И. А. БАЛАШОВА

ТВОрчесТВО русскИх рОмАнТИкОВ 

(к. н. БАТюШкОВ, А. с. ПуШкИн,  

Ф. И. ТюТчеВ)

Ростов-на-Дону

Издательство Южного федерального университета

2011

МИнИстеРство обРазованИя И наукИ РоссИйской ФеДеРацИИ

Федеральное государственное автономное образовательное 
учреждение высшего профессионального образования
«Южный федеральный университет»

Факультет филологии и журналистики

© Южный федеральный университет, 2011
© Балашова И. А., 2011
©  Оформление. Макет. Издательство 
    Южного федерального университета, 2011

уДк 821.161.1
ББк 83.3(2)
ISBN 978-5-9275-0890-7

Б 20

УДК 821.161.1
ББК 83.3(2)
         Б 20
 

Печатается по решению редакционно-издательского совета  
Южного федерального университета

рецензенты:
профессор Южного федерального университета, 
доктор филологических наук Станько А. И.;

зав. лабораторией филологии Института социально-экономических
и гуманитарных исследований Южного научного центра РАН,
доктор филологических наук Ларионова М. Ч. 

Учебник подготовлен и издан в рамках национального проекта
«Образование» по «Программе развития федерального государственного 
образовательного учреждения высшего профессионального образования
“Южный федеральный университет” на 2007–2010 гг.»

Балашова, И. А.
Творчество русских романтиков (К. Н. Батюшков, А. С. Пушкин, 
Ф. И. Тютчев): учебник / И. А. Балашова. – Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 
2011. –  222 с.

ISBN 978-5-9275-0890-7

В учебнике по курсу «История русской литературы XIX века (I-я треть)» 
представлены темы, связанные с  актуальными проблемами исследования словес-
ного творчества К. Н. Батюшкова, А. С. Пушкина и Ф. И. Тютчева. На основе изу-
чения современных этим поэтам философских принципов, а также  сравнительно-
исторического, биографического и искусствоведческого методов анализа   осмыс-
лены  важнейшие свойства поэтики романтиков, обнаруживающие художествен-
ное совершенство их творений.
В учебнике, предназначенном для студентов и магистрантов филологическо-
го факультета, имеются проектные задания, вопросы для самопроверки с балла-
ми оценок и списки литературы.

ОГЛАВЛенИе

Введение .............................................................................. 5

модуль 1. Элегия К. Н. Батюшкова «Тень друга» ...................... 5

модуль 2. Актуальные вопросы творчества 
                    Пушкина-романтика ............................................. 22

раздел 1. Особенности поэтики произведений А. С. Пушкина
(о традициях искусства Барокко 
у русских романтиков) .......................................... 22

раздел 2. Пушкинская теория Романтизма ............................. 36

раздел 3. Традиции славянской культуры
                   в поэтическом творчестве А. С. Пушкина ................. 50

раздел 4. Пушкин и античные авторы. 
                   Поэтика метаморфозы ........................................... 62

раздел 5. Об американском источнике поэмы 
                   А. С. Пушкина «Медный всадник» .......................... 98

раздел 6. Повесть «Пиковая дама». Романтическая 
                   концепция личности в творчестве Пушкина ............ 114

раздел 7. Историзм Пушкина-романтика .............................. 130

раздел 8. Об особенностях лирических образов 
                  А. С. Пушкина ..................................................... 151 

раздел 9. Литература в ее отношении к религии.
                  Путь Пушкина ..................................................... 167

раздел 10. «Отрывок из письма к Д.» А. С. Пушкина ............. 177

раздел 11. А. С. Пушкин в Ростове-на-Дону в 1820 году ......... 190

модуль 3. Метаморфоза в стихах Ф. И. Тютчева 
                   1810–1820-х годов ............................................... 205 

Заключение ...................................................................... 220

