Свадьба

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

СВАДЬБА 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА 

Евдоким Захарович Жигалов, отставной коллежский регистратор. 
Настасья Тимофеевна, его жена. 
Дашенька, их дочь. 
Эпаминонд Максимович Апломбов, ее жених. 
Федор Яковлевич Ревунов–Караулов, капитан 2–го ранга в отставке. 
Андрей Андреевич Нюнин, агент страхового общества. 
Анна Мартыновна Змеюкина, акушерка 30 лет, в ярко–
пунцовом платье. 
Иван Михайлович Ять, телеграфист. 
Харлампий Спиридонович Дымба, грек–кондитер. 
Дмитрий Степанович Мозговой, матрос из Добровольного 
флота. 
Шафера, кавалеры, лакеи и проч. 
 
Действие происходит в одной из зал кухмистера Андронова. 

2 

ДЕЙСТВИЕ I 

 
Ярко освещенная зала. Большой стол, накрытый для ужина. Около стола хлопочут лакеи во фраках. За сценой музыка 
играет последнюю фигуру кадрили. 
 
Змеюкина, Ять и шафер (идут через сцену): 
 
Змеюкина: Нет, нет, нет! 
Ять (идя за ней): Сжальтесь! Сжальтесь! 
Змеюкина: Нет, нет, нет! 
Шафер (спеша за ними): Господа, так нельзя! Куда же вы? А 
гран–рон? Гран–рон, силь–ву–пле! 
 
Уходят. 
 
Входят Настасья Тимофеевна и Апломбов: 
 
Настасья Тимофеевна: Чем тревожить меня разными словами, 
вы бы лучше шли танцевать. 
Апломбов: Я не Спиноза какой–нибудь, чтоб выделывать ногами кренделя. Я человек положительный и с характером и не 
вижу никакого развлечения в пустых удовольствиях. Но дело не в 
танцах. Простите, maman, но я многого не понимаю в ваших поступках. Например, кроме предметов домашней необходимости, 
вы обещали также дать мне за вашей дочерью два выигрышных 
билета. Где они? 
Настасья Тимофеевна: Голова у меня что–то разболелась... 
Должно, к непогоде... Быть оттепели! 
Апломбов: Вы мне зубов не заговаривайте. Сегодня же я узнал, что ваши билеты в залоге. Извините, maman, но так поступают одни только эксплоататоры. Я ведь это не из эгоистицизма – 
мне ваши билеты не нужны, но я из принципа, и надувать себя 
никому не позволю. Я вашу дочь осчастливил, и если вы мне не 
отдадите сегодня билетов, то я вашу дочь с кашей съем. Я человек благородный! 

3 

Настасья Тимофеевна (оглядывая стол и считая приборы): Раз, 
два, три, четыре, пЯть:.. 
Лакей: Повар спрашивает, как прикажете подавать мороженое: 
с ромом, с мадерой или без никого? 
Апломбов: С ромом. Да скажи хозяину, что вина мало. Скажи, 
чтоб еще го–сотерну поставил. (Настасье Тимофеевне.) Вы также 
обещали, и уговор такой был, что сегодня за ужином будет генерал. А где он, спрашивается? 
Настасья Тимофеевна: Это, батюшка, не я виновата. 
Апломбов: Кто же? 
Настасья Тимофеевна: Андрей Андреич виноват... Вчерась он 
был и обещал привесть самого настоящего генерала. (Вздыхает.) 
Должно, не нашел нигде, а то привел бы... Нешто нам жалко? Для 
родного дитя мы ничего не пожалеем. Генерал так генерал... 
Апломбов: Но дальше... Всем, в том числе и вам, maman, известно, что за Дашенькой, пока я не сделал ей предложения, ухаживал этот телеграфист Ять: Зачем вы его пригласили? Разве вы 
не знали, что мне это неприятно? 
Настасья Тимофеевна: Ох, как тебя? – Эпаминонд Максимыч, 
еще и дня нет, как женился, а уж замучил ты и меня, и Дашеньку 
своими разговорами. А что будет через год? Нудный ты, ух нудный! 
Апломбов: Не нравится правду слушать? Ага! То–то! А вы поступайте благородно. Я от вас хочу только одного: будьте благородны! 
 
Через залу из одной двери в другую проходят пары танцующих grand–rond. В передней паре шафер с Дашенькой, в 
задней Ять со Змеюкиной. Последняя пара отстает и остается 
в зале. 
 
Жигалов и Дымба входят и идут к столу. 
 
