Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Н.С. Лесков 
 

КУВЫРКОВ

Н.С. Лесков 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

КУВЫРКОВ 

 
 
 
 

ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ 
 

 
 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

 1

УДК 822 
 
ББК 84(2 Рос=Рус) 
Л50 

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лесков Н.С. 
Кувырков. — М.: ИНФРА-М, 2015. — 21 с. — (Биб-
лиотека русской классики) 
 
ISBN 978-5-16-104544-2 
 

ББК 84(2 Рос=Рус)

© Оформление. ИНФРА-М, 2015 
ISBN 978-5-16-104544-2 

Подписано в печать 27.08.2015. Формат 60x90/16.  
Гарнитура Times New Roman.  Бумага офсетная. 
Тираж 500 экз. Заказ № 
Цена свободная. 
 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru                 http://www.infra-m.ru 
 

 
2 

КУВЫРКОВ 

Совершенно невероятное событие 

 
  

I 

Мне сказывал один известный психиатр, что одна дама в са-
мое короткое время схоронила обожаемого мужа и шестерых де-
тей и после всех этих потерь оставалась в своем разуме, а потом 
вдруг дворник как-то ее коту хвост отрубил — она этим так огор-
чилась, что с горя потеряла рассудок, начала кусаться, и ее свезли 
в сумасшедший дом. «Это бывает, — продолжал психиатр. — 
Люди иной раз черт знает что переносят, а на пустяках спотык-
нутся и сажай их в матрацы, чтоб головы себе не разбили». 
Одно из событий подобного свойства составляет предмет моей 
истории, которую я мог бы сейчас же и начать рассказывать, если 
бы мне не было настоятельнейшей необходимости убедить моих 
читателей, что невероятное событие, которое я буду описывать, 
не выдумано мною и не сочинено, а действительно было, несмот-
ря на всю свою невероятность. Для этого я должен обратиться к 
истории о том, как иногда пишутся истории. Это будет отступле-
ние весьма короткое, но столь внушительное, что после того ис-
торического факта, который я сейчас приведу, читателю уже бу-
дет гораздо легче верить, что могло в действительности происхо-
дить все то, что я расскажу далее. 
  

II 

В Германии был один ученый профессор, человек необыкно-
венно серьезный. (Это я не сочиняю, а рассказываю с книжки.) 
Целый свой век этот профессор занимался памятниками древно-
сти: осматривал их, изучал, описывал, выводил о них очень глу-
бокомысленные заключения и наконец предавал все это тисне-
нию. В то время, к которому относится начало этого вступитель-
ного рассказа, у немецкого ученого уже было очень большое имя. 

 3

Старик мог совершенно удовольствоваться этим именем, но у не-
го был червяк, не дававший ему никакого покоя. Профессор все-
гда завидовал Ньютону и Кювье; он спал и видел восстановить по 
крошечному, так сказать микроскопическому следу важный ис-
торический факт, не попавший еще на страницы истории. Это 
была его задача, от которой он ни на минуту не мог отрешиться. 
Полный таких забот и размышлений он однажды гулял по род-
ному полю и мало-помалу зашел очень далеко, почувствовал ус-
талость и сел. Ему показалось очень жестко сидеть, он ткнул пал-
кой в землю и услышал звук как бы от удара в твердое тело. На-
чал копать и вершка на три под землею нашел камень, а на камне 
высеченную готическую букву t. Три ночи профессор собствен-
ными руками откапывал дорогую находку и за то был щедро воз-
награжден. На камне, кроме буквы t, стояли еще r, i, g, о, потом 
маленький пробел, а за ним буква р, затем опять пробел и опять 
буквы о, r, d, t, е, r, t, i — и только. 
Много времени, труда и денег истратил профессор прежде чем 
перевез к себе тайно ночью замечательный камень; зато через 
полгода в Мюнхене (это так написано в книжке) вышел первый 
том исследования об исчезнувшей династии царственного дома 
Тригопордов. После вступления, окончившегося в половине пер-
вого 
тома, 
начиналась 
история 
царствования 
Тригопор-
да I(Храброго), в половине второго тома Тригопорд I умирал в 
сражении на берегу Рейна, неподалеку от нынешних виноградни-
ков князя Меттерниха, и передавал корону сыну своему Триго-
порду II (Мудрому), а в пятом томе, где оканчивалось исчисление 
деяний этого монарха, Тригопорд II умирал, произнося очень ум-
ное поучение окружавшим его царедворцам. Затем он остываю-
щею рукою вручил бразды правления своему наследнику, кото-
рый при этом случае сделался Тригопордом III. Государь этот 
был особенно замечателен тем, что он всячески поддерживал 
высшие фамилии в государстве и утвердил за ними многие ис-
ключительные права и привилегии, за что благодарный народ на-
звал его Тригопордом Справедливым. Все это было подробно 
описано с хронологическими датами и напечатано в пяти томах in 
octavo. Книжка рассказывает, что все немецкие университеты 
прислали профессору, отыскавшему династию Тригопордов, ад-
ресы, в которых слагали ученому панегирики, а одна академия 
сообщила ему патент на звание ее члена. 