Введение

В учебнике «Творчество русских романтиков (К. Н Батюшков, 
А. С. Пушкин, Ф. И. Тютчев)» внимание привлечено к проблемам 
методологии и методики изучения ряда частных и общих проблем 
словесного творчества ранних русских романтиков. Восприятие 
эстетического как важной составляющей религиозного мироощу-
щения поэтов обращает к духовному содержанию художественных 
произведений, связанному с традициями русского искусства. Оно 
упускается современными рационалистическими методиками из-
учения литературных произведений. Осмысление литературы как 
вида искусства приоткрывает забытые или остающиеся неизвест-
ными стороны литературных произведений и свойства личности их 
создателей. 
Цели и задачи учебника – осмысление литературы в качестве 
вида искусства и обучение навыкам анализа литературного про-
изведения как художественного явления, выражающего эстетиче-
ские воззрения его автора. 

модуль 1
Элегия к. н. Батюшкова «Тень друга»

Комплексная цель: используя возможности сравнительно-
исторического, биографического и искусствоведческого анализа, 
показать художественное совершенство произведения, обуслов-
ленное богатством личности автора. 

В 1817 году в русской литературной и общественной жизни про-
изошло знаменательное событие: поэт Батюшков издал свой первый 
сборник. Поэт назвал его «Опыты в стихах и прозе». Среди отмечен-
ных позже Пушкиным как бесспорно удачные стихотворения сбор-
ника – элегия «Тень друга». «Прелесть и совершенство – какая гар-
мония!», – писал о ней Пушкин1. К этому произведению мы и обра-
тимся, размышляя об особенностях творчества Батюшкова. 
В. Г. Белинский, писавший об определенных, ясных образах Ба-
тюшкова, но и о недостаточной содержательности его поэзии2, ока-
зался противоречив в оценках элегии «Тень друга». Критик на-
звал ее в числе лучших, но восхитился только началом, а от стиха  
«И вдруг… то был ли сон?.. предстал товарищ мне», считал Белин-
ский, «начинается громкая декламация, где не заметно ни одного 
истинного, свежего чувства…»3. Для подтверждения того, что сти-
хотворение «Тень друга» заслуживает особого внимания, вспомним 
вторящие впечатлению Пушкина оценки этой элегии Л. Н. Майко-
вым, представителем культурно-исторического литературоведения 
конца XIX века. Ученый писал о произведении, созданном «в …ми-
нуты грустного раздумья», в которые поэта «посетило вдохновение, 
внушившее ему исполненные глубокого, сосредоточенного чувства 
стихи в память друга юных лет, Петина»4. Рассказывая об И. А. Пе-
тине, исследователь назвал посвященную его памяти элегию «Тень 
друга» «одним из лучших и известнейших … стихотворений» Ба-
тюшкова5. Майков считал, что поэтическое выражение интимных 
чувств было главным у поэта, который иногда облекал их в фор-
му элегии, но чаще антологического, т. е. связанного с традициями 
античной литературы, стихотворения. Батюшкову удалось осуще-

