною йотою своих верований. Принужденные победителями заклепывать пред строем 
царского войска свои пушки, самопалы и пищали, старогородцы 
в великом унижении побежденных заклепали в своих душах всякую щель, в которую могли бы проскользнуть хотя малейший 
страх власти антихристовой или слабейший звук увещаний, раздававшихся с патриаршего престола. Правда, что Старый Город 
был разбит на голову и с тех пор никогда уже не поднимал вооруженной руки и не выставлял защищенной бронею груди; но зато он весь остался в «вере отцов своих» и, как выражается о нем 
одно известнейшее в старообрядчестве сочинение, — «страданиями своими и ранами кровоточивыми долгое время сиял, яко 
камень некий многоценный в венце церкви древней апостольской, от никониан мучимой». 
Много позднее местная хроника отмечает еще одно знаменательное событие в жизни Старого Города. 
Старый Город платил свои подати, тянул свою тягу. Во всех 
внешних формах и требованиях он беспрекословно повиновался 
поставленным в нем властям; но не радел новым порядкам и не 
сживался с ними. Сознав свое бессилие в открытой борьбе, он 
обратился к политике. Величая и золотя своих воевод и правителей, Старый Город откупался от их участия в правлении и гораздо менее управлялся этими воеводами, чем старшинами да наставниками, полугласно избиравшимися из излюбленных людей 
города. Эти излюбленные люди ведали общественные дела, и при 
тогдашней системе подкупов охранили мир и все интересы общего благоустройства и веры. Об одном из 
таких лиц и упоминает городская хроника, как о первом живом человеке, выделившемся из общественной среды и внесшем 
своею рукою и мир, и меч в социальную жизнь старогородцев. 
 

II. ПАТРИАРХ, ПРОШЕДШИЙ С МЕЧОМ И С МИРОМ 

 
В последние годы царствования государыни Екатерины Второй, удержавшей своею рукою свирепствовавшие до тех пор гонения на старую веру, обществом Старого Города был избран в 
старшины и наставники богатый купец Мина Силыч Кочетов. 

 
6 

Это был человек таких христианских добродетелей и совершенств, которому и подобного никого не было с тех пор, как стал 
на земле Старый Город. Такого мнения о Кочетове был поголовно весь Старый Город, и, в силу этого единодушного почтения к 
Кочетову, еще ни один человек в Старом Городе не пользовался 
таким уважением, доверием и влиянием, какое имел в нем «батюшка Мина Силыч». Без совета Мины Силыча не заводился 
первый венец в срубе дома; без него не нарекался христианским 
именем новый пришлец в жизнь, и он же своею рукою сыпал 
прощальную горсть земли на гроб отошедшего брата. Везде и на 
всякое время, и на всякий час потребен был миру батюшка Мина 
Силыч, и по всяк час чтил и помнил за то его мир и честил его 
всякою честью. Говорил ли Мина Силыч — все безмолвствовали, 
поучал ли он — все плакали; проходил ли просто по улице или 
площади — всяк, стар и млад, глядел вслед Мине Силычу с обнаженною головою, и тихий благоговейный шепот повторял о 
нем, что он «яко ковчег, позлащенный духом, несется, отец наш, 
над волнами моря житейского, и все мы им одним и спасемся, яко 
ковчегом, от потопа греховного и вечныя смерти». 
Этот духом позлащенный ковчег, однако, не без бурь и опасностей совершал свое плавание по морю житейскому. Встречал 
он не раз лицом к лицу темные валы, до самого дна раскрывавшие свои широкие пасти; слыхал зловещий треск от удара подводного камня и умел обходить беды и напасти; но, однако, с тою 
бедою, которая шла на его голову, — не справился. Нежданнонегаданно, после долгого затишья, дохнула на древлее благочестие новая невзгода и унесла Мину Силыча далеко-далече от дел, 
от семьи, от всего, что ему было мило и дорого. 
Много пострадал Мина Силыч, влачась силою гонящей его 
бури с мытарства на мытарство; немало покормил он острожную 
нечисть своею, постом и молитвою изнеможденною, старческой 
плотью; бывал на увещаниях синода, говорил свои речи митрополитам и архимандритам, и существует предание, что был даже 
представлен самому императору Павлу Петровичу. Кочетов нигде не находил прощения своему упрямству, но весьма нередко 
снискивал себе своим характером глубокие симпатии даже в самых своих судьях и обвинителях. Однако, тем не менее, все эти 
симпатии не облегчили участи преступного старика. По характеру тогдашних отношений правительства к старообрядству невозможно было и рассчитывать ни на какое снисхождение, особенно 

