Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Два старика

Бесплатно
Основная коллекция
Артикул: 626788.01.99
Толстой, Л.Н. Два старика [Электронный ресурс] / Л.Н. Толстой. - Москва : Инфра-М, 2015. - 20 с. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/505006 (дата обращения: 19.03.2024)
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
Л.Н. Толстой  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ДВА СТАРИКА 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

СОДЕРЖАНИЕ 

I ............................................................................................... 3 

II ......................................................................................................5 
III.....................................................................................................6 
IV.....................................................................................................7 
V......................................................................................................9 
VI...................................................................................................10 
VII .................................................................................................11 
VIII................................................................................................12 
IX...................................................................................................14 
Х....................................................................................................15 
XI...................................................................................................17 
XII .................................................................................................18 

2 

ДВА СТАРИКА 

 
 
Иоан. IV, 19. – Женщина говорит ему: 
господи! вижу, что ты пророк. 
 
20. Отцы наши поклонялись на этой 
горе, а вы говорите, что место, 
где должно поклоняться, находится в Иерусалиме. 
 
21. Иисус говорит ей: поверь мне, что 
наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете  
поклоняться отцу. 
 
22. Вы не знаете, чему кланяетесь, а 
мы знаем, чему кланяемся, ибо 
спасение от иудеев. 
 
23. Но настанет время, и настало 
уже, когда истинные поклонники 
будут поклоняться отцу в духе и 
истине; ибо таких поклонников  
отец ищет себе. 
 
 

I 

Собрались два старика богу молиться в старый Иерусалим. 
Один был богатый мужик, звали его Ефим Тарасыч Шевелев. 
Другой был небогатый человек Елисей Бодров. 
Ефим был мужик степенный, водки не пил, табаку не курил и 
не нюхал, черным словом весь век не ругался, и человек был 
строгий и твердый. Два срока проходил Ефим Тарасыч в старостах и высадился без начета. Семья у него была большая: два сына 
и внук женатый, и все жили вместе. Из себя он был мужик здоро
3 

вый, бородастый и прямой, и на седьмом десятке только стала седина в бороде пробивать. Елисей был старичок ни богатый, ни 
бедный, хаживал прежде по плотничной работе, а под старость 
стал дома жить и водил пчел. Один сын в добычу ходил, другой – 
дома. Человек был Елисей добрвдушный и веселый. Пивал и водку, и табак нюхал, и любил песни петь, но человек был смирный, 
с домашними и с соседями жил дружно. Из себя Елисей был мужичок невысокий, черноватенький, с курчавой бородкой и, по 
своему святому – Елисею–пророку, с лысиной во всю голову. 
Давно пообещались старики и сговорились вместе идти, да все 
Тарасычу недосуг было: не перемежались у него дела. Только одно кончается, другое затевается: то внука женит, то из солдатства 
сына меньшого поджидает, а то избу затеял новую класть. 
Сошлись раз старики праздником, сели на бревнах. 
– Что ж, – говорит Елисей, – когда оброк отбывать пойдем? 
Поморщился Ефим. 
– Да погодить, – говорит, – надо, год нынче мне трудный вышел. Затеял я эту избу класть, думал, что–нибудь на сотню накину, а она уж в третью лезет. И то все не довел. Видно, уж до лета. 
На лето, коли бог даст, беспременно пойдем. 
– На мой разум, –говорит Елисей, – откладывать нечего, идти 
надо нынче. Самое время – весна. 
– Время–то время, да дело расчато, как его бросить? 
– Разве у тебя некому? Сын дела поделает. 
– Как поделает–то! Большак–то у меня не надежен – зашибает. 
– Помрем, кум, будут жить и без нас. Надо и сыну поучиться. 
– Так–то так, да все хочется при своем глазе дело свершить. 
– Эх, милый человек! Дел всех никогда не перевершишь. Вот 
намеднись у меня бабы к празднику моют, убираются. И то надо 
и другое, всех дел не захватят. Старшая сноха, баба умная, и говорит: «Спасибо, говорит, праздник приходит, нас не дожидается, 
а то, говорит, сколько б ни делали, всего бы не переделали». 
Задумался Тарасыч. 
– Денег, – говорит, – много извел я в эту постройку; а в поход 
тоже не с пустыми руками идти. Деньги немалые – 100 рублей. 
Засмеялся Елисей. 
– Не греши, – говорит, – кум. Твой достаток против моего в 
десять раз, а ты про деньги толкуешь. Только скажи, когда выходить – у меня и нет, да будут. 
Ухмыльнулся и Тарасыч. 