ствить «желанное», как писал Майков, приближение нашей поэзии 
к классическим образцам древности6.
По воспоминаниям одного из друзей Батюшкова, П. А. Вязем-
ского, элегия «Тень друга» была написана «на корабле, на возврат-
ном пути из Англии в Россию»7. Из воспоминаний о жизни поэта 
известно, что после нескольких недель, проведенных с русской ар-
мией в Париже, сдавшемся на милость победителей, Батюшков по-
сетил Лондон и в июне 1814 года отплыл в Швецию на пакетботе 
«Альбион», небольшом парусном судне, осуществлявшем регуляр-
ные почтовые и пассажирские рейсы. Это путешествие поэт опи-
сал в письме своему знакомому Д. П. Северину. Он сообщал, что  
во время хорошей погоды проводил на палубе свободные часы, что 
его волновал вид моря. «Как прелестны сии необозримые, беско-
нечные волны! – писал он. – Какое неизъяснимое чувство родилось  
в глубине души моей! Как я дышал свободно! Как взоры и воображе-
ние мое летали с одного конца горизонта на другой! На земле повсю-
ду преграды – здесь ничто не останавливает мечтателя, и все тайные 
надежды души расширяются посреди безбрежной влаги»8. Плава-
ние было долгим из-за того, что ветер менял направление, и поэт 
читал Гомера и Тасса, цитировал их, писал стихи. В одну из ночей 
ему, успокоенному созерцанием морских просторов, однообразным 
шумом парусов и погрузившемуся в полузабытье, явилось виде- 
ние – образ живого друга Ивана Петина. 
С Иваном Александровичем Петиным Батюшков служил  
в ополчении, куда вступил в 1806 году при начале войны с Наполео- 
ном. В сентябре 1807 года они оба были переведены в Петербург, 
в лейб-гвардейский егерский полк. Петин был профессиональным 
военным. Получив образование в Московском благородном пансио-
не, он, как многие воспитанники этого учебного заведения, писал и 
даже публиковал стихи9. Батюшков вспоминал о нем: «Души наши 
были сродны. Одни пристрастия, одни наклонности, та же пыл-
кость и та же беспечность, которые составляли мой характер в пер-
вом периоде молодости, пленяли меня в моем товарище. Привыч-
ка быть вместе, переносить труды и беспокойства воинские, разде-
лять опасности и удовольствия теснили наш союз. Часто и коше-
лек, и шалаш, и мысли, и надежды у нас были общие»10. Однажды 

друг удивил его пониманием патриотизма, непривычным для рас-
пространенных представлений о «джентльменской» войне. Петин 
предложил пленным французским офицерам удалиться от трапе-
зы, напомнив друзьям о тысячах раненых русских, лишенных сей-
час пищи и крова: не лучше ли пригласить сюда их? Этот поступок 
напоминает поведение князя Болконского, героя романа Толстого. 
Петин героически погиб в битве под Лейпцигом в октябре 1813 года. 
Своему лучшему другу Батюшков посвятил послание «К Петину», 
написанное в 1810 году, прозаическое «Воспоминание о Петине» 
(1815) и элегию «Тень друга», опубликованную впервые в журнале 
«Вестник Европы» (1816, № 17/18). Многочисленные личные досто-
инства молодого друга, его воинская доблесть, его патриотизм на-
всегда остались в памяти поэта. 
В элегии Батюшкова, повествующей о переживаниях во время 
морского путешествия, особое состояние лирического героя сложно 
соотнесено с реалиями биографии поэта. Оно видоизменяет их, об-
наруживая их духовную наполненность и своеобразие личности ав-
тора стихов, реализующей себя в творческом деянии. Как наиболее 
значимое в жизни поэта, как проявление богатства его души поэти-
ческое творчество было для Батюшкова формой выражения гармо-
нической целостности существования, временных трагических ее 
потерь и новых радостных обретений. 
Этой теме посвящены стихотворение «Мечта», в обеих редак-
циях которого (1802 и 1817 годов) повторена мысль: «мечтанье есть 
душа поэтов и стихов», а также элегии «Воспоминание» (1807–1809), 
«Выздоровление» (1807 <?>) и такие шедевры любовной лирики Ба-
тюшкова, как стихотворения «Мой гений» (1815) и «Таврида» (1815). 
Элегия «Тень друга» тоже принадлежит к числу произведений,  
в которых с особой полнотой выражено основное содержание твор-
чества поэта. 
При написании элегии, связанной с реальными событиями, 
большую роль играло творческое воображение поэта. Созданные  
с его помощью образы стали, наряду с фактами биографии, основой 
выразительных художественных обобщений. Кроме того, произ-
ведение Батюшкова как художественное явление вовлечено в кон-
текст литературной традиции. 

