Л.Н. Толстой  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

О ПЕРЕПИСИ  
В МОСКВЕ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

О ПЕРЕПИСИ В МОСКВЕ 

Цель переписи научная. Перепись есть социологическое ис-
следование. Цель же науки социологии - счастье людей. Наука 
эта и ее приемы резко отличаются от всех других наук. 
Особенность в том, что социологические исследования не 
производятся учеными по своим кабинетам, обсерваториям в ла-
бораториях, а двумя тысячами людей из общества. Другая осо-
бенность та, что исследования других наук производятся не над 
живыми людьми, а здесь над живыми людьми. Третья особен-
ность та, что цель всякой другой науки есть только знание, а 
здесь благо людей. Туманные пятна можно исследовать одному, а 
для исследования Москвы нужно 2000 людей. Цель исследования 
туманных пятен только та, чтобы узнать все про туманные пятна; 
цель исследования жителей та, чтобы вывести законы социологии 
и на основании этих законов учредить лучше жизнь людей. Ту-
манным пятнам все равно - исследуют их или нет, и они ждали и 
еще долго готовы ждать; но жителям Москвы не все равно, осо-
бенно тем несчастным, которые составляют самый интересный 
предмет науки социологии. 
Счетчик приходит в ночлежный дом, в подвале находит уми-
рающего от бескормицы человека и учтиво спрашивает: звание, 
имя, отчество, род занятия и после небольшого колебания о том, 
внести ли его в список как живого, записывает и проходит даль-
ше. 
И так будут ходить 2000 молодых людей. Это нехорошо. 
Наука делает свое дело, и обществу, призванному в лице 2000 
молодых людей содействовать науке, надо делать свое. Стати-
стик, делающий вывод из цифр, может быть равнодушным к лю-
дям, но мы, счетчики, видящие этих людей и не имеющие ника-
ких научных увлечений, не можем относиться к ним не 
по-человечески. Наука делает свое дело и для своих целей в дале-
ком будущем делает дело полезное и нужное для нас. Для людей 
науки возможно спокойно сказать, что в 1882 году столько-то 
нищих, столько-то проституток, столько-то детей без призору. 
Она может это сказать спокойно и с гордостью, потому что знает, 
что утверждение этого факта ведет к тому, что уясняются законы 
социологии, а уяснение законов ведет к тому, что общества уч-
реждаются лучше. Но что же, если мы, люди не науки, скажем; 
вы погибаете в разврате, вы умираете с голоду, вы чахнете и уби-

2 

ваете друг друга - так вы этим не огорчайтесь; когда вы все по-
гибнете и еще сотни тысяч таких же, как вы, тогда, может быть, 
наука устроит все прекрасно. Для людей науки перепись имеет 
свой интерес; для нас она имеет свое, совсем другое значение. 
Для общества интерес и значение переписи в том, что она дает 
ему зеркало, в которое хочешь не хочешь, посмотрится все обще-
ство и каждый из нас. 
Цифры и выводы будут зеркало. Можно не читать их, как 
можно отвернуться от зеркала. Можно мельком взглянуть в циф-
ры и в зеркало, можно поглядеться и близко. Походить по пере-
писи, как делают теперь тысячи людей, это - близко поглядеться 
в зеркало. 
Что такое для нас, москвичей, не людей науки, совершающая-
ся перепись? Это две вещи. Во-первых, то, что мы наверно узна-
ем, что среди нас, среди десятков тысяч, проживающих десятки 
тысяч, живут десятки тысяч людей без хлеба, одежи и приюта; 
во-вторых, то, что наши братья, сыновья будут ходить смотреть 
это и спокойно заносить по графам, сколько умирающих с голода 
и холода. 
И то и другое очень дурно. 
Все кричат о шаткости нашего общественного строя, об ис-
ключительном положении, о революционном настроении. Где 
корень всего? На что указывают революционеры? На нищету, не-
равномерность распределения богатств. На что указывают кон-
серваторы? На упадок нравственных основ, Если справедливо 
мнение революционеров, что же надо сделать? Уменьшить нище-
ту и неравномерность богатств. Как это сделать? Богатым поде-
литься с бедными. Если спр 1000 аведливо мнение консервато-
ров, что все зло от упадка нравственных основ, то что может 
быть безнравственнее и развратительнее, как сознательно равно-
душное созерцание людских несчастия с одною целью записы-
вать их? Что ж надо сделать? Надо к переписи присоединить дело 
любовного общения богатых, досужных и просвещенных - с ни-
щими, задавленными и темными. 
Наука делает свое дело, давайте и мы сделаем свое. Сделаем 
вот что. Во-первых, мы все, занятые переписью, руководители, 
счетчики, уясним себе хорошенько то, что мы делаем, уясним се-
бе хорошенько то, над чем и для чего мы делаем исследования. 
Над людьми, и для того, чтобы люди были счастливы. Как бы кто 
ни смотрел на жизнь, всякий согласен, что важнее ничего нет че-