4 

– Вишь, богач какой объявился, – говорит, – где же возьмешь–
то? 
– Да дома поскребу – наберу сколько–нибудь; а чего не хватит 
– ульев с десяток с 1000 выставки соседу отдам. Давно уж просит. 
– Роевщина хорошая будет, тужить будешь. 
– Тужить?! Нет, кум! В жизнь ни о чем, кроме о грехах, не тужил. Дороже души ничего нет. 
– Оно так, да все неладно, как по дому неуправка. 
– А как у нас по душе–то неуправка будет, тогда хуже. А обреклись пойдем! Право, пойдем. 

II 

И уговорил Елисей товарища. Подумал, подумал Ефим, наутро приходит к Елисею. 
– Что ж, пойдем, – говорит, – правду ты говоришь. В смерти 
да в животе бог волен. Пока живы да силы есть, идти надо. 
Через недельку собрались старики. 
У Тарасыча были деньги дома. Взял он себе 100 рублей на дорогу, 200 рублей старухе оставил. 
Собрался и Елисей; продал соседу 10 ульев с выставки, и приплод, сколько будет от 10 колодок, тоже соседу. Взял за все 70 
рублей. Остальные 30 рублей по дому под метелочку у всех 
обобрал. Старуха свои последние отдала, на похоронки берегла; 
сноха свои дала. 
Приказал Ефим Тарасыч все дела старшему сыну: и где сколько покосов взять, и куда навоз вывезти, и как избу выделать и покрыть. Всякое дело обдумал – все приказал. А Елисей только наказал старухе, чтоб от проданных ульев молодых особо сажать и 
соседу без обмана отдать, а про домашние дела и говорить не 
стал: само дело, мол, покажет, что и как делать надо. Сами хозяева, для себя сделаете, как лучше. 
Собрались старики. Напекли домашних лепешек, пошили 
сумки, отрезали онуч новых, обули бахилки новые, взяли запасных лаптей и пошли. Проводили домашние их за околицу, распрощались, и пошли старики в путь–дорогу. 
Вышел Елисей с веселым духом и как отошел от деревни, так 
все дела свои забыл. Только и думки у него, как бы дорогой това
5 

рищу угодить, как бы кому грубого слова не сказать, как бы в 
мире и любви до места дойти и домой вернуться. Идет Елисей 
дорогой и все сам про себя либо молитву шепчет, либо жития, 
какие знает, на память твердит. А сойдется на пути с человеком 
или на ночлег придет, со всяким норовит как бы поласковее 
обойтись да по–божьи слово сказать. Идет – радуется. Одного дела не мог сделать Елисей. Хотел бросить табак нюхать и тавлинку дома оставил, да скучно стало. Дорогой дал ему человек. И 
нет–нет, отстанет от товарища, чтоб его в грех не вводить, и понюхает. 
Идет и Ефим Тарасыч хорошо, твердо, худого не делает и пустого не говорит, да нет у него легости на душе. Не выходит у него 
из головы забота про домашнее. Все поминает, что дома делается. 
Не забыл ли чего сыну приказать и так ли сын делает? Увидит по 
дороге – картофель садят или навоз везут, и думает: так ли по 
приказу его сын делает. Так бы, кажется, вернулся и все бы показал и сам сделал. 

III 

Шли пять недель старики, домашние лапти избили, уж новые 
покупать стали и пришли в хохлатчину. От дома шли, за ночлег и 
за обед платили, а пришли к хохлам, стали их наперебой к себе 
люди зазывать. И пустят, и покормят, и денег не берут, а еще на 
дорогу в сумки им хлеба, а то и лепешек накладут. Прошли так 
вольно старики сот семь; прошли еще губернию и пришли в неурожайное место. Пускать пускали и денег за ночлег не брали, а 
кормить перестали. И хлеба не везде давали, другой раз и за 
деньги не добьются. Прошлый год, рассказывал народ, не родилось ничего. Которые богаты были, разорились, все распродали; 
которые средственно жили – на нет сошли; а бедняки – так или 
уехали совсем, или по миру ходят, или дома кое–как перебиваются. Зимой мякину или лебеду ели. 
Ночевали раз старики в местечке, купили хлеба фунтов 15, переночевали и вышли до зорьки, чтоб подальше до жару уйти. 
Прошли верст 10 и дошли до речки, сели, зачерпнули воды в 
чашку, помочили хлебца, поели и переобулись. Посидели, отдохнули. Достал Елисей рожок. Покачал на него головой Ефим Тарасыч. 

