Греческий учитель Сократ

Л.Н. Толстой  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

ГРЕЧЕСКИЙ 
УЧИТЕЛЬ СОКРАТ 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

СОДЕРЖАНИЕ 

I. СОКРАТ ХОЧЕТ УЗНАТЬ, КАК  

ЛЮДЯМ ЖИТЬ НАДО, И СЛЫШИТ  

В СВОЕЙ ДУШЕ ГОЛОС ............................................................3 
II. КАК ЖИТЬ НАДО?..................................................................6 
III. КАК НАДО УПРАВЛЯТЬ НАРОДОМ?...............................8 
IV. КТО ЛУЧШЕ – РАБ ИЛИ ГОСПОДИН? ...........................11 
V. КАК ЖИТЬ В СЕМЬЕ............................................................13 
VI. ПОЧЕМУ СОКРАТУ НЕ НУЖНО  

БЫЛО НИ ДОРОГОЙ ПИЩИ,  

НИ ДОРОГОЙ ОДЕЖДЫ...........................................................14 
VII. О БРАТСКОМ ЖИТЬЕ .......................................................15 
VIII. КАК ЛЮДЯМ ЖИТЬ ВМЕСТЕ........................................16 
IX. ЧТО НУЖНО ЗНАТЬ КАЖДОМУ ЧЕЛОВЕКУ? .............18 
X. СУД НАД СОКРАТОМ .........................................................22 
XI. СОКРАТ В ТЮРЬМЕ ...........................................................25 
XII. ПОСЛЕДНЯЯ БЕСЕДА СОКРАТА...................................27 
XIII. СМЕРТЬ СОКРАТА...........................................................29 
ПРИЛОЖЕНИЯ: ИЗ СБОРНИКА «КРУГ ЧТЕНИЯ»..............32 

ПРИЛОЖЕНИЕ 1: СУД НАД СОКРАТОМ И ЕГО ЗАЩИТА.......... 32 

ПРИЛОЖЕНИЕ 2: СМЕРТЬ СОКРАТА............................................. 34 

2 

I. СОКРАТ ХОЧЕТ УЗНАТЬ, КАК ЛЮДЯМ ЖИТЬ 
НАДО, И СЛЫШИТ В СВОЕЙ ДУШЕ ГОЛОС 

Сократ родился в Греции, в городе Афинах. Отец Сократа был 
рабочий, каменотес, а мать повивальная бабка. От этого–то Сократ и говаривал часто, что мать его была бабушка – помогала 
людям рожаться, и он то же делает, только помогает не людям, а 
мыслям людским рожаться.  Отец Сократа учил его своему мастерству, посылал и в училище учиться грамоте и другим наукам. 
В Афинах все были грамотные, и было много разных училищ. 
Были самые бедные училища, где дети учились на дворе и буквы 
выводились палочками на песке. Были училища побогаче, где 
учились грамоте, черчению, счету и читали стихи. Были училища 
и самые высокие, где ученики обучались всему тому, что знали в 
то время греки.  Сократ был смолоду понятлив и охоч до учения, 
и отец отдал его в высшее училище. И выучился Сократ в училище всем наукам и прочел сочинения всех лучших греческих писателей.  Кончил Сократ науку и вернулся к отцу и опять стал работать своим ремеслом, камни тесать. Работал Сократ хорошо, но за 
работой часто задумывался. Задумывался Сократ о том, что прошел он все науки и узнал все то, чему учили людей, и ничего–то 
он не узнал того, что ему и другим людям знать нужно было.  
«Надо, – думал Сократ, – дойти и понять, как жить человеку. А то 
учимся мы все много, и нет нам от нашего ученья прока. Хоть мы 
бы все звезды узнали и все камни в море учли и всех тому же 
научили, что я знаю, житье наше не стало бы от этого лучше. Все 
мы, люди, хлопочем, ищем каждый себе добра, а разберешь дело 
– мы вместо добра себе зло готовим. И не знает никто из нас, в 
чем настоящее добро для человека. Вот я учился, учился, а спроси меня, как человеку жить надо, – я и не знаю. А это одно нужно 
знать человеку. Только и пользы от моего учения, что я узнал, 
что ученье все наше пустое. Прежде, до ученья моего, я думал, 
что я что–нибудь знаю, а теперь верно знаю, что ничего я не 
знаю. Только и проку от моего учения, что я знаю теперь то, что я 
ничего не знаю. Учили меня про богов, что они создали людей и 
награждают их, если люди живут по их наказу, и казнят их, если 
люди не то делают, что велят боги. Но чего же хотят от нас боги 
и как они велят нам жить?»  И стал припоминать Сократ все, чему учили его про богов. Богов почиталось у греков много. Один 