Шафер (кричит): Променад! Мсье, променад! (За сценой.) 
Променад! 
 
Пары уходят. 
 
Ять (Змеюкиной): Сжальтесь! Сжальтесь, очаровательная Анна Мартыновна! 

4 

Змеюкина: Ах, какой вы... Я уже вам сказала, что я сегодня не 
в голосе. 
Ять: Умоляю вас, спойте! Одну только ноту! Сжальтесь! Одну 
только ноту! 
Змеюкина: Надоели... (Садится и машет веером.) 
Ять: Нет, вы просто безжалостны! У такого жестокого создания, позвольте вам выразиться, и такой чудный, чудный голос! С 
таким голосом, извините за выражение, не акушерством заниматься, а концерты петь в публичных собраниях! Например, как 
божественно выходит у вас вот эта фиоритура... вот эта... (Напевает.) «Я вас любил, любовь еще напрасно...» Чудно! 
Змеюкина (напевает): «Я вас любил, любовь еще, быть может...» Это? 
Ять: Вот это самое! Чудно! 
Змеюкина: Нет, я не в голосе сегодня. Нате, махайте на меня 
веером... Жарко! (Апломбову.) Эпаминонд Максимыч, что это вы 
в меланхолии? Разве жениху можно так? Как вам не стыдно, противный? Ну, о чем вы задумались? 
Апломбов: Женитьба шаг серьезный! Надо все обдумать всесторонне, обстоятельно. 
Змеюкина: Какие вы все противные скептики! Возле вас я задыхаюсь... Дайте мне атмосферы! Слышите? Дайте мне атмосферы! (Напевает.) 
Ять: Чудно! Чудно! 
Змеюкина: Махайте на меня, махайте, а то я чувствую, у меня 
сейчас будет разрыв сердца. Скажите, пожалуйста, отчего мне так 
душно? 
Ять: Это оттого, что вы вспотели–с... 
Змеюкина: Фуй, как вы вульгарны! Не смейте так выражаться! 
Ять: Виноват! Конечно, вы привыкли, извините за выражение, 
к аристократическому обществу и... 
Змеюкина: Ах, оставьте меня в покое! Дайте мне поэзии, восторгов! Махайте, махайте... 
Жигалов (Дымбе): Повторим, что ли? (Наливает.) Пить во всякую минуту можно. Главное действие, Харлампий Спиридоныч, 
чтоб дело свое не забывать. Пей, да дело разумей... А ежели насчет выпить, то почему не выпить? Выпить можно... За ваше здоровье! 
 
Пьют. 

5 

 
А тигры у вас в Греции есть? 
Дымба: Есть. 
Жигалов: А львы? 
Дымба: И львы есть. Это в России ницего нету, а в Греции все 
есть. Там у меня и отец, и дядя, и братья, а тут ницего нету. 
Жигалов: Гм... А кашалоты в Греции есть? 
Дымба: Все есть. 
Настасья Тимофеевна (мужу): Что ж зря–то пить и закусывать? Пора бы уж всем садиться. Не тыкай вилкой в омары... Это 
для генерала поставлено. Может, еще придет... 
Жигалов: А омары в Греции есть? 
Дымба: Есть... Там все есть. 
Жигалов: Гм... А коллежские регистраторы есть? 
Змеюкина: Воображаю, какая в Греции атмосфера! 
Жигалов: И, должно быть, жульничества много. Греки ведь 
все равно, что армяне или цыганы. Продает тебе губку или золотую рыбку, а сам так и норовит, чтоб содрать с тебя лишнее. Повторим, что ли? 
Настасья Тимофеевна: Что ж зря повторять? Всем бы уж пора 
садиться. Двенадцатый час... 
Жигалов: Садиться так садиться. Господа, покорнейше прошу! 
Пожалуйте! (Кричит.) Ужинать! Молодые люди! 
Настасья Тимофеевна: Дорогие гости, милости просим! Садитесь! 
Змеюкина (садясь за стол): Дайте мне поэзии! А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой. Дайте мне бурю! 
Ять (в сторону): Замечательная женщина! Влюблен! По уши 
влюблен! 
 
Входят Дашенька, Мозговой, шафера, кавалеры, барышни 
и проч. Все шумно усаживаются за стол; минутная пауза; музыка играет марш. 
 
Мозговой (вставая): Господа! Я должен сказать вам следующее... У нас приготовлено очень много тостов и речей. Не будем 
дожидаться и начнем сейчас же. Господа, предлагаю выпить тост 
за новобрачных! 
 