6 

– Как, – говорит, – такую пакость не бросить! 
Махнул рукой Елисей. – Пересилил, – говорит, – меня грех, 
что сделаешь! 
Поднялись, пошли дальше. Прошли еще верст десяток. Пришли в большое село, прошли все насквозь. И уж жарко стало. 
Уморился Елисей, захотелось ему и отдохнуть и напиться, да не 
останавливается Тарасыч. Тарасыч в ходьбе крепче был, и трудненько было Елисею за ним тянуться. 
– Напиться бы, – говорит. 
– Что ж, напейся. Я не хочу. 
Остановился Елисей. 
– Ты, – говорит, – не жди, я только забегу вон в хатку, напьюсь. Живой рукой догоню. 
– Ладно, – говорит. И пошел Ефим Тарасыч один вперед по 
дороге, а Елисей повернул к хатке. 
Подошел Елисей к хатке. Хатка небольшая, мазаная; низ черный, верх белый, да облупилась уж глина, давно, видно, не мазана, и крыша с одного бока раскрыта. Ход в хатку со двора. Вошел 
Елисей на двор; видит – у завалинки человек лежит безбородый, 
худой, рубаха в портки – по–хохлацки. Человек, видно, лег в холодок, да солнце вышло прямо на него. А он лежит и не спит. Окликнул его Елисей, спросил напиться – не отозвался человек. 
«Либо хворый, либо неласковый», – подумал Елисей и подошел к 
двери. Слышит – в хате дитя плачет. Постучал Елисей кольцом. 
«Хозяева!» Не откликаются. Постучал еще посошком в дверь. 
«Крещеные!» Не шевелятся. «Рабы божии!» Не отзываются. Хотел Елисей уж и прочь идти, да слышит – из–за двери ровно охает 
кто–то. «Уж не беда ли какая–нибудь с людьми? Поглядеть надо!» И пошел Елисей в хату. 

IV 

Повернул Елисей кольцо – не заперто. Отложил дверь, прошел 
через сенцы. Дверь в хату отперта. Налево печь; прямо передний 
угол; в углу божница, стол; за столом – лавка; на лавке в одной 
рубахе старуха простоволосая сидит, голову на стол положила, а 
подле ней мальчишка худой, как восковой весь, а брюхо толстое, 
старуху за рукав дергает, а сам ревмя ревет, чего–то просит. Вошел Елисей в хату. В хате дух тяжелый. Смотрит – за печью на 

7 

кровати женщина лежит. Лежит ничком и не глядит, только хрипит и ногу то вытянет, то подтянет. И швыряет ее с боку на бок, и 
от нее–то дух тяжкий, – видно, под себя ходит и убрать ее некому. Подняла голову старуха, увидала человека. 
– Чего, – говорит, – тобi треба? чого треба? Нема, чоловiче, 
нiчого. 
Понял Елисей, что она говорит, подошел к ней. 
– Я, – говорит, – раба божия, напиться зашел. 
– Нема, кажу, нема. Нема чего и взяти. Iди coбi. 
Стал Елисей спрашивать: «Что ж, и здорового у вас али никого нет женщину убрать?» 
– Та нема нiкого; чоловiк на дворi помира, а ми туточки. 
Замолчал было мальчик – чужого увидал, да как заговорила 
старуха, опять ухватил ее за рукав: «Хлiба, бабусю! хлiба», – и 
опять заплакал. 
Только хотел спросить Елисей старуху, ввалился мужик в хату, прошел по стенке и хотел на лавку сесть, да не дошел и повалился в угол у порога. И не стал подыматься, стал говорить. По 
одному слову отрывает, скажет – отдышится, другое скажет. 
– I болiсть, – говорит, – напала, голоднi. Ось з голоду помирають! показал мужик головой на мальчика и заплакал. 
Встряхнул Елисей сумку за плечами, выпростал руки, скинул 
сумку наземь, потом поднял на лавку и стал развязывать. Развязал, достал хлеб, ножик, отрезал ломоть, подал мужику. Не взял 
мужик, а показал на мальчика и на девочку, – им, мол, дай. Подал 
Елисей мальчику. Почуял мальчик хлеб, потянулся, ухватил ломоть обеими ручонками, с носом в ломоть ушел. Вылезла из–за 
печки еще девочка, уставилась на хлеб. Подал и ей Елисей. 
Отрезал еще кусок и старухе дал. Взяла и старуха, стала жевать. 
– Воды бы, – говорит, – принести, уста запеклись. Хотела, – 
говорит, – я вчера ли, сегодня, уж и не помню – принести, упала, 
не дошла, и ведро там осталось, коли не взял кто. 
Спросил Елисей, где колодезь у них. Растолковала старуха. 
Пошел Ели 1000 сей, нашел ведро, принес воды, напоил людей. 
Поели ребята еще хлеба с водой, и старуха поела, а мужик не стал 
есть. «Не принимает, говорит, душа». Баба – та вовсе не поднималась и в себя не приходила, только металась на кровати. Пошел 
Елисей на село в лавку, купил пшена, соли, муки, масла. Разыскал топоришко, нарубил дров, стал печку топить. Стала ему де
8 

