Сеничкин яд

Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Н.С. Лесков 
 

Сеничкин яд

Н.С. Лесков 
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

СЕНИЧКИН ЯД 

 
 
 
 

ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ 
 

 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

 1

УДК 822 
 
ББК 84(2 Рос=Рус) 
Л50 

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лесков Н.С. 
Сеничкин яд. — М.: ИНФРА-М, 2015. — 39 с. — (Библиотека русской классики) 
 
ISBN 978-5-16-104607-4 
 

ББК 84(2 Рос=Рус)

© Оформление. ИНФРА-М, 2015 
ISBN 978-5-16-104607-4 

Подписано в печать 01.09.2015. Формат 60x90/16.  
Гарнитура Times New Roman.  Бумага офсетная. 
Тираж 500 экз. Заказ № 
Цена свободная. 
 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru                 http://www.infra-m.ru 
 

 
2 

СОДЕРЖАНИЕ 

Сеничкин яд.................................................................................4 

Глава первая ..............................................................................4 
Глава вторая ..............................................................................5 
Глава третья...............................................................................9 
Глава четвертая.......................................................................11 
Глава пятая ..............................................................................13 
Глава шестая............................................................................16 
Глава седьмая..........................................................................17 
Глава восьмая..........................................................................19 
Глава девятая...........................................................................21 
Глава десятая...........................................................................23 
Глава одиннадцатая................................................................24 
Глава двенадцатая...................................................................25 
Глава тринадцатая ..................................................................26 
Глава четырнадцатая ..............................................................27 
Глава пятнадцатая...................................................................29 
Глава шестнадцатая................................................................30 
Глава семнадцатая ..................................................................31 
Глава восемнадцатая ..............................................................33 
Глава девятнадцатая...............................................................36 

 3

СЕНИЧКИН ЯД 

 
 
 
Издревле изблева змий сатана смрадный яд свой, им же окалях прелестию души чистоту и 
омрачи ума благоискусную светлость. 
Сказ. об «Отцех и страдальцах» 
 
 

Глава первая 

 
Полагают, что «Сеничкин яд», которым опоены многие души 
в России, изобретен и выработан в шестидесятых годах в химической лаборатории военно-медицинской академии лекарским сыном Базаровым. Здесь же этот яд будто разлит и разослан прямо 
во все мужские и женские училища, причем наибольшие его дозы 
попали и в духовные семинарии. Таким образом будто и пошла 
отрава самым вредным из ядов – «Сеничкиным ядом». 
Но есть и другое мнение, что «Сеничкин яд» гораздо старше 
самого Базарова и вывезен к нам из заграницы контрабандою в 
кавалерийских тороках, а разливка его первоначально производилась кустарным образом по домам, и притом чаще всего по домам самым почтенным, именитым и поставленным в самые выгодные, по-видимому, условия для того, чтобы такая вредная гадость, как «Сеничкин яд», туда ни под каким видом проникать не 
могла. 
Наконец, существует еще и третье объяснение, и оно, может 
быть, самое правильное, что «Сеничкин яд» это и есть та самая 
«прелесть, юже издревле изблева змий». Словом, это изобретение 
самого сатаны и изобретение, как сам черт, старое. Судя по необыкновенной скрытности заражения «Сеничкиным ядом», пристойно думать, что всего вернее это – действительно дело змия. 

 
4 

Впрочем, основательно разобраться в этом за давностью лет 
чрезвычайно трудно, но очень любопытно проследить, как «Сеничкин яд» распространился в русском обществе в годы, предшествовавшие рождению нашего поколения, которое несет на себе 
сугубое обвинение за изобретение «яда». Это здесь и предлагается. 
Материал для наблюдения, как распространялся и действовал 
«Сеничкин яд» в тридцатых годах нашего столетия, мы находим 
в записках магистра 2-го курса московской духовной академии и 
профессора вифанской семинарии, а впоследствии синодального 
секретаря Филиппа Филипповича Исмайлова, драгоценнейшею 
чертою характера которого надо считать его правдивость, часто 
совсем не щадящую его собственного самолюбия. 
Педагогические наблюдения и заметки Исмайлова интересны 
не менее рассказанных уже по его запискам любовных и брачных 
эпизодов «глухой поры» тридцатых годов. Здесь мы увидим лжепатриотизм и лжеумствования лукавых людей, совершавших на 
полной свободе любопытный опыт воспитания государственных 
деятелей на такой манер, как их в чужих краях не воспитывают, 
т. е. в особенном самобытном русском направлении. 
Все это, по моему мнению, исполнено живого исторического 
интереса и вполне достойно внимания просвещенных людей, дорожащих благоденствием своей родины. 
«История учит», и знать старые ошибки полезно для того, 
чтобы не желать повторять их наново. 
 