Музыка играет туш. Ура. Чоканье. 

6 

 
Мозговой: Горько! 
Все: Горько! Горько! 
 
Апломбов и Дашенька целуются. 
 
Ять: Чудно! Чудно! Я должен вам выразиться, господа, и отдать должную справедливость, что эта зала и вообще помещение 
великолепны! Превосходно, очаровательно! Только знаете, чего 
не хватает для полного торжества? Электрического освещения, 
извините за выражение! Во всех странах уже введено электрическое освещение, и одна только Россия отстала. 
Жигалов (глубокомысленно): Электричество... Гм... А по моему взгляду, электрическое освещение – одно только жульничество... Всунут туда уголек, да и думают глаза отвести! Нет, брат, 
уж если ты даешь освещение, то ты давай не уголек, а что–
нибудь существенное, этакое что–нибудь особенное, чтоб было 
за что взяться! Ты давай огня – понимаешь? – огня, который натуральный, а не умственный! 
Ять: Ежели бы вы видели электрическую батарею, из чего она 
составлена, то иначе бы рассуждали. 
Жигалов: И не желаю видеть. Жульничество. Народ простой 
надувают... Соки последние выжимают... Знаем их, этих самых... 
А вы, господин молодой человек, чем за жульничество заступаться, лучше бы выпили и другим налили. Да право! 
Апломбов: Я с вами, папаша, вполне согласен. К чему заводить ученые разговоры? Я не прочь и сам поговорить о всевозможных открытиях в научном смысле, но ведь на это есть другое 
время! (Дашеньке.) Ты какого мнения, машер? Дашенька. Они 
хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном. Настасья Тимофеевна: Слава богу, прожили век без образования и вот уж третью дочку за хорошего человека выдаем. А 
ежели мы, по–вашему выходим необразованные, так зачем вы к 
нам ходите? Шли бы к своим образованным! Ять: Я, Настасья 
Тимофеевна, всегда уважал ваше семейство, а ежели я насчет 
электрического освещения, так это еще не значит, что я из гордости. Даже вот выпить могу. Я всегда от всех чувств желал Дарье 
Евдокимовне хорошего жениха. В наше время, Настасья Тимофеевна, трудно выйти за хорошего человека. Нынче каждый норовит вступить в брак из–за интереса, из–за денег... 

7 

Апломбов: Это намек! 
Ять (струсив): И никакого тут нет намека... Я не говорю о присутствующих... Это я так... вообще... Помилуйте! Все знают, что 
вы из–за любви... Приданое пустяшное. 
Настасья Тимофеевна: Нет, не пустяшное! Ты говори, сударь, 
да не заговаривайся. Кроме того, что тысячу рублей чистыми 
деньгами, мы три салопа даем, постель и всю мебель. Подика–сь, 
найди в другом месте такое приданое! 
Ять: Я ничего... Мебель, действительно, хорошая и... и салопы, 
конечно, но я в том смысле, что вот они обижаются, что я намекнул. 
Настасья Тимофеевна: А вы не намекайте. Мы вас по вашим 
родителям почитаем и на свадьбу пригласили, а вы разные слова. 
А ежели вы знали, что Эпаминонд Максимыч из интересу женится, то что же вы раньше молчали? (Слезливо.) Я ее, может, 
вскормила, вспоила, взлелеяла... берегла пуще алмаза изумрудного, деточку мою... 
Апломбов: И вы поверили? Покорнейше вас благодарю! 
Очень вам благодарен! (Ятю.) А вы, господин Ять, хоть и знакомый мне, а я вам не позволю строить в чужом доме такие безобразия! Позвольте вам выйти вон! 
Ять: То есть как? 
Апломбов: Желаю, чтобы и вы были таким же честным человеком, как я! Одним словом, позвольте вам выйти вон! 
 
Музыка играет туш. 
 
Кавалеры (Апломбову): Да оставь! Будет тебе! Ну стоит ли? 
Садись! Оставь! 
Ять: Я ничего... Я ведь... Не понимаю даже... Извольте, я уйду... Только вы отдайте мне сначала пять рублей, что вы брали у 
меня в прошлом году на жилетку пике, извините за выражение. 
Выпью вот еще и... и уйду, только вы сначала долг отдайте. 
Кавалеры. Ну будет, будет! Довольно! Стоит ли из–за пустяков? 
Шафер (кричит): За здоровье родителей невесты Евдокима Захарыча и Настасьи Тимофеевны! 
 
Музыка играет туш. Ура. 
 