В истории изучения элегии находим замечание о поэтической 
предыстории одного из основных ее образов. Использованный поэ-
том мотив явления тени умершего нередок в европейской литерату-
ре и восходит к одной из метаморфоз древнеримского поэта Овидия 
«Цеик и Гальциона». Дочери бога ветров Эола Гальционе является 
в сновидении тень погибшего в морской буре супруга, Цеика, царя 
города Трахина в Фессалии, и море прибило тело Цеика к берегу;  
оба они превратились в птиц, которые стали символом супружеской 
верности. По наблюдениям исследователя, глубокий лиризм темы 
привязанности людей друг к другу и образ моря позволяют сравни-
вать произведения Овидия и Батюшкова11.
Имеющая столь глубокие корни, элегия поэта стала одним из 
самых проникновенных произведений, она повествует об особом со-
стоянии души лирического героя. Как многие романтики, Батюш-
ков был человеком, высоко ценившим дружбу. Поэт писал о чув-
стве, с которым он стоял над могилой Петина: «В ней сокрыто было 
на веки лучшее сокровище моей души – дружество»12. О том, что 
дружба была кумиром Батюшкова, вспоминала одна из его москов-
ских знакомых13. Но элегия поэта не только о дружбе и привязанно-
сти, она о большем. Не случайно ее эпиграф, обративший к стихам 
древнеримского поэта Проперция, заставляет размышлять о жиз-
ни и смерти и о том, что остается после ухода человека из жизни 
тем, кто знал и любил его. Батюшков привел такие строки древней  
элегии:
 
 
 
Sunt aliquid manes: letum non omnia finit;
 
 
 
Luridaque evictos effugit umbra rogos14.
[Души усопших неуничтожимы: смерть не все завершает;
Бледная тень ускользает, победив костер].

Эти строки напоминают о погребениях древних, сжигавших 
усопших. 
Как и любой другой, эпиграф элегии Батюшкова связан с об-
разами, интонациями и стилем его собственных стихов и помогает 
глубже понять и прочувствовать их, осмыслить их своеобразие и те 
свойства, которые делают их частью мифологии романтиков, созда-
вавшейся в подражание древним авторам и связанной с общей для 

художественного творчества и проясненной в Новое время взаимо-
обратимостью коллективного и индивидуально личностного в обра-
зе и сюжете15.
Размышляя о поэтах времени римского императора Августа  
(63 год до н. э. –14 год н. э.), Бродский писал, что в отличие от Го-
рация и Вергилия, поэзия которых созерцательна, Проперций как 
создатель элегии отличается напряженностью повествования16. 
При анализе же стихов Фроста, американского поэта второй поло-
вины ХХ века, Бродский обратился к сюжету, где драматизм осно-
ван на том, что острое переживание смерти и разум несовместимы. 
Элегия Батюшкова тоже о смерти, и в ней есть переживание потери, 
затем сомнение в обретении друга и напряжение общения, вернее, 
напряженное стремление к нему (оно выражено в многократных 
вопросах и обращениях к другу), переживается и сосуществова-
ние несоединимого – знания о смерти и видения друга живым. Од-
нако элегия не порождает впечатления такой заостренности темы, 
как у следовавшего античной драме Проперция, или впечатления  
безысходности, которую предлагает преодолеть автор, но его герои 
не преодолевают, как это у Фроста. Заметим, что просветление по-
следних строк элегии «Тень друга» не замечено исследователями 
поэзии Батюшкова: для них важна верность передачи чувств, пси-
хологизм, они видят в стихах, в том числе и в заключительных, 
грусть по утраченной молодости17. Но у Батюшкова как поэта ран-
него Романтизма напряжение сменяется воодушевлением, и твор-
ческое состояние, состояние мечтания одаряет его радостью сви-
дания с другом, радостью понимания неразлучности с ним, новым 
восторгом восприятия лучших свойств его души, память о которых 
обновляет и наполняет, делает содержательной жизнь лирическо-
го героя18.
В стихотворении Батюшкова в связи с темой жизни и смерти, 
заявленной эпиграфом, покидаемый берег Альбиона (такое опреде-
ление Англии могло быть подсказано названием пакетбота) – это и 
исчезновение прошлого, иссякание жизни. Поэт грустит об утопа-
емом в волнах прожитом, как и об оставляемой Англии, названной 
античным именем и потому наделенной свойствами всевременности 
и всебытийности. Но как некий символ земли, как подтверждение 