Глава вторая 

 
Дом, где жил и волею-неволею производил свои житейские 
наблюдения магистр Исмайлов, был один из почетнейших домов 
в Петербурге, – это дом генерала-от-артиллерии Петра Михайловича Копцевича, который в свое время занимал очень важные 
должности: он был генерал-губернатором Западной Сибири, а 
потом, после небольшого перерыва, по приглашению государя 
Николая Павловича, служил командиром корпуса внутренней 
стражи и занимал видное место в орденской думе. 
Служебный перерыв между генерал-губернаторством и командирством был вызван особым семейным обстоятельством, ко
 5

торое свидетельствует о крайней серьезности отношений генерала к своим отеческим обязанностям. Копцевич был не только 
превосходный сын отечества, но и чадолюбивейший отец семьи, 
и когда выгоды последней требовали какой-нибудь жертвы, он не 
дорожил ничем, – ни местом, ни карьерою. Исмайлов говорит: 
«Он принял отставку (от генерал-губернаторства) потому 
единственно, что сын, десятилетний мальчик, воспитывавшийся у 
бабушки (в Малороссии) сделался нездоров, так что надо было 
лечить его путешествием. Посему генерал целый год ездил с ним 
по Германии и Италии». 
Здесь заботливый отец имел полную возможность присмотреться к чужеземному воспитанию, и оно ему все вообще чрезвычайно не понравилось. 
Генерал Петр Михайлович не любил ничего иностранного, и в 
таком точно духе у них составилась целая компания: «презирать 
иностранщину» – в их кружке это было в моде, друг перед  
другом они этим хвалились. Знакомство у Копцевича было обширное – преимущественно в высшем свете и в высшем духовенстве, которое Копцевич считал призванным и наиболее способным дать наилучшее направление русскому просвещению. 
Петр Михайлович еще до поездки в Сибирь на генералгубернаторство любил беседы с иерархами, из которых один, 
именно киевский митрополит Серапион Александровский,1 в своем рукописном дневнике оставил собственноручные заметки о 
встречах с этим генералом и частью о его характере. 
Копцевич не пасовал и перед митрополитом. Для лучшего 
знакомства с этим непосредственным лицом приведем здесь ма                                                 
1 Редактор «Гражданина», кн. Мещерский, недавно подвел «маленький вопрос»: почему Филарета, митрополита московского, в печати называют по его фамилии Дроздов? Пользуюсь случаем дать недоуменному князю маленькое же объяснение. Филарета называют Дроздов потому, почему называют Стефан Яворский, Феофан Прокопович, Феофилакт Лопатинский, Игнатий Брянчанинов, Платон Левшин. В обетах 
монашеских нет отречения от их светских фамилий и называть их по 
фамилиям никогда не считалось за неуместное. А напротив, это дает 
удобство различать Филаретов, Платонов и Игнатьев, которых у нас 
было много. Если же кн. Мещерский этого не знает, то это только потому, что он вообще, как говорили в старину, «в книгах не зашелся» 
(прим. Лескова) . 
 

 
6 

ленькие выдержки из дневника киевского архипастыря, который 
на досуге собственноручно записывал важнейшие события своего 
времени. 
Так, митрополит Серапион начертал, например, следующее: 
«1816 г. июля 5-го, среда. Вечером был от генерала Копчевского адъютант, который объявил, что сей день жена генерала 
скончалась от родов». 
«Июля 11-го, вторник. В пятом часу был генерал-лейтенант 
Копчевич и подчиван чаем». 
«Ноября 3-го, пятница. Был генерал-лейтенант Копчевич и 
пожелал видеть знаки Андреевские бриллиантовые, пожалованные мне государем, кои, осмотрев, очень дорого ценил, сказав 
притом, что «сие украшение прилично светским», что меня очень 
удивило». 
В самом этом замечании генерала насчет орденских украшений по-настоящему надо бы видеть некоторую тенденциозную 
ядовитость, но, быть может, Копцевич находил для суждения об 
архиерейских орденах основания во мнениях митрополита Платона Левшина, который основывался на чем-то еще более древнем. 
Зная, что архиереи русские особенно любят водить знакомство 
с людьми, достигшими известных степеней, и только от таковых 
с удивлением, но без гнева и возражений, приемлют колкие и неприятные замечания вроде того, какое сделал Серапиону Копцевич или «Копчевич», мы, конечно, обязаны думать, что генерал 
Петр Михайлович и в 1816 году имел уже немалый вес в обществе. Но в 1828 г., после того, когда Копцевич провел десять лет на 
генерал-губернаторстве, да более года в вояже по Европе и по 
возвращении состоял не у дел, он изменился. Теперь он уже не с 
колкостями подходил к иерархам,1 а с почтительным исканием: 
он ищет у них наставления и помощи, как воспитать единственного сына в такой бережи, чтобы его не коснулась «тлетворная 
зараза западных идей». Действительно ли его это так сильно озабочивало или он этим только угодствовал, увидим ниже. Но но
                                                 
1 Митрополит Серапион Александровский, не по многих летах после 
пожалования ему чрезвычайно драгоценных бриллиантовых знаков, которые он показывал Копцевичу, был уволен 24-го января 1822 г. Любопытная история его обещана «Киевскою стариною» (прим. Лескова) . 
 