3 

ловеческой жизни, и дела нет более важного, как устранять пре-
пятствия для развития этой жизни, помочь ей. 
В Евангелии с поразительной грубостью, но зато с определен-
ностью и ясностью для всех выражена та мысль, что отношения 
людей к нищете, страданиям людским есть корень, основа всего. 
"Кто одел голого, накормил голодного, посетил заключенного, 
тот меня одел, меня накормил, меня посетил", то есть сдавая дело 
для того, что важнее всего в мире. 
Каяк ни смотри человек на вещи, всякий знает, что это важнее 
всего а мире. 
И это надо не забывать и не позволять никаким другим сооб-
ражениям заслонять от нас важнейшее дело вашей жизни. Будем 
записывать, считать, но не будем забывать, что если нам встре-
тится человек раздетый и голодный, то помочь ему важнее всех 
возможных исследований, открытий всех возможных наук; что, 
если бы был вопрос в том, заняться ли старухой, которая второй 
день не ела, или погубить всю работу переписи, - пропадай вся 
перепись, только бы накормить старуху! Длиннее, труднее будет 
перепись, но в бедных кварталах мы не можем проходить людей, 
только переписывая их, не заботясь о них и не пытаясь, по мере 
сил и нравственной чуткости нашей, помочь им. Это во-первых. 
Во-вторых, вот что надо сделать: мы все, не принимающие уча-
стия в переписи, давайте не сердиться на то, что нас тревожат; 
поймемте, что эта перепись очень полезна для нас; что если это 
не лечение, то это, по крайней мере, попытка исследования бо-
лезни, за которую нам надо быть благодарными и по случаю ко-
торой нам надо хоть немножко постараться оздоровить себя. Да-
вайте мы все, переписываемые, постараемся воспользоваться тем 
единственным случаем в 10 лет немножко пообчиститься; давай-
те не противодействовать, а помогать переписи, и помогать ей 
именно в том смысле, чтобы она не имела один жестокий харак-
тер обследования безнадежного больного, а имела характер лече-
ния в выздоровления. Ведь случай единственный: 80 человек 
энергичных, образованных людей, имея под рукой 2000 человек 
таких же молодых людей, обходят всю Москву и не оставят ни 
одного человека в Москве, не войдя с ним в личные сношения. 
Все язвы общества, язвы нищеты, разврата, невежества - все бу-
дут обнажены. Что ж, неужели успокоиться на этом? Счетчики 
пройдут по Москве, безразлично занесут в списки с жиру беся-
щихся, довольных и спокойных, погибающих и погибших, и за-

