Лист

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

ЛИСТ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

1 

ЛИСТ 

Передняя. В углу ломберный столик. На столике лист серой 
казенной бумаги, чернильница с пером и песочница. Из угла в 
угол шагает швейцар, алчущий и жаждущий. На сытом рыле его 
написано корыстолюбие, в карманах позванивают плоды лихоимства. В десять часов начинает вползать с улицы в переднюю маленький человек, или, как изволит называть его –ство, «субъект». 
Субъект вползает, подходит на цыпочках к столу, робко берет в 
дрожащую руку перо и выводит на сером листе свою негромкую 
фамилию. Выводит он долго, с чувством, с толком, точно чистописанию учится... Набирает чернил на перо чуть–чуть, немножечко, раз пять: капнуть боится. Сделай он кляксу и... всё погибло! (Был однажды такой случай... Впрочем, некогда...) Росчерка 
он не подмахивает: ни–ни... И «ер» вырисовывает. Кончив чистописание, он долго глядит на свою каллиграфию, ищет ошибки и, 
не найдя таковой, вытирает на лбу пот. 
– Христос воскрес! – обращается он к швейцару. Нафабренные 
усы приходят в троекратное соприкосновение с колючими усами... Раздаются звуки поцелуя, и в карман цербера с приятным 
звоном падает новая «малая толика». За первым субъектом вползает другой, за этим третий... и так до часу. Лист со всех сторон 
покрывается подписями. В четвертом часу цербер несет его в 
апартаменты. Старичок берет его в руки и начинает считать. 
– Все... Но, однако, что это значит? Пс! Тут, эээ... я не вижу ни 
одного знакомого почерка! Тут один чей–то почерк! Какой–то 
каллиграф писал! Наняли каллиграфа, тот и подписался за них! 
Хороши, нечего сказать! Трудно им было самим прийти и поздравить! А–ах! Что я им худого сделал? За что они меня так не 
уважают? (Пауза.) Эээ... Максим! Поезжай, братец, к экзекутору 
и т. д. ... 
 
 

* * * 

Одиннадцать часов. Молодой человек с кокардой на дне фуражки вспотел, тяжело дышит, красен... Он взбирается по бесконечной лестнице на пятый этаж... Взобравшись, он с остервенением дергает за звонок. Ему отворяет молодая женщина. 

2 

– Ваш Иван Капитоныч дома? – спрашивает молодой человек, 
задыхаясь от усталости. – Ох! Скажите ему, чтобы он как можно 
скорей бежал к его –ству опять расписываться! Украли тот лист! 
Ох... Нужно теперь новый лист... Скорей!! 
– Кто же это украл? Кому он нужен? 
– Его чертовка... эта... фффф... Его экономка стянула! Бумагу 
собирает, на пуды продает... Сквалыжная баба, чтоб ей ни дна ни 
покрышки! Однако мне к восьмерым еще бежать нужно... Прощайте! 
 
 

* * * 

Еще передняя... Стол и лист. В углу на табурете сидит швейцар, старый, как «Сын отечества», и худой, как щепка... В одиннадцать часов открывается дверь из апартаментов. Высовывается 
лысая голова. 
– Что, еще никого не было, Ефимушка? – спрашивает голова. 
– Никого–с, ваше –ство... 
В первом часу высовывается та же голова. 
– Что, еще никого не было, Ефимушка? 
– Ни единой души, ваше –ство! 
– Гм... Ишь ты... Гм... 
Во втором часу то же, в третьем – то же... В четвертом из 
апартаментов высовывается всё туловище, с ногами и руками. 
Старичок подходит к столику и долго глядит на пустой лист. На 
лице его написана великая скорбь. 
– Гм... не то, что в прошлые годы, Ефимушка! – говорит он, 
вздыхая. – Так... Гм... И на лбу, значит, роковые слова: «В отставке»!!! У Некрасова, кажется, так... Чтоб моя старуха не смеялась надо мной, давай хоть мы распишемся за них!.. Бери перо...