Некрещеный поп

Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Н.С. Лесков 
 

НЕКРЕЩЕНЫЙ 
ПОП 

Н.С. Лесков 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

НЕКРЕЩЕНЫЙ ПОП 

 
 
 
 

ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ 
 

 
 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

 1

УДК 822 
 
ББК 84(2 Рос=Рус) 
Л50 

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лесков Н.С. 
Некрещеный поп. — М.: ИНФРА-М, 2015. — 53 с. — 
(Библиотека русской классики) 
 
ISBN 978-5-16-104556-5 
 

ББК 84(2 Рос=Рус)

© Оформление. ИНФРА-М, 2015 
ISBN 978-5-16-104556-5 

Подписано в печать 28.08.2015. Формат 60x90/16.  
Гарнитура Times New Roman.  Бумага офсетная. 
Тираж 500 экз. Заказ № 
Цена свободная. 
 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru                 http://www.infra-m.ru 
 

 
2 

СОДЕРЖАНИЕ 

 
НЕКРЕЩЕНЫЙ ПОП ...............................................................4 

I...................................................................................................4 
II..................................................................................................6 
III ................................................................................................8 
IV..............................................................................................10 
V ...............................................................................................12 
VI..............................................................................................13 
VII.............................................................................................17 
VIII ...........................................................................................18 
IX..............................................................................................21 
Х ...............................................................................................22 
XI..............................................................................................24 
XII.............................................................................................26 
XIII ...........................................................................................27 
XIV ...........................................................................................28 
XV ............................................................................................30 
XVI ...........................................................................................33 
XVII..........................................................................................35 
XVIII ........................................................................................35 
XIX ...........................................................................................38 
XX ............................................................................................43 
XXI ...........................................................................................44 
XXII..........................................................................................49 

 3

НЕКРЕЩЕНЫЙ ПОП 

Эта краткая запись о действительном, хотя и невероятном событии посвящается мною досточтимому ученому, знатоку русского слова, не потому, чтобы я имел притязание считать настоящий рассказ достойным внимания как литературное произведение. Нет; я посвящаю его имени Ф. И. Буслаева потому, что это 
оригинальное событие уже теперь, при жизни главного лица, получило в народе характер вполне законченной легенды; а мне кажется, проследить, как складывается легенда, не менее интересно, чем проникать, «как делается история». 
 

I 

 
В своем приятельском кружке мы остановились над следующим газетным известием: 
«В одном селе священник выдавал замуж дочь. Разумеется, 
пир был на славу, все подпили порядком и веселились посельскому, по-домашнему. Между прочим, местный диакон оказался любителем хореографического искусства и, празднуя веселье, «веселыми ногами» в одушевлении отхватал перед гостями трепака, чем всех привел в немалый восторг. На беду на том 
же пиру был благочинный, которому такое деяние диакона показалось весьма оскорбительным, заслуживающим высшей меры 
взыскания, и в ревности своей благочинный настрочил донос архиерею о том, как диакон на свадьбе у священника «ударил трепака». Архиепископ Игнаний, получив донос, написал такую резолюцию: 
 
«Диакон N «ударил трепака»… 
Но трепак не просит; 
Зачем же благочинный доносит? 
Вызвать благочинного в консисторию и допросить». 
 
Дело окончилось тем, что доноситель, проехав полтораста 
верст и немало израсходовав денег на поездку, возвратился до
 
4 

мой с внушением, что благочинному следовало бы на месте словесно сделать внушение диакону, а не заводить кляуз изза одного — и притом исключительного случая». 
Когда это было прочитано, все единогласно поспешили выразить полное сочувствие оригинальной резолюции пр. Игнатия, но 
один из пас, г. Р., большой знаток клирового быта, имеющий всегда в своей памяти богатый запас анекдотов из этой своеобычной 
среды, вставил: 
— Хорошо-то это, господа, пускай и хорошо: благочинному 
действительно не следовало «заводить кляуз из-за одного, и притом исключительного случая»; но случай случаю рознь, и то, что 
мы сейчас прочитали, приводит мне на память другой случай, 
донося о котором, благочинный поставил своего архиерея в гораздо большее затруднение, но, однако, и там дело сошло с рук. 
Мы, разумеется, попросили своего собеседника рассказать нам 
его затруднительный случай и услыхали от него следующее: 
— Дело, о котором по вашей просьбе надо вам рассказывать, 
началось в первые годы царствования императора Николая Павловича, а разыгралось уже при конце его царствования, в самые 
суматошные дни наших крымских неудач. За тогдашними, большой важности, событиями, которые так естественно овладели 
всеобщим вниманием в России, казусное дело о «некрещеном 
попе» свертелось под шумок и хранится теперь только в памяти 
остающихся до сих пор в живых лиц этой замысловатой истории, 
получившей уже характер занимательной легенды новейшего 
происхождения. 
Так как дело это в своем месте весьма многим известно и 
главное лицо, в нем участвующее, до сих пор благополучно 
здравствует, то вы должны меня извинить, что я не буду указывать место действия с большою точностию и стану избегать называть лица их настоящими именами. Скажу вам только, что это 
было на юге России, среди малороссийского населения, и касается некрещеного попа, отца Саввы, весьма хорошего, благочестивого человека, который и до сих пор благополучно здравствует и 
священствует и весьма любим и начальством и своим мирным 
сельским приходом. 
Кроме собственного имени отца Саввы, которому я не вижу 
нужды давать псевдоним, все другие имена лиц и мест я буду 
ставить иные, а не действительные. 
 