4 

веса закроется. Счетчики - наши братья, сыновья-юноши увидят 
все это, скажут: "Да, очень безобразна наша жизнь и неизлечи-
ма", - и с этим сознанием будут вместе с нами продолжать жить, 
ожидая исправления зла от той или другой внешней силы. А по-
гибшие будут продолжать умирать в погибели, а погибающие бу-
дут продолжать погибать. Нет, давайте лучше поймем, что у нау-
ки свое дело, а у нас, по случаю переписи, свое дело, и не дадим 
закрыться поднятой завесе, а воспользуемся случаем, чтобы уст-
ранить величайшее зло разобщения между нами и нищими и ус-
тановить общение и дело исправления зла, несчастий, нищеты и 
невежества и еще большего нашего несчастия - равнодушия и 
бесцельности нашей жизни. 
Я слышу уже привычное замечание: "Все это очень хорошо, 
все это громкие фразы; но вы скажите, что и как делать!" Прежде 
чем сказать, что делать, необходимо еще сказать, чего не делать. 
Прежде всего, для того чтобы из этой деятельности 1000 общест-
ва вышло дело, необходимо, по-моему, чтобы не составлялось 
никакого общества, чтобы не было никакой гласности, не было 
собирания денег балами, базарами и театрами, чтобы не было 
публикаций: князь А. пожертвовал 1000 р., а почетный гражда-
нин Б. 3000; не было бы никакого собрания, никакой отчетности 
и никакого писания, - главное, никакого писания, чтобы не было 
и тени какого-нибудь учреждения, ни правительственного, ни 
филантропического. 
Делать же, по-моему, теперь, сейчас, вот что. Первое: всем 
тем, которые согласны со мной, пойти к руководителям, спросить 
у них в участке беднейшие кварталы, беднейшие помещения и 
вместе с счетчиками 23, 24 и 25 числа ходить по этим кварталам, 
входя в сношения с живущими в них, и удержать эти сношения с 
людьми, нуждающимися в помощи, и работать для них. 
Второе: руководителям и счетчикам обращать внимание на 
жителей, требующих помощи, и работать для них самим и указы-
вать их тем, которые захотят работать на них. Но у меня спросят: 
что значит работать на людей? Отвечу: делать добро людям. Не 
давать деньги, а делать добро людям. Под словами "делать доб-
ро" понимается обыкновенно - давать деньги. Но, по моему поня-
тию, делать добро и давать деньги - есть не только не одно и то 
же, но две вещи совсем разные и, большей частью, противопо-
ложные. Деньги сами по себе зло. И потому, кто дает деньги, тот 
дает зло. Заблуждение это, что давать деньги - значит делать доб-

5 

ро, произошло оттого, что, большей частью, когда человек делает 
добро, то он освобождается от зла и в том числе и от денег. И по-
тому давать деньги есть только признак того, что человек начи-
нает избавляться от зла. Делать добро значит делать то, что хо-
рошо для человека. А чтобы узнать, что хорошо для человека, на-
до стать с ним в человеческие, т. е. дружеские отношения. И по-
тому, чтобы делать добро, не деньги нужны, а нужна прежде все-
го способность хоть на время отречься от условности нашей жиз-
ни; нужно не бояться запачкать сапоги и платье, не бояться кло-
пов и вшей, не бояться тифа, дифтерита и оспы; нужно быть в со-
стоянии сесть на койку к оборванцу и разговориться с ним по 
душе так, чтобы он чувствовал, что говорящий с ним уважает и 
любит его, а не ломается, любуясь на самого себя. А чтобы это 
было, нужно, чтобы человек находил бы смысл жизни вне себя. 
Вот что нужно, чтобы было добро, и вот что трудно найти. 
Когда мне пришла мысль о помощи при переписи, я поговорил 
кое с кем из богатых об этом, и я видел, как рады были богатые 
случаю так прилично избавиться от своих денег, этих чужих гре-
хов, которые они берегут у себя на сердце. "Возьмите, пожалуй-
ста, говорили мне, 300 рублей, 500 рублей, но я сам или сама не 
могу идти в эти трущобы". Не в деньгах недостаток. Вспомните 
евангельского Закхея, начальника мытарей. Вспомните, как он, 
оттого что был мал ростом, влез на дерево смотреть Христа, и ко-
гда Христос объявил, что идет к нему, как он, поняв только одно, 
что учитель не хвалит богатство, кубарем соскочил с дерева, по-
бежал домой и устроил угощение. И как только вошел Христос, 
так первым делом Закхей объявил, что половину имения даст 
нищим, а кого обидел, тому вчетверо отдаст. И вспомните, как 
мы все, читая Евангелие, низко ценим этого Закхея, невольно с 
презрением смотрим на эту половину именин и четверное возна-
граждение. И чувство наше право. Закхей, по рассуждению, каза-
лось бы, сделал огромное дело. Но чувство наше право. Он еще 
не начинал делать добро. Он только начал немного очищаться от 
зла. Так и сказал ему Христос. Он сказал ему только: ныне при-
шло спасение дому сему. 
Что, если бы московские Закхей сделали то же, что он? Ведь 
собрался бы не один миллиард. Ну и что же бы было? - Ничего. 
Еще бы больше греха, если бы вздумали раздавать эти деньги 
бедным. Денег не нужно. Нужна деятельность самоотверженная, 
нужны люди, которые хотели бы делать добро, отдавая не чужие 