8 

Жигалов (растроганный, кланяется во все стороны): Благодарю вас! Дорогие гости! Очень вам благодарен, что вы нас не забыли и пожаловали, не побрезгали!.. И не подумайте, чтоб я был 
выжига какой или жульничество с моей стороны, а просто из 
чувств! От прямоты души! Для хороших людей ничего не пожалею! Благодарим покорно! (Целуется.) 
Дашенька (матери): Мамаша, что же вы плачете? Я так счастлива! 
Апломбов: Maman взволнована предстоящей разлукой. Но я 
посоветовал бы ей лучше вспомнить наш недавний разговор. 
Ять: Не плачьте, Настасья Тимофеевна! Вы подумайте: что такое слезы человеческие? Малодушная психиатрия и больше ничего! 
Жигалов: А рыжики в Греции есть? 
Дымба: Есть. Там все есть. 
Жигалов: А вот груздей, небось, нету. 
Дымба: И грузди есть. Все есть. Мозговой: Харлампий Спиридоныч, ваша очередь читать речь! Господа, пусть говорит речь! 
Все (Дымбе): Речь! речь! Ваша очередь! 
Дымба: Зацем? Я не понимаю которое... Сто такое? 
Змеюкина: Нет, нет! Не смейте отказываться! Ваша очередь! 
Вставайте! 
Дымба (встает, смущенно): Я могу говорить такое... Которая 
Россия и которая Греция. Теперь которые люди в России и которые в Греции... И которые по морю плавают каравия, по русскому 
знацит корабли, а по земле разные которые зелезные дороги. Я 
хоросо понимаю... Мы греки, вы русские и мне ницего не надо... 
Я могу говорить такое... Которая Россия и которая Греция. 
 
Входит Hюнин. 
 
Нюнин: Постойте, господа, не ешьте! Погодите! Настасья Тимофеевна, на минуточку! Пожалуйте сюда! (Ведет Настасью Тимофеевну в сторону, запыхавшись.) Послушайте... Сейчас придет 
генерал... Наконец нашел–таки... Просто замучился... Генерал настоящий, солидный такой, старый, лет, пожалуй, восемьдесят, а 
то и девяносто... 
Настасья Тимофеевна: Когда же он придет? 
Нюнин: Сию минуту. Будете всю жизнь мне благодарны. Не 
генерал, а малина, Буланже! Не пехота какая–нибудь, не инфан
9 

терия, а флотский! По чину он капитан второго ранга, а по–
ихнему, морскому, это все равно, что генерал–майор, или в гражданской – действительный статский советник. Решительно все 
равно. Даже выше. 
Настасья Тимофеевна: А ты меня не обманываешь, Андрюшенька? 
Нюнин: Ну вот, мошенник я, что ли? Будьте покойны! 
Настасья Тимофеевна (вздыхая): Не хочется зря деньги тратить, Андрюшенька... 
Нюнин: Будьте покойны! Не генерал, а картина! (Возвышая 
голос.) Я и говорю: «Совсем, говорю, забыли нас, ваше превосходительство! Нехорошо, ваше превосходительство, старых знакомых забывать! Настасья, говорю, Тимофеевна на вас в большой 
претензии!» (Идет к столу и садится.) А он говорит: «Помилуй, 
мой друг, как же я пойду, если я с женихом не знаком?» – «Э, 
полноте, ваше превосходительство, что за церемонии? Жених, 
говорю, человек прекраснейший, душа нараспашку. Служит, говорю, оценщиком в ссудной кассе, но вы не подумайте, ваше 
превосходительство, что это какой–нибудь замухрышка или червонный валет. В ссудных кассах, говорю, нынче и благородные 
дамы служат». Похлопал он меня по плечу, выкурили мы с ним 
по гаванской сигаре, и вот теперь он едет... Погодите, господа, не 
ешьте... 
Апломбов: А когда он приедет? 
Нюнин: Сию минуту. Когда я уходил от него, он уже калоши 
надевал. Погодите, господа, не ешьте. 
Апломбов: Так надо приказать, чтоб марш играли... 
Нюнин (кричит): Эй, музыканты! Марш! 
 
Музыка минуту играет марш. 
 
Лакей (докладывает): Господин Ревунов–Караулов! 
 
Жигалов, Настасья Тимофеевна и Нюнин бегут навстречу. 
 
Входит Ревунов–Караулов. 
 
Настасья Тимофеевна (кланяясь): Милости просим, ваше превосходительство! Очень приятно! 
Ревунов: Весьма! 

10