 5

 II 

 
Итак, в одном малороссийском казачьем селе, которое мы, 
пожалуй, назовем хоть Парипсами, жил богатый казак Петро Захарович, по прозвищу Дукач. Человек он был уже в летах, очень 
богатый, 
бездетный 
и 
грозный-прегрозный. 
Не 
был 
он мироедом в великорусском смысле этого слова, потому что в 
малороссийских селах мироедство на великорусский лад неизвестно, а был, что называется, дукач — человек тяжелый, сварливый и дерзкий. Все его боялись и при встрече с ним открещивались, поспешно переходили на другую сторону, чтобы Дукач не 
обругал, а при случае, если его сила возьмет, даже и не побил. 
Родовое его имя, как это нередко в селах бывает, всеми самым 
капитальным образом было позабыто и заменено уличною кличкою или прозвищем — «Дукач», что выражало его неприятные 
житейские свойства. Эта обидная кличка, конечно, не содействовала смягчению нрава Петра Захарыча, а, напротив, еще более его 
раздражала и доводила до такого состояния, в котором он, будучи 
от природы весьма умным человеком, терял самообладание и 
весь рассудок и метался на людей, как бесноватый. 
Стоило завидевшим его где-нибудь играющим детям в перепуге броситься вроссыпь с криком: «ой, лышенько, старый Дукач 
иде», как уже этот перепуг оказывался не напрасным: старый Дукач бросался в погоню за разбегающимися ребятишками со своею 
длинною палкою, какую приличествует иметь в руках настоящему степенному малороссийскому казаку, или с случайно сорванною с дерева хворостиною. Дукача, впрочем, боялись и не одни 
дети; его, как я сказал, старались подальше обходить и взрослые, 
«абы до чого не причепывся». Такой это был человек. Дукача никто не любил, и никто ему не сулил ни в глаза, ни за глаза никаких благожеланий, напротив, все думали, что небо только по непонятному упущению коснит давно разразить сварливого казака 
вдребезги так, чтобы и пóтроха его не осталось, и всякий, кто как 
мог, охотно бы постарался поправить это упущение Промысла, 
если бы Дукачу, как назло, отвсюду незримо «не перло счастье». 
Во всем ему была удача — все точно само шло в его железные 
руки: огромные стада его овец плодились, как стада Лавановы 
при досмотре Иакова. Для них уже вблизи и степей недоставало; 
полòвые круторогие волы Дукача сильны, рослы и тоже чуть не 

 
6 

сотнями пар ходили в новых возах то в Москву, то в Крым, то в 
Нежин; а пчелиная пасека в своем липняке, в теплой запуши была 
такая, что колодки надо было считать сотнями. Словом, богатство по казачьему званию — несметное. И за что все это бог дал 
Дукачу? Люди только удивлялись и успокоивали себя тем, что 
все это не к добру, что бог, наверное, этак «манит» Дукача, чтобы 
он больше возвеличался, а потом его и «стукнет», да уж так стукнет, что на всю околицу слышно будет. 
Ждали добрые люди этой расправы над лихим казаком с нетерпением, но годы шли за годами, а бог Дукача не стукал. Казак 
все богател и кичился, и ниоткуда ничто ему достойное его лютовства не угрожало. Общественная совесть была сильно смущена этим. Тем более что о Дукаче нельзя было сказать, что ему отплатится на детях: детей у него не было. Но вот вдруг старая Дукачиха стала чего-то избегать людей, — она конфузилась, или, 
по-местному, «соромылась» — не выхолила на улицу, и вслед за 
тем по околице разнеслась новость, что Дукачиха «непорожня». 
Умы встрепенулись, и языки заговорили: давно утомленная 
ожиданием общественная совесть ждала себе близкого удовлетворения. 
— Що то буде за дитына! що то буде за дитына антихристова? 
И чи воно родыться, чи так и пропаде в жывоти, щоб ему не бачыть билого свиту! 
Ждали этого все с нетерпением и, наконец, дождались: в одну 
морозную декабрьскую ночь в просторной хате Дукача, в священных муках родового страдания, явился ребенок. 
Новый жилец этого мира был мальчик, и притом без всякого 
зверовидного уродства, как хотелось всем добрым людям; а, напротив, необыкновенно чистенький и красивый, с черною головкою и большими голубыми глазками. 
Бабку Керасиху, которая первая вынесла эту новость на улицу 
и клялась, что у ребенка нет ни рожков, ни хвостика, оплевали и 
хотели 
побить, 
а 
дитя 
все-таки 
осталось 
хорошенькоепрехорошенькое, и к тому же еще удивительно смирное: дышало 
себе потихонечку, а кричать точно стыдилось. 
 