вочка помогать. Сварил Елисей похлебку и кашу, накормил людей. 

V 

Поел мужик немножко, и старуха поела, а девочка с малышком и чашку всю вылизали и завалились обнявшсь спать. 
Стали мужик с старухой, рассказывать, как все это с ними сталось. 
– Жили мы, – говорят, – и допрежь того небогато, а тут не родилось ничего, стали с осени проедать, что было. Проели все – 
стали у соседей и добрых людей просить. Сперва давали, а потом 
отказывать стали. Которые бы и рады дать, да нечего. Да и просить–то совестно стало: всем должны – и деньгами, и мукой, и 
хлебом. Искал, – говорит мужик, – я себе работы – работы нет. 
Народ везде из–за корму в работу набивается. День поработаешь, 
да два так ходишь – работы ищешь. Стали старуха с девчонкой 
ходить в даль побираться. Подаяние плохое, ни у кого хлеба нет. 
Все–таки кормились кое–как, думали – пробьемся так до новины. 
Да с весны совсем подавать перестали, а тут и болезнь напала. 
Пришло совсем плохо. День едим, а два нет. Стали траву есть. Да 
с травы ли, али так, напала на бабу болезнь. Слегла баба, и у меня, – говорит мужик, – силы нет. И поправиться не с чего. 
– Одна я, – говорит старуха, – билась, да из сил выбилась без 
еды и ослабла. Ослабла и девчонка, да и заробела. Посылали ее к 
соседям – не пошла. Забилась в угол и нейдет. Заходила соседка 
позавчера, да увидала, что голодные да больные, повернулась, да 
и ушла. У ней у самой муж ушел, а малых детей кормить нечем. 
Так вот и лежали – смерти ждали. 
Отслушал их речи Елисей, да и раздумал в тот же день идти 
догонять товарища и заночевал тут. Наутро встал Елисей, взялся 
по дому за работу, как будто сам он и хозяин. Замесил с старухой 
хлеба, истопил печку. Пошел с девчонкой по соседям добывать, 
что нужно. Чего ни хватится – ничего нет, все проедено: ни по 
хозяйству, ни из одежи. И стал Елисей припасать то, что нужно: 
что сам сделает, а что купит. Пробыл так Елисей один день, пробыл другой, пробыл и третий. Справился малышок, ходить стал 
по лавке, к Елисею ластится. А девочка совсем повеселела, во 
всех делах помогает. Все за Елисеем бегает: «Дiду! дiдусю!» 

9 

Поднялась и старуха, к соседочке прошла. Стал и мужик по стенке ходить. Лежала только баба, да и та на третий день очнулась и 
стала есть просить. «Ну, – думает Елисей, – не чаял я столько 
времени прогулять, теперь пойду». 