3 

бог неба считался главным, другой считался богом морей; третий 
– богом ветров; четвертый – богом солнца; пятый – богом войны; 
шестой – богом веселья; седьмой – богом смерти.  Были и богини: была богиня мудрости, богиня вражды, богиня земледелия, 
богиня рукоделия и еще много других богинь. Писано было про 
богов, что живут они на небе, как люди на земле, и женятся, и 
блудят, и ссорятся, и плутуют, и воюют. Про главного бога Зевса 
учили, что он был силен и страшен; кто ему угождал, тому он давал во всем удачу, а на кого гневался, на того пускал молнию и 
убивал. И так представлен был Зевс в храме из камня, как большой, здоровый старик, с молнией в руке.  Начал же царствовать 
на небе Зевс с того, что сбросил с неба родного отца своего – Ад. 
Вспомнил это Сократ, вспомнил и о том, что его учили про Зевса, 
как он с своею женой ссорился и обманывал ее, как напивался 
допьяна небесным напитком и как его тогда обманывали другие 
боги и даже люди. И понял Сократ, что если и есть такой Зевс, то 
Зевс этот не знает, как жить надо, так и от него заняться нечем.  
После Зевса в почете была еще богиня Афина – в честь ее и был 
назван город. Была такая кукла большая высечена из камня и поставлена на главной площади. На голове у нее был большой 
шлем, и в руке было золотое копье. Учили про эту богиню, что 
она научила народ мудрости. И стал припоминать Сократ все, что 
учили про нее. И тоже, когда он разобрал дело, то увидел, что и 
от этой богини выучиться нечему. По рассказам была эта Афина 
хитрая и жестокая, помогала своим любимцам, а другим вредила 
без вины. И учили еще, что Афина эта узнала раз, что одна девушка–гречанка прядет и ткет не хуже ее самой, то так раздосадовалась на девушку–мастерицу, что обернула ее в паука и велела ей век прясть.  Про других богов учили про такие же плохие 
дела.  Назывались боги богами, а дела их были человеческие, да 
еще часто плохие.  И подумал Сократ: «Нет! эти боги не настоящие, и через них не узнаешь, как человеку жить. Эти боги такие 
же слабые, как и мы, люди, они сами поступают не по правде, от 
них не научишься отличать добро от зла. А настоящий Бог должен быть праведен и научить человека, как ему жить».  И стал 
искать Сократ такого Бога. Не год и не два мучился Сократ, и не 
давали ему мысли покоя ни днем, ни ночью. Но прошло время, и 
открылось Сократу то, чего он искал. Узнал он того Бога, которого искал и которого не знали греки, и нашел он Его ни где–
нибудь, а в своей совести.  Пока искал Сократ этого Бога правед
4 

