Опекун

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

ОПЕКУН 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

ОПЕКУН 

Я поборол свою робость и вошел в кабинет генерала Шмыгалова. Генерал сидел у стола и раскладывал пасьянс «каприз де 
дам». 
– Что вам, милый мой? – спросил он меня ласково, кивнув на 
кресло. 
– Я к вам, ваше –ство, по делу, – сказал я, садясь и неизвестно 
для чего застегивая свой сюртук. – Я к вам по делу, имеющему 
частный характер, не служебный. Я пришел просить у вас руки 
вашей племянницы Варвары Максимовны. 
Генерал медленно повернул ко мне свое лицо, со вниманием 
поглядел на меня и уронил на пол карты. Он долго шевелил губами и выговорил: 
– Вы... тово?.. Вы рехнулись, что ли? Вы рехнулись, я вас 
спрашиваю? Вы... осмеливаетесь? – прошипел он, багровея. – Вы 
осмеливаетесь, мальчишка, молокосос?! Осмеливаетесь шутить... 
милостисдарь... 
И, топнув ногою, Шмыгалов крикнул так громко, что даже 
дрогнули стекла. 
– Встать!! Вы забываете, с кем вы говорите! Извольте–с убираться и не показываться мне на глаза! Извольте выйти! Вон–с! 
– Но я хочу жениться, ваше превосходительство! 
– Можете жениться в другом месте, но не у меня! Вы еще не 
доросли до моей племянницы, милостисдарь! Вы ей не пара! Ни 
ваше состояние, ни ваше общественное положение не дают вам 
права предлагать мне такое... предложение! С вашей стороны это 
дерзость! Прощаю вам, мальчишка, и прошу вас больше меня не 
беспокоить! 
– Гм... Вы уже пятерых женихов спровадили таким образом... 
Ну, шестого вам не удастся спровадить. Я знаю причину этих отказов. Вот что, ваше превосходительство... Даю вам честное и 
благородное слово, что, женившись на Варе, я не потребую от вас 
ни копейки из тех денег, которые вы растратили, будучи Вариным опекуном. Даю честное слово! 
– Повторите, что вы сказали! – проговорил генерал каким–то 
неестественно–трескучим голосом, нагнувшись и подбежав ко 
мне рысцой, как раздразненный гусак. – Повтори! Повтори, негодяй! 
Я повторил. Генерал побагровел и забегал. 

2 

– Этого еще недоставало! – задребезжал он, бегая и поднимая 
вверх руки. – Недоставало еще, чтобы мои подчиненные наносили мне страшные, несмываемые оскорбления в моем же доме! 
Боже мой, до чего я дожил! Мне... дурно! 
– Но уверяю вас, ваше превосходительство! Не только не потребую, но даже ни единым словом не намекну вам на то, что вы 
по слабости характера растратили Варины деньги! И Варе прикажу молчать! Честное слово! Чего же вы кипятитесь, комод ломаете? Не отдам под суд! 
– Какой–нибудь мальчишка, молокосос... нищий... осмеливается говорить прямо в лицо такие мерзости! Извольте выйти, молодой человек, и помните, что я этого никогда не забуду! Вы меня страшно оскорбили! Впрочем... прощаю вам! Вы сказали эту 
дерзость по легкомыслию своему, по глупости... Ах, не извольте 
трогать у меня на столе своими пальцами, чёрт вас возьми! Не 
трогайте карт! Уходите, я занят! 
– Я ничего не трогаю! Что вы выдумываете? Я даю честное 
слово, генерал! Даю слово, что даже не намекну! И Варе запрещу 
требовать с вас! Что же вам еще нужно? Чудак вы, ей–богу... Растратили вы десять тысяч, оставленные ее отцом... Ну что ж? Десять тысяч не велики деньги... Можно простить... 
– Я ничего не растрачивал... да–с! Я вам сейчас докажу! Сейчас вот... Я докажу! 
Генерал дрожащими руками выдвинул из стола ящик, вынул 
оттуда кипу каких–то бумаг и, красный как рак, начал перелистывать. Перелистывал он долго, медленно и без цели. Бедняга 
был страшно взволнован и сконфужен. К его счастью, в кабинет 
вошел лакей и доложил о поданном обеде. 
– Хорошо... После обеда я вам докажу! – забормотал генерал, 
пряча бумаги. – Раз навсегда... во избежание сплетни... Дайте 
только пообедать... увидите! Какой–нибудь, прости господи... 
молокосос, шаромыжка... молоко на губах не обсохло... Идите 
обедать! Я после обеда... вам... 
Мы пошли обедать. Во время первого и второго блюда генерал был сердит и нахмурен. Он с остервенением солил себе суп, 
рычал, как отдаленный гром, и громко двигался на стуле. 
– Чего ты сегодня такой злой? – заметила ему Варя. – Не нравишься ты мне, когда ты такой... право... 
– Как ты смеешь говорить, что я тебе не нравлюсь!– окрысился на нее генерал. 

3 

Во время третьего и последнего блюда Шмыгалов глубоко 
вздохнул и замигал глазами. По лицу его разлилось выражение 
пришибленности, забитости... Он стал казаться таким несчастным, обиженным! На лбу и на носу его выступил крупный пот. 
После обеда генерал пригласил меня к себе в кабинет. 
– Голубчик мой! – начал он, не глядя на меня и теребя в руках 
мою фалду. – Берите Варю, я согласен... Вы хороший, добрый человек... Согласен... Благословляю вас... ее и тебя, мои ангелы... 
Ты меня извини, что до обеда я бранил тебя здесь... сердился... 
Это ведь я любя... отечески... Но только тово... я истратил не десять тысяч, а тово... шестнадцать... Я и те, что тетка Наталья ей 
оставила, ухнул... проиграл... Давай на радостях... шампанского 
стебанем... Простил? 
И генерал уставил на меня свои серые, готовые заплакать и в 
то же время ликующие глаза. Я простил ему еще шесть тысяч и 
женился на Варе. 
Хорошие рассказы всегда оканчиваются свадьбой!