 7

III 

 
Когда бог даровал этого мальчика, Дукач, как выше сказано, 
был уже близок к своему закату. Лет ему в ту пору было, может 
быть, более пятидесяти. Известно, что пожилые отцы горячо 
принимают такую новость, как рождение первого ребенка, да еще 
сына, наследника имени и богатства. И Дукач был этим событием 
очень обрадован, — но выражал это, как позволяла ему его суровая натура. Прежде всего он призвал к себе жившего у него бездомного племянника по имени Агапа и объявил ему, чтобы он 
теперь уже не дул губу на дядино наследство, потому что теперь 
уже бог послал к его «худоби» настоящего наследника, а потом 
приказал этому Агапу, чтобы он сейчас же снарядился в новый 
чепан и шапку и готовился, чуть забрезжит заря, идти с посылом 
до заезжего судейского паныча и до молодой поповны — звать их 
в кумовья. 
Агапу тоже уже было лет под сорок, но он был человек загнанный и смотрел с виду цыпленком с зачичкавшеюся головенкою, на которой у него сбоку была пресмешная лысина, тоже дело руки Дукача. 
Когда Агап в отрочестве осиротел и был взят в Дукачев дом, 
он был живой и даже шустрый ребенок и представлял для дяди ту 
выгоду, что знал грамоте. Чтобы не кормить даром племянника, 
Дукач с первого же года стал посылать его со своими чумаками в 
Одессу. И когда Агап один раз, зозвратясь домой, сдал дяде отчет 
и показал расход на новую шапку. Дукач осердился, что тот смел 
самовольно сделать такую покупку, и так жестоко побил парня 
по шее, что она у него очень долго болела и потом навсегда немножко скособочилась; а шапку Дукач отобрал и повесил на 
гвоздь, пока ее моль съест. Кривошей Агап ходил год без шапки 
и был у всех добрых людей «посмихачем». В это время он много 
и горько плакал и имел досуг надуматься, как помочь своей нужде. Сам он уже давно отупел от гонений, но люди наговорили 
ему, что он мог бы с своим дядьком справиться, только не так 
просто, через прямоту, а через «полытыку». И именно через такую политику, тонкую, чтобы шапку купить, а расход на нее не 
показывать, а так «расписать» те деньги где-нибудь понемножечку, по другим статьям. А ко всему этому на всякий случай, идучи 

 
8 

к дяде, взять самое длинное полотенце да в несколько раз обмотать им себе шею, чтобы если Дукач станет драться, то не было 
бы очень больно. Агап взял себе на ум эту науку, и вот через год, 
когда дядя погнал его опять в Нежин, он ушел без шапки, а вернулся и с отчетом и с шапкою, которой ни в каких расходах не 
значилось. Дукач спервоначала этого и не заметил и даже было 
похвалил племянника, сказав ему: «Треба б тебе побиты, да ни за 
що». Но тут бес и дернул Агапа показать дядьку, как несправедлива на свете человеческая правда! Он попробовал, хорошо ли у 
него намотано на шее длинное полотенце, которое должно было 
служить для его политических соображений, и, найдя его в добром порядке, молвил дяде: 
— Эге, дядьку, добре! ни за що биты! Ось така-то правда на 
свити? 
— А яка ж правда? 
— А ось яка правда: выбачайте, дядьку. — И Агап, щелкнув 
по бумажке, сказал: — нема тут шапки? 
— Ну, нема, — отвечал Дукач. 
— А от же и есть шапка, — похвалился Агап и насадил набекрень свою новую франтовскую шапку из решетиловских смушек. 
Дукач посмотрел и говорит: 
— Добра шапка. А ну, дай и мени помирять. 
Надел на себя шапку, подошел к осколку зеркальца, вправленному в досточку, оклеенную яркою пестрою бумажкою, тряхнул 
седою головой и опять говорит: 
— А до лиха, бачь и справди така добрая шапка, що хоть бы и 
мени, то было б добре в ни ходыти. 
— А ничего соби, добре б було. 
— И де ты ии, вражий сын, украв? 
— Що вы, дядьку, на що я буду красты! — отвечал Агап. — 
Нехай от сего бог бороныть, я зроду не крав. 
— А де ж ты ии ухопыв? 
Но Агап ответил, что он совсем шапки не хапал, а так себе, 
просто ее достал через полытыку. 
Дукачу это показалось так смешно и невероятно, что он рассмеялся и сказал: 
— Да ну, годи вже тебе дурню: де таки тоби робыть полытыку? 
— А от же и сробыв. 
— Ну, мовчи. 

 9