ного, случалось с ним не раз и не два, ночью и днем, когда задумается Сократ и хочет такое или другое дело сделать, вдруг слышит голос у себя в душе. Если хорошее дело, голос говорит: «Делай, Сократ»; если дурное, голос говорит: «Не делай, Сократ». И 
привык Сократ прислушиваться к этому голосу. И голос все чаще 
и чаще говорил Сократу. И все, что он говорил Сократу, была 
правда.  И подумал Сократ: «Если хорошее голос говорит, кто это 
говорит мне? Не я сам, а кто–то другой, – кто ж это? Голос этот 
всегда говорит правду. Научает он меня жить праведно, и потому 
знаю, что этот голос Божий».  И голос этот стал Сократ называть 
Богом. И голос этот открыл Сократу то, что он хотел знать – то, 
как надо жить людям.  И когда Сократ узнал этого Бога, то увидал он, что узнать этого Бога может каждый человек и, так же как 
и он, узнать от этого Бога, как жить надо.  И сказал себе Сократ: 
«Дело это великое; если я узнал правду и добро, то мне этому и 
других учить, чтобы и им было хорошо».  Когда Сократ дошел до 
этого, отец его уже помер, и был он сам женат, и были у него дети. Когда он сказал своей жене то, что открыл ему голос Бога, то 
она не поверила ему. Когда же он сказал ей, что он это будет всем 
говорить и всех будет учить этому, то она стала его отговаривать. 
«Не делай, – говорит, – этого. Бросишь ты мастерство, станешь 
учить народ – только беды наживешь, да и мне с детьми жить 
плохо будет. Брось ты эти затеи, и без тебя учителей довольно».  
Но не послушался жены Сократ. Видел он, что народ вокруг него 
бедствует и мучится все от того, что не знает, как жить, и что если он знает это, ему нельзя это про себя таить. Так и голос Божий 
говорил ему.  В самые старинные времена, до Сократа, греки жили хорошо. Земля у них была теплая и плодородная. Они все сами 
работали: пахали, сеяли, сады разводили, водили пчел и скотину. 
И богатых, и бедных, и господ, и рабов у них не было, а все жили 
равно. Потом стали греки воевать, стали обижать соседей. На 
войне захватывали добычу, и золото, и серебро, и вещи всякие, и 
скот, и людей забирали в плен и держали в рабстве. Стали от 
войны греки богатеть, и стала их жизнь портиться. Кто посмелее, 
тот военным делом занимался. Кто поумней, тот в управление, в 
начальство попадал. Кто поизворотливей, тот стал заниматься 
торговлей. А от черной работы греки совсем отстали, и никто из 
них ничего не работал.  Во времена Сократа в Афинской земле 
рабов было больше, чем господ: господ сто тысяч, а рабов триста 
пятьдесят тысяч. Всякую работу делали рабы, так что греки–

5 

господа за стыд считали заниматься каким–нибудь ручным делом. Вся работа господ была в том, как бы торговлей, или войной, или в начальстве побольше нажить денег и накупить себе 
сильных и искусных рабов и рабынь и жить в свое удовольствие.  
И жили так греки и избаловались совсем, и никто из них не думал 
о том, чтобы жить по правде, помочь брату, пожалеть раба и послужить другому, а все думали только о том, как бы нагнуть другого да на нем ехать.  И видел Сократ, что заблудился народ и что 
сами себя губят, и выходил Сократ на площадь и при всяком случае говорил им то, что ему говорил голос, – что жизнь их дурная 
и что не так жить надо. 

II. КАК ЖИТЬ НАДО? 

Встретил Сократ на площади молодого господина, богача, – 
звали его Аристон. Аристон был человек не глупый и не злой, но 
жил, как все богатые греки – не принимался ни за какое дело, а 
жил только в свое удовольствие.  Встретил его раз Сократ и стал 
с ним говорить. Подошел народ и стал слушать. Сократ и говорит:  – Здравствуй, Аристон! Что давно не видать тебя? Верно, ты 
работой какой занят, тебе и некогда шляться, как нам?  – Нет, – 
говорит, – я никакой работой не занят. Да и на что мне работать? 
И нечего и незачем. Мне и так хорошо. Я ведь не бедняк