VI 

На четвертый день подошли розговены, и думает Елисей: 
«Дай уж разговеюсь с людьми, куплю им кое–чего для праздника, 
а на вечер и пойду». Пошел Елисей опять на село, купил молока, 
муки белой, сала. Наварили, напекли они с старухой, а наутро 
сходил Елисей к обедне, пришел, разговелся с людьми. Встала в 
этот день и баба, стала бродить. А мужик побрился, чистую рубаху надел старуха выстирала, – пошел на село к богатому мужику 
милости просить. Заложены были богатому мужику и покос и 
пашня, – так пошел просить, не отдаст ли покоса и пашни до новины. Вернулся к вечеру хозяин скучный и заплакал. Не помиловал богатый мужик, говорит: «Принеси деньги». 
Задумался опять Елисей. «Как им, – думает, – теперь жить? 
Люди косить пойдут, им нечего: покос заложен. Поспеет рожь – 
люди убирать примутся (да и родилась же она хорошо, матушка!), а им и приждать нечего: продана у них десятина вхняя богатому мужику. Уйду я, они опять так же собьются». И разбился 
Елисей мыслями и не пошел с вечера – отложил до утра. Пошел 
спать на двор. Помолился, лег и не может заснуть: и идти–то надо 
– уж и так и денег и времени много провел, и людей жалко. 
«Всех, видно, не оделишь. Хотел им водицы принести да хлебца 
по ломтю подать, а она, вишь, куда хватила. Теперь уж покос да 
пашн 1000 ю выкупи. А пашню выкупи, – корову ребятам купи да 
лошадь мужику снопы возить. Видно, запутлялся ты, брат Елисей 
Кузьмич. Разъякорился, и толков не найдешь!» Поднялся Елисей, 
взял кафтан из–под головы, развернул, достал рожок, понюхал, 
думал мысли прочистить, ан нет: думал, думал, ничего не придумал. И идти надо, и людей жалко. А как быть, не знает. Свернул 
кафтан под голову и опять лег. Лежал, лежал, уж и петухи пропели, совсем засыпать стал. Вдруг ровно разбудил его кто. Видит 
он, будто одет он совсем, и с сумкой и с посохом, и надо ему в 
ворота пройти, а отложены ворота, только чтоб пролезть одному. 
И идет он в ворота и зацепил с одной стороны сумкой; хотел от
10 

цепить, зацепился с другой стороны онучей, и онуча развязалась. 
Стал отцеплять, ан зацепился не за плетень, а это девчонка держат, кричит: «Дiду, дiдуся, хлiба!» Поглядел на ногу, а за онучу 
малышок держит, из окна старуха и мужик глядят. Проснулся 
Елисей, заговорил с собой в голос. «Выкуплю, – говорит, – завтра 
пашню и покос, и лошадь куплю и муки до новины, и корову ребятам куплю. А то дойдешь за морем Христа искать, а в самом 
себе потеряешь. Надо справить людей!» И заснул Елисей до утра. 
Проснулся Елисей рано. Пошел к богатому мужику – рожь выкупил, отдал деньги и за покос. Купил косу, – и та продана была, – 
принес домой. Послал мужика косить, а сам пошел по мужикам: 
отыскал у кабачника продажную лошадь с телегой. Сторговался, 
купил, купил и муки мешок, на телегу положил и пошел корову 
покупать. Идет Елисей и нагоняет двух хохлушек. Идут бабы, 
промеж себя балакают. И слышит Елисей, что говорят бабы по–
своему, а разбирает, что про него говорят. 
– Бач, оце його значала не пiзнали, така думка: простий 
чоловiк. Зайшов, кажуть, напиться, та i там i зажив. Чого, чого не 
накупав вiн iм. Сама бачила, як свого днi у шинкаря коняку з возом купив. Hi мабуть таки э люди на свiтi. Треба пiти подивиться. 
Услыхал это Елисей, понял, что его хвалят, и не пошел корову 
покупать. Вернулся к кабачнику, отдал деньги за лошадь. Запряг 
и поехал с мукой к хате. Подъехал к воротам, остановился и слез 
с телеги. Увидали хозяева лошадь подивились. И думается им, 
что для них он лошадь купил, да не смеют сказать. Вышел хозяин, отворил ворота. 
– Откуда, – говорит, – конь у тебя, дедушка? 
– А купил, – говорит. – Дешево попалась. Накоси, мол, в ящик 
травки ей на ночь положить. Да и мешок сними. 
Отпряг хозяин лошадь, снес мешок в амбар, накосил беремя 
травы, положил в ящик. Легли спать. Елисей лег на улице и туда 
с вечера свою сумку вынес. Заснул весь народ. Поднялся Елисей, 
увязал сумку, обулся, одел кафтан и пошел в путь за Ефимом. 

VII 

Отошел Елисей верст 5. Стало светать. Сел он под дерево, развязал сумку, стал считать. Сосчитал, осталась денег 17 р. 20 копеек. «Ну, – думает, – с этим за море не переедешь! А Христовым 

11