ее присутствия где-то близко или уже далеко, как память о свер-
шившемся и как память о близком человеке – вьющаяся над кора-
блем морская птица, Гальциона (античное название расширило со-
держание и этого образа, напомнив об известном сюжете «Метамор-
фоз» Овидия). Она наделена способностью своим тихим гласом уве-
селять пловцов, одиноких в простирающейся вокруг пустыне моря, 
расставшихся с близкими или, как и лирический герой, навсегда 
потерявших кого-то близкого:
Я берег покидал туманный Альбиона:
      Казалось, он в волнах свинцовых утопал. 
           За кораблем вилася Гальциона,
                           И тихий глас ее пловцов увеселял19. 
Это повествование могло бы восприниматься как спокойное, со-
зерцательное, если бы не усложнения, связанные с эпиграфом, и 
оно здесь напряженно, а его все усиливающаяся и в определенный 
момент становящаяся предельной содержательность создают по-
следующие многочисленные повторы звуков и самого образа зву-
чания; в нем объединены двойные и тройные звуковые и образно-
смысловые повторы: «Вечерний ветр – валов»; «валов плесканье – 
шум и трепет»; «валов плесканье, однообразный шум и трепет па-
русов и кормчего на палубе взыванье»; а более отдаленные пары, 
одна начинающая, вторая замыкающая рассказ о звуках, слыши-
мых лирическим героем, – это «валов плесканье» и «стража, дрем-
лющая под говором валов». Обилие сочетающихся звуков и обра-
зов передает нарастание драматизма, создает впечатление волнения 
моря и движения парусника, ощущаемые героем, и все это вызыва-
ет так же меняющееся от внешнего спокойствия к предельной силе 
выражения драматичное переживание героем своих впечатлений. 
Напомним стихотворение Батюшкова:
Sunt aliquid manes: letum non omnia finit;
Luridaque evictos effugit umbra rogos. 
Propertius
Я берег покидал туманный Альбиона:
Казалось, он в волнах свинцовых утопал. 
За кораблем вилася Гальциона,
И тихий глас ее пловцов увеселял.

Вечерний ветр, валов плесканье
Однообразный шум и трепет парусов,
И кормчего на палубе взыванье,
Ко страже, дремлющей под говором валов, – 
Все сладкую задумчивость питало. 
Как очарованный, у мачты я стоял
И сквозь туман и ночи покрывало
Светила Севера любезного искал. 
Вся мысль моя была в воспоминанье
Под небом сладостным отеческой земли,
Но ветров шум и моря колыханье
На вежды томное забвенье навели. 
Мечты сменялися мечтами,
И вдруг… то был ли сон?.. предстал товарищ мне
Погибший в роковом огне
Завидной смертию над плейсскими струями. 
Но вид не страшен был; чело
Глубоких ран не сохраняло,
Как утро майское, веселие цвело,
И все небесное душе напоминало. 
«Ты ль это, милый друг, товарищ лучших дней!
Ты ль это? – я вскричал, – о воин вечно милый!
Не я ли над твоей безвременной могилой,
При страшном зареве Беллониных огней,
 Не я ли с верными друзьями
Мечом на дереве твой подвиг начертал
И тень в небесную отчизну провождал
С мольбой, рыданьем и слезами? 
Тень незабвенного! Ответствуй, милый брат!
Или протекшее все было сон, мечтанье;
Все, все – и бледный труп, могила и обряд,
Свершенный дружбою в твое воспоминанье?
О! молви слово мне! Пускай знакомый звук
Еще мой жадный слух ласкает,
Пускай рука моя, о незабвенный друг!
Твою с любовию сжимает…»