6 

грехи - деньги, а свой труд, себя, свою жизнь. Где ж эти люди? А 
вот они, по Москве ходят. Это - самые счетчики-студенты. Я ви-
дел, как они записывают свои карточки. Он пишет в ночлежном 
1000 доме на нарах у больного. "Чем болен?" "Воспой". И сту-
дент не морщится и пишет. И это он делает для какой-то сомни-
тельной науки. Что же бы он сделал, если бы он делал это для не-
сомненного своего личного добра и добра всех людей? 
Как детям в веселом духе хочется хохотать, они не умеют 
придумать, чему бы хохотать, и хохочут без всякого предлога, 
потому что им весело, так эта милая молодежь жертвует собой. 
Она еще не успела придумать, за что бы им жертвовать собой, а 
жертвует своим вниманием, трудом, жизнью затем, чтобы запи-
сать карточку, из которой еще выйдет или не выйдет что-нибудь. 
Что же бы было, если бы было такое дело, которое того стоило? 
Есть и было я всегда будет это дело, и одно дело, на которое сто-
ит положить всю жизнь, какая есть в человеке. Дело это есть лю-
бовное общение людей с людьми и разрушение тех преград, ко-
торые воздвигли люди между собой, для того чтобы веселье бо-
гача не нарушалось дикими воплями оскотинившихся людей и 
стонами беспомощного голода, холода и болезней. 
Перепись выводит перед глазами нас, достаточных и так назы-
ваемых просвещенных людей, всю ту нищету и задавленность, 
которая таится во всех углах Москвы. 2000 людей из нашего бра-
та, стоящих на высшей ступени лестницы, станут лицом к лицу с 
тысячами людей, стоящих на низшей ступени общества. Не упус-
тим случая этого общения. Через этих 2000 людей сохраним это 
общение и употребим его на то, чтобы избавиться самим от бес-
цельности и безобразия нашей жизни и избавить обделенных от 
тех бед и несчастий, которые чутким людям из нас не дают спо-
койно радоваться нашим радостям. 
Я предлагаю вот что: 1) всем нам, руководителям и счетчикам, 
к делу переписи присоединить дело помощи - работы для добра 
тех людей, по нашему понятию требующих помощи, которые 
встретятся нам; 2) всем нам, руководителям и счетчикам, не по 
назначению комитета Думы, а по назначению своего сердца ос-
таться на своих местах, т. е. в отношениях к жителям, нуждаю-
щимся в помощи, и по, окончании дела переписи продолжать да-
ло помощи. Если я сумел высказать хоть немного, то, что я чув-
ствую, то, я уверен, что только невозможность заставит руково-
дителей и счетчиков бросить это дело и что на место отставших 

7 

от этого, дела, явятся другие; 3) всем, тем жителям Москвы, чув-
ствующим себя способными работать для нуждающихся, присое-
диниться к участкам и, по указаниям! счетчиков, и руководите-
лей, начать деятельность теперь же и потом продолжать ее; 4) 
всем тем, которые по старости, слабости или другим причинам не 
могут сама работать среди нуждающихся, поручать работу своим 
близким, молодым, сильным, охочим. (Добро не есть давание де-
нег, она есть любовное отношение людей. Оно одно нужно.) 
Что бы ни вышло из этого, все будет лучше того, что теперь. 
Пусть будет самое последнее дело, что мы, счетчики и руко-
водители, раздадим сотню двугривенных тем, которые не ели, - и 
это будет немало, не столько потому, что не евшие поедят, сколь-
ко 
потому, 
что 
счетчики 
и, 
руководители 
отнесутся 
по-человечески к сотне бедных людей. Как счесть, какие послед-
ствия, произойдут в обще-нравственном балансе оттого, что вме-
сто чувства досады, злобы, зависти, которые мы возбудим, пере-
считывая голодных, мы возбудим сто раз доброе чувство, которое 
отразится на другом, на третьем и бесконечной волной пойдет 
разливаться между людьми. И это много! Пусть будет только то, 
что те из 2000 счетчиков, которые не понимали этого прежде, 
поймут, что, ходя среди нищеты, нельзя говорить: это очень ин-
тересно; что человеку несчастие другого человека должно отзы-
ваться не одним интересом; и это будет хорошо. Пусть будет то, 
что будет подана помощь всем тем несчастным, которых не так 
много, как я думал прежде, в Москве, которым можно помочь 
легко почти одними деньгами. Пусть будет то, что те рабочие, 
зашедшие в Москву и проевшие с себя одежу и не могущие вер-
нуться в деревню, будут отправлены домой, что сироты забро-
шенные будут призрены, что ослабевшие старики и старухи ни-
щие, живущие на милосердие товарищей нищих, будут избавле-
ны от полуголодной см f5f ерти. (А это очень возможно. Таких не 
очень много.) И это будет уж очень, очень много. Но почему не 
думать и не надеяться, что будет сделано и еще и еще больше? 
Почему не надеяться, что будет отчасти сделано или начато то 
настоящее дело, которое делается уже не деньгами, а работой, 
что будут спасены ослабевшие пьяницы, непопавшиеся воры, 
проститутки, для которых возможен возврат? Пусть не исправит-
ся все зло, но будет сознание его и борьба с ним не полицейскими 
мерами, а внутренними - братским общением людей, видящих 
зло, с людьми, не видящими его потому, что они находятся в нем. 

