Ковалева Е. В. «Загадочные» слова у Н. Лескова (начало) // Русская речь. 
– 1997. – № 3. – С. 111–115 [Раздел «Из истории слов и выражений: За знако-
мой строкой»]. 
__________________________________________________________________ 
С. 111: 
Постепенно просыпается интерес к творчеству Н. Лескова, одного из 
сложнейших русских писателей XIX века. Как бы прозрев, исследователи 
вдруг увидели глубокого мыслителя и знатока загадочной русской души в 
писателе, получившем еще в прошлом столетии ярлык анекдотиста. 
Н.С. Лесков, играя в своих произведениях со словом, оставил потомкам 
немало загадок, над разрешением которых бьются до сих пор. При этом мно-
гие загадки родились уже в наше время, и причины их появления кроются в 
неумолимом ходе истории, которая стирает из памяти человеческой отдель-
ные, уже неактуальные, детали. Но именно незнание этих мелочей искажает 
понимание читателями замысла автора и препятствует адекватному воспри-
ятию текста. Нередко со временем одно-единственное верное слово, которое 
писатель с трудом отыскивает в «тонне руды», становится мыльным пузы-
рем, ничего не имеющим помимо своей оболочки. Содержательная сторона 
слова улетучивается, и спустя век читатели уже только скользят глазами по 
необычным местам, не понимая не только игры слов и подтекста, но и просто 
общего смысла, поэтому выбор писателем слова кажется им случайным. По-
мочь почувствовать мелодию текста и призваны комментаторы, но и они не 
всегда способны пояснить непонятное. В лучшем случае комментаторы про-
сто пропускают «странные» слова, в худшем – толкуют неправильно, чем 
окончательно запутывают читателя. 
В шестой главе первой книги романа «Некуда» при описании мона-
стырского уклада и обитательниц монастыря Н.С. Лесков называет камер-
юнгферой весноватую (т.е. веснушчатую) девушку, которая прислуживает 
настоятельнице: «– Это вы про сестру Феоктисту изволите говорить, барыш-
ня? – вмешалась весноватая белица, камер-юнгфера матери Агнии» (Лесков 
Н.С. Собр. соч.: в 11 т. М., 1956. Т. 2). В последнем издании романа (1993) 
слово камер-юнгфера толкуется следующим образом: «горничная» (Лесков 
Н.С. Собр. соч.: в 6 т. М., 1993. Т. 1). Данное толкование восходит еще к пер-
вому 
__________________________________________________________________ 
С. 112: 
советскому изданию «Некуда» 1956 года, примечания к которому составлял 
Н. И. Тотубалин. Но такое пояснение не соответствует истине и поэтому про-
сто искажает смысл отрывка. Подобное значение смогло возникнуть только 
потому, что комментатор, наш современник, так же, как и читатели, утратил 
представление о реалиях недалекого прошлого (XIX в.) и, сверившись, как 
нам кажется, только с одним источником, дал свою интерпретацию значения 
данного слова. 

Вероятно, значение «горничная» возникло у него под влиянием словаря 
Даля, где слово камер-юнгфера поясняется весьма скупо: «Девица для при-
слуги при дворе, степенью выше камермедхен». По-видимому, комментатор 
обратил внимание только на первую часть толкования, предложенного В.И. 
Далем: «девица для прислуги»; также его могло смутить и объяснение слова 
камермедхен «низшая прислужница при уборке владетельных дам; сенная 
девушка, уборная девушка», где уже нет и упоминания о дворе. Однако дан-
ные «Словаря церковно-славянского и русского языка» (СПб., 1847) уточня-
ют и конкретизируют определение слова камер-юнгфера: «Девица для при-
слуги при одевании Высочайших Особ. Степенью выше камермедхены». Как 
видно из этого толкования, простой горничной, которая была необходима в 
каждом зажиточном доме XIX века, далековато до камер-юргферы, прислу-
живающей только царским особам. 
Но насколько уместно использование слова камер-юнгфера в романе? 
Мать Ангию как настоятельницу монастыря и, следовательно, как пол-
новластную правительницу, от которой зависит судьба ее людей, можно ме-
тафорически назвать Высочайшей Особой. При этом, как и положено при 
дворе, каждый из ее подчиненных имеет свою обязанность: мать Манефа го-
товит и подает, по крайней мере, чай; сестра Феоктиста обязана быть с гос-
тями; а весноватая белица помогает матери Агнии при одевании, то есть вы-
полняет обязанности камер-юнгферы: «Мать Агния …позвала белицу. – 
Умыться и раздеться, – сказала она вошедшей девушке». 
В XIX веке употребление слова камер-юнгфера, несомненно, ассоции-
ровалось с царским образом жизни, и такое скрытое сравнение, скорее всего, 
вызывало усмешку при чтении страниц, посвященных описанию монастыр-
ского быта и порядков. Кстати, ироничное употребление слова камер-
юнрфера, впрочем, как и «доклад» весноватой белицы о всех происшествиях 
и деяниях за прошедшие сутки лишь подтверждает предположение Н.И. То-
тубалина, что пропуск восьмой главы первой книги (см. издания романа в 
1865, 1867 гг.) касался, «видимо, таких подробностей монастырской жизни, о 
которых цензура не разрешала говорить» (Тотубалин Н.И. Примечания // 
Лесков Н.С. Собр. соч.: в 11 т. М., 1956. Т. 2). 
В результате неправильного толкования лексической единицы камер- 
__________________________________________________________________ 
С. 113: 
юнгфера, предложенного комментатором, современные читатели уже не мо-
гут уловить авторскую иронию при описании жизненного уклада монастыря. 
 
Слово драбант встречается в диалоге двух старых друзей – Егора Ни-
колаевича Бахарева и Петра Лукича Гловацкого: «–Ну-у, – Бахарев перекре-
стился и проговорив: – слава в вышних богу, что на земле мир, – бросил на 
стол свою фуражку. 
– Угораздило же тебя выдумать такую штуку; хорошо, что тем все и 
кончилось, – смеясь, заметил Гловацкий.