 
4 

Нашлись было дерзкие люди, решавшиеся оспаривать сущест-
вование Тригопордов, что, конечно, было очень неприятно про-
фессору, но он не терялся и храбро стоял за храброго Тригопорда. 
Все обстояло благополучно, и Тригопорды могли надеяться, что 
память их не исчезнет в потомстве. Но кто может предвидеть не-
предвидимое? Один раз, когда все рассказанное уже было сдела-
но, экономка профессора подала ему его утренний кофе с сдоб-
ной булкой и сухой немецкой газетой. Профессор прочитал газе-
ту и, не доев своей булки, сошел с ума. Пришли ученые люди, ис-
следовали профессора и его недопитый кофе. Оказалось, что 
профессор несет дичь, а кофе не имеет никакой вредной примеси. 
Профессора хотели раздеть и положить в постель, но он этому 
жестоко противился и наконец, когда его стали раздевать насиль-
но, выхватил из своего кармана газетный листок и съел его. Это 
окончательно убедило всех окружавших в вредном сумасшествии 
профессора, и его свезли в сумасшедший дом, где он тотчас же 
провозгласил себя ТригопордомIV. Здесь он по распоряжению 
местной полиции во избежание всякого политического скандала 
подвергнут строгому одиночному заключению и навсегда погиб 
для немецкой нации и всего просвещенного человечества. 
А сограждане сумасшедшего профессора очень покойно чита-
ли в этот день листок своей газеты, в котором, между прочим, 
значилось: «При поверке полевых меж близ деревни Стумдорф 
оказалось, что один межевой камень выкопан с своего места ка-
ким-то злонамеренным человеком и похищен. Вследствие сего 
каждый благомыслящий гражданин приглашается сообщить пра-
вительству имя преступника, похитившего упомянутый межевой 
камень, дабы правительство имело возможность подвергнуть это-
го злоумышленного человека строгому наказанию по законам о 
повреждении межевых знаков. На похищенном камне было иссе-
чено: Trigo. p. ord. teri., что в сокращении значит: trigonometricum 
punctum ordinis terri [Триангуляционный знак размежевания зем-
ли (Лат.)]. 
Вот вам и Тригопорды и вся их династия! Профессор не мог 
сделать ничего достойнее, как сойти с ума при таком страшном 
скандале; он это и сделал. 
«Sic transit gloria mundi» [Так проходит мирская слава (Лат.)]. 
  

 5

III 

 
Лет не более как пять или шесть тому назад жил в Петербурге 
статский советник и кавалер Алексей Кирилыч Кувырков. Он 
проходил свое полезное служение сначала где-то в Западном 
крае, а потом для пользы службы был переведен в Петербург и 
занимал здесь очень солидную должность. Из западных провин-
ций Кувырков захватил с собою в Петербург свое высокомерное 
обхождение с младшими, самоуничтожение перед старшими и 
экономку Кордулию Адальбертовну. После одного незначитель-
ного столкновения из рода тех, которые признаются особенно 
полезными для зазнающихся людей, Кувырков нашел неудобным 
высокомерное обращение с младшими и более не стучал кулака-
ми, не ругался и не бросал под стол докладов. Но самоуничтоже-
ние перед старшими он не хотел оставить, а Кордулию Адальбер-
товну он не мог оставить, ибо имел полнейшие основания боять-
ся, что она ему сделала бы самый крупный скандал; а Алексей 
Кирилович, как человек делавший карьеру, терпеть не мог скан-
далов. Он был воплощенное приличие и сделался жертвою бес-
предельного почтения к приличию. 
Статский советник Кувырков ничем не известен в русской ли-
тературе. Алексей Кирилович не был ни литературным деятелем, 
ни литературным приставником; но хотя на его прямых обязан-
ностях не лежало исправление авторских мыслей, он, однако, 
усердно наблюдал за журналистикою, аккуратно отмечал крас-
ным карандашиком все вольнодумные места, все неблагопри-
стойные мысли и низводил на эти места внимание влиятельных 
людей. 
Все 
это 
чиновник 
Кувырков 
делал con 
amore [Бескорыстно (Итал.)], просто потому, что любил прили-
чие, много соболезновал о зловредном направлении литературы и 
стремился ко введению единомыслия в России. Подозритель-
ность статского советника Кувыркова разрослась до того, что он 
всех людей стал считать существами, окончательно развращен-
ными и в высшей степени опасными для нравственности и для 
государства. 
В целом подлунном мире у него оставался на хорошем счету 
только один стрыечный брат Кордулии Адальбертовны Бонавен-
тура Каетанович Хржонжчковский, у которого был врожденный 
польский талант снискивать себе всеобщее расположение. 