8 

Что бы ни сделано было, все будет много. Но почему же не 
надеяться, что будет сделано все? Почему не надеяться, что мы 
сделаем то, что в Москве не будет ни одного раздетого, ни одного 
голодного, ни одного проданного на деньги человеческого суще-
ства, ни одного несчастного, задавленного судьбой человека, ко-
торый бы не знал, что у него есть братская помощь? Не то удиви-
тельно, чтобы этого не было, а то удивительно, что это есть ря-
дом с нашим излишком досуга и богатств и что мы можем жить 
спокойно, зная, что это есть. Забудемте про то, что в больших го-
родах и в Лондоне есть пролетариат, и не будем говорить, что это 
так надо. Этого не надо и не должно, потому что это противно и 
нашему разуму и сердцу, и но может быть, если мы живые люди. 
Почему не надеяться, что мы поймем, что нет у пас ни одной обя-
занности, не говоря уже личной, для себя, ни семейной, ни обще-
ственной, ни государственной, ни научной, которая бы была важ-
нее этой? Почему же не думать, что мы наконец поймем это? Раз-
ве только потому, что делать это было бы слишком большое сча-
стие. Почему не думать, что когда-нибудь люди проснутся и 
поймут, что все остальное есть соблазн, а это одно - дело жизни. 
И почему же это "когда-то" не будет теперь и в Москве? Почему 
не надеяться, что с обществом, с человечеством не будет то же, 
что бывает с больным организмом, когда вдруг наступает момент 
выздоровления? Организм болен; это значит, что клеточки пере-
стают производить свою таинственную работу: одни умирают, 
другие поражаются, третьи остаются безразличными, работают 
для себя. Но вдруг наступает момент, когда каждая живая кле-
точка начинает самостоятельную жизненную работу: она вытес-
няет мертвые, запирает живой преградой зараженные, сообщает 
жизнь отживавшим, и тело воскресает и живет полной жизнью. 
Отчего же не думать и не надеяться, что клеточки нашего об-
щества оживут и оживят организм? Мы не знаем, в чьей власти 
жизнь клеточки, но мы знаем, что наша жизнь в нашей власти. 
Мы можем проявить свет, который есть в нас, или загасить его. 
Приди один человек в сумерки к Ляпинскому ночлежному до-
му, когда 1000 человек раздетых и голодных ждут на морозе 
впуска в дом, и постарайся этот один человек помочь им, и у него 
сердце обольется кровью, и он с отчаянием и злобой на людей 
убежит оттуда; а придите на эту тысячу человек еще тысяча че-
ловек с желанием помочь, и дело окажется легким и радостным. 
Пускай механики придумывают машину, как приподнять тя-

9 

жесть, давящую нас, - это хорошее дело, но пока они не выдума-
ли, давайте мы по-дурацки, по-мужицки, по-крестьянски, 
по-христиански налегнем народом - не поднимем ли? Дружней, 
братцы, разом!