 7

ситься с этим патриотическим яйцом было тогда очень в моде, и 
вот наш генерал предстает с своей гражданской скорбью к Филарету Дроздову, митрополиту московскому, бывшему тогда в апогее славы его ума, критическая оценка которого до сих пор иными применяется к ереси и даже почти к богохульству. 
Как основателен был во всех своих поступках генерал Копцевич и как он предусмотрительно брался за воспитание сына, видно из следующего. По возвращении из заграничного путешествия 
он уже не возвратил мальчика бабушке, у которой внук дожился 
до того, что его пришлось целый год «лечить вояжами», а отдал 
этого молодца в какой-то «институт» в Петербурге. (Что это был 
за институт, ниже будет сказано.) Но генерал и на этом не успокоился, потому что «институт» в скором времени «распался» по 
вине одной «сильной дамы», подпустившей туда ужасного, но 
обольстительного змия. Генерал отчаялся в петербургских людях 
и «поехал к митрополиту Филарету в Москву, собственно для того, чтобы приискать сыну своему наставника из лиц, образованных в духовных училищах». На самом же деле, кажется, он поехал, чтобы показать себя Филарету и повыгоднее себя перед ним 
аттестовать. 
Иначе почему бы генералу не воспользоваться таковыми же 
учеными петербургской духовной подготовки? Конечно, может 
быть, что он боялся, не хуже ли здесь духовное образование, чем 
в Москве, но кажется, что гораздо более для него заключалось в 
том, чтобы познакомиться с Дроздовым и поставить ему на вид 
свой строгий взгляд на воспитание и чистое патриотическое направление с ненавистью ко всему иностранному. Сделать это известным митрополиту Филарету был расчет, и очень недурной. 
К этому тогда прибегали многие, и не без пользы для себя и 
для своих присных. «Противность идеям александровского века» 
входила в моду, и за нее, случалось, «жаловали»… Состоящему 
не у дел генерал-губернатору было отнюдь не вредно поплакаться перед могущественным иерархом на всеобщее «петербургское 
растление», которого он, Копцевич, как человек истинно русский 
и будто бы полный беззаветной преданности православию и другим чисто русским «народным элементам», перенести не мог. 
Тем более его угнетала мысль, что всеми этими гибельными началами может быть отравлена детская душа его сына. 

 
8 

К этому, можно было надеяться, владыка московский не окажется безучастным, и это к чему-нибудь послужит, что-нибудь 
выйдет из этого небесполезное. 
Генерал не ошибся. 
 

Глава третья 

 
Явился Петр Михайлович к Филарету и повел себя здесь уже 
совсем не так, как у высокопреосвященного Серапиона. Московского митрополита он не стал затруднять суетною просьбою показать ему жалованные орденские знаки, которых у Филарета 
Дроздова было не менее, а более, чем у Серапиона Александровского. Нет, тут генерал почтительнейше преклонился и сыновне 
просил архипастырской помощи: как спасти дитя от волков в 
овечьей шкуре, которыми и тогда уже был переполнен ожидающий провала Петербург. 
– В Петербурге нет людей, всемилостивейший владыко! – жаловался генерал митрополиту. 
– Знаю, знаю, – отвечал ему Филарет и, уловленный этою лестью генерала, сделал неосторожность: он не только рекомендовал, но из своих рук дал Копцевичу человека – и человека с головы до ног (из которого потом Копцевич, когда благоустроился, с 
бесстыдным нахальством стремился сделать «поношение человеком» и в значительной мере достиг этого). 
Дарованный Филаретом генералу воспитатель был Исмайлов, 
магистр и профессор вифанской семинарии, знаток математики и 
физики, и притом любитель светского обращения, для коего он и 
покинул все общество бродивших в Вифании неуклюжих фигур в 
длиннополых фенебриях и полуфенебриях, а наичаще даже просто в халатах. Исмайлов был человек с любовью к изящному, – 
человек как раз к генеральскому дому. 
Владыка московский сам «безвкусия не любил» и знал, кто где 
будет у места. 
Генерал, разумеется, Филаретова выбора не критиковал и сейчас же «взял» наставника, которым благословил его святитель 
московский. Исмайлову Копцевич назначил жалованья «три тысячи рублей ассигнациями» в год и обязался пристроить его на 
хорошую службу, как только сам получит место. Тогда генерал 

 9