 
6 

— Это не то, — говорил себе, глядя на Хржонжчковского Ку-
вырков, — ни материализма, ни нигилизма: тих, набожен, почти-
телен и скромен. Сына бы себе такого даже желал. 
И вдруг этот самый Бонавентура Каетанович Хржонжчков-
ский сыграл с Кувырковым самую мерзостную штуку. 
  

IV 

 
Был у Алексея Кириловича подчиненный, надворный совет-
ник Бухвостов. Жил этот чиновник на Песках, в собственном до-
ме. Он имел жену, свояченицу, двух сыновей и четыре дочери, из 
которых самой старшей было осьмнадцать лет, а самой младшей 
четыре года. Эта четырехлетняяm-lle Бухвостова имела счастие 
быть воспринятою от купели самим Кувырковым и вследствие 
того каждое пятое число сентября г. Бухвостов делал вечеринку, 
на которую всегда, как самого почетного гостя, приглашал крест-
ного отца именинницы. (В экономических видах песковые ба-
рышни назывались: Вера, Надежда, Любовь и Софья, чтобы име-
нины их могли праздноваться разом.) Сказано уже, что Кувырков 
на этих празднествах был первым лицом. Хозяин для него подби-
рал два сорта гостей. Первый сорт состоял из особ, с которыми 
высокий гость мог садиться за пульку, не компрометируя своего 
звания, а ко второму принадлежали люди, обязанные в благого-
венном молчании слушать все, что будет сказано устами статско-
го советника, если он солидничает и дерет зоб кверху, и смотреть 
ему в рот и заливаться хохотом, если Кувырков начинает скла-
биться и забавляться. 
Кувырков был доволен умением Бухвостова составлять обще-
ство. 
В четвертое тезоименитство своей крестницы Алексей Кири-
лович отправился к Бухвостову в сопровождении Бонавентуры 
Каетановича, которого Бухвостов, дороживший расположенно-
стью Кордулии Адальбертовны, тоже пригласил на свое праздне-
ство, и тут-то произошел скандал неожиданный, невероятный и 
стоивший Алексею Кувыркову всего, чем он в чине своем мог 
гордиться. 
  

 7

V 

 
Приятнее всего было, что весь вечер, на который прибыли 
Хржонжчковский и Кувырков, прошел прекрасно. Алексей Кири-
лович окончил пульку с выигрышем рубля осьмидесяти копеек и 
был очень доволен судьбою и партнерами. Перед ужином он 
уселся на диван, говорил очень много умных вещей против со-
временного напряженного состояния умов, говорил, что люди и 
так очень счастливы и что человека, который никому на ноги не 
наступает, никто и по затылку не треснет. 
Несколько голосов из раболепной толпы слушателей, выслу-
шав эти речи, произнесли: «Это, ваше превосходительство, точно, 
это ваше превосходительство, действительно». 
Кувырков был совсем в ударе; он всеми был доволен. Давно и 
очень давно никто не помнил его в таком приятном расположе-
нии духа. 
Подали ужин. Алексей Кирилович кушал и шутил, шутил и 
кушал. 
— Приятно, — говорил он, обращаясь к хозяину, — преприят-
но я провел время в вашем обществе: все умно, все почтительно, 
все прилично, ни задора, из всех этих бредень, одним словом, 
прелестно. 
Ужин окончился, подали шампанское, Кувырков поднял бокал 
и возгласил: «Здоровье именинниц!» Гости начали кланяться 
именинницам и тут заметили, что их налицо только трое, а не 
четверо. Самой старшей не было за столом. 
— Где же Вера Дмитриевна? — спросил Алексей Кирилович 
хозяина. 
— Она, ваше пшество, не здорова! 
Бухвостов в своем доме говорил Алексею Кириловичу «ваше 
пшество». 
Много не рассуждали и выпили за здоровье больной и трех 
здоровых и опять присели. Произошла приятная пауза, которой 
воспользовался искательный Бонавентура Каетанович и с неж-
ным участием спросил хозяйку: 
— Что же такое с Верой Дмитриевной? Крепко она больна? 
— Не то, чтобы очень больна, а ходить ей не велено. 
— Отчего же это? 

 
8 

Гости считали долгом оказывать напряженное внимание к 
этому разговору. 
— Да пустяки с нею, — отвечала мать, — но она вчера похо-
дила, и хуже ей сделалось, у нее безобразная опухоль. 
— В самой вещи? — с соболезнованием спросил Бонавентура 
Каетанович. 
Алексея Кириловича хватило как ножом и бросило из белого 
цвета в красный. Он нашел в вопросе Хржонжчковского нечто 
ужасное, — остолбенел и тем привел всех в неизъяснимое сму-
щение. Бонавентура же Каетанович в недоумении смотрел на по-
раженное общество и подумал, что здесь все с ума сошли. 
  

VI 

 
Между тем Алексей Кирилович очнулся, отер салфеткою лоб, 
медленно поднялся с кресел и солидною поступью подошел к не-
доумевающему г. Хржонжчковскому. 
— Что ты сказал? — спросил он его, дернув за плечо. 
— Я ничего не сказал; решительно ничего не сказал, — отве-
чал Хржонжчковский. — Но если, как чувствую, я как поляк 
здесь почтенной русской компании напршикшил... 
— Каналья! — вскрикнул вторично уязвленный Кувырков и, 
бросясь стремительно в переднюю, быстро оделся и, ничего не 
слушая, уехал. 
Вечер у г. Бухвостова был расстроен. Г. Хржонжчковский, уз-
нав от одного помощника столоначальника, в чем могло заклю-
чаться дело, хотя и рассыпался в извинениях и доказал, что он 
поляк, что у него вместо «в самом деле» говорят «w samej rzeczi», 
что 
в 
буквальном 
переводе 
значит 
«в 
самой 
ве-
щи», a naprzykrzyć значит «надоесть» и ничего более, — но все 
дело уже было погублено. 
  

VII 

Алексей же Кирилович Кувырков даже не слыхал и этих разъ-
яснений и потому имел повод еще более оставаться в азарте. 

 9

Иваном Грозным он приехал домой, обругал отпиравшую ему 
дверь кухарку и позвал Кордулию Адальбертовну. 
— Бывают у вас в Польше опухоли? — спросил он экономку, 
крепко схватя ее за руку. 
— Что вы гармидер ночью поднимаете? — отвечала спросонья 
недовольная полька. 
— Опухоли у вас бывают? — громовым голосом закричал 
Алексей Кирилович. 
— Ну бывают. 
— В самой вещи? 
— В самой вещи. 
— Чудесно! Я не знал этого, однако. 
— Ну то знайте. 
— Ага!.. Да, да, я буду знать. А напшикшить поляк русской 
компании может? 
— Ну может. 
— Может! 
— Ну может же, может. 
Алексей Кирилович повернул экономку, толкнул ее за двери и, 
позвав кухарку, настрого приказал ей не пускать на порог Бона-
вентуру Каетановича и затем лег в постель, недовольный, взвол-
нованный, раздраженный. 
  

VIII 

 
В доме все пошло другим порядком. Бонавентура Каетанович 
приходил к Кордулии Адальбертовне только после ухода Алексея 
Кириловича в должность и скрывался за час до его возвращения. 
Алексей Кирилович и слышать не мог о Хржонжчковском. Дру-
гих людей он тоже не допускал к разговорам с собою, потому что 
после разочарования в Хржонжчковском он уже не верил ни в 
чью благопристойность. 
— Лучше, — думал он, — я стану читать. Поздно, да ничего, 
начну. 
И вот всех живых мучителей для него теперь заменили ему га-
зеты: он возмущался, читая свободомысленные осуждения дейст-
вий широко расставленных людей; жаловался на это, подавал за-
писки и, не находя себе ни в ком должной энергической под-

 
10