 7

для человека, пользовавшегося между своими единоверцами такою известностью, какою пользовался Кочетов. Непреклонного 
Мину Силыча сослали в Бобруйск и заключили там в крепость. 
С безропотным христианским смирением низошел старик со 
света в темный каземат, и этот каменный гроб, куда схоронили от 
жизни Кочетова, с первого же дня его заточения дохнул на небо 
хвалою и песнью бессмертного духа. Стоя на коленях на черных 
плитах своей подземной темницы. Мина Силыч запел своим 
старческим голосом из-под земли: «На камени мя веры утвердил 
еси, расширив уста моя на враги моя и возвесели бо ся дух мой». 
И песнь его далеко разнеслась людьми, слышавшими ее из окна 
темницы и повторявшими ее, как песнь оскорбленного ангела. 
Между тем, пока узник укреплял дух свой размышлениями и 
вдохновенными песнями, на русском престоле воцарился император Александр Павлович. Не прошло года с этого воцарения, 
как перед Миною Силычем разверзлись тяжелые двери его темницы. Нежданный и негаданный явился он домой, убеленный сединами и украшенный ореолом страдания. Старый Город зарыдал 
от радости и со слезами восторга запел Богу благодарственные 
молебны. Долгое изгнание Мины Силыча не воспитало ни одного 
честолюбца, который пожелал бы оспоривать первенство у возвращенного узника, и Мина Силыч опять стал во главе общины и 
опять начал править мирской корабль. 
Шли годы. Русь сразилась с Наполеоном; смятенный народ с 
часу на час ждал разрушения мира и вдруг услышал о победе и 
изгнании врага из пределов отчизны. Победитель, увенчанный 
благословениями Европы, собирался в Москву, где по этому случаю ожидали патриотических торжеств, долженствовавших ознаменовать свидание царя с отстоявшим себя народом. Славой 
Александра и любовью к нему исполнилась вся земля русская: 
раб и свободь и всяческая не уступали друг другу в теплейшем 
сочувствии руководителю совершившихся судеб. Старик Кочетов, принимая все это к своему чуткому сердцу, ходил задумчив. 
Он внимательно прислушивался ко всяким толкам, все что-то соображал и наконец, помолясь Богу, собрал в молельню стариков, 
положил перед ними древний «начал» христианский и сказал: 
— Имею я, православные, на мысли съездить в Москву. 
— Значит, есть на то божие произволение, батюшка Мина Силыч, — отвечали ему в один голос православные. 

 
8 

— Хощу бо, братия мои возлюбленные, помолиться у святых 
мощей святителей божиих Алексея, Ионы и Филиппа за моего 
освободителя и за освободителей веры нашей и всея державы 
российской. 
— Услышь Господь твою молитву праведную! — отвечали 
собранные старцы. 
— Может быть, и радость какую привезу оттуда, — продолжал, уповательно глядя на небо, Мина Силыч. 
— Сердце царево в руце божией! — так же уповательно отвечали ему старцы. 
— А вы, православные, помолитесь источнику света и смысла 
подателю. 
— Поклонимся, отец наш, и припадем цареви и Богу нашему. 
Затем Мина Силыч поклонился до земли старикам; старики 
поклонились до земли Мине Силычу; все во Христе братски облобызались и разошлись. Мина Силыч уехал. Прошел месяц, другой, наступил и третий, а от Мины Силыча не приходило никакого известия, и вдруг в половине третьего месяца получено от него 
послание. «Весть некую, дивную, имам поведать вам, отцы, братия и чадца. — писал Мина Силыч. — Отжените от себя дух суемудрия и гордыни, всячески припадайте к Светодавцу, бдите и 
молитеся да не внидем в напасть; секира болежит при корени, и 
всяко древо, не приносящее плода доброго, посекается и в огнь 
вметается. Огнен глагол и слово нельстивое принесу вам; но к 
сему не блазнитеся и не стужайтеся духом; но испытуйте разумом и егда приидет час, с рассуждением всяким приймите». 
Ничего не могли себе растолковать деды Старого Города, получив это послание батюшки Мины Силыча, и по его наказу 
только усерднее припадали и молились. 
Приехал наконец и сам Мина Силыч. Он приехал важный, 
строгий, с лицом серьезным и озабоченным. Приняв хлеб-соль на 
крыльце своего дома, он никого не позвал к себе и сам ни к кому 
не зашел, а попросил всех собраться завтра утром в молельню. 
— Призовем сил небесных воеводу и стратига и там побеседуем, — произнес он, словно ополчаясь на брань и призывая на 
свой стяг благословение небесного воеводы. 
Утром в молельне пели большой молебен. Мина Силыч вошел 
в рабском азяме с лестовкой и стал сзади всех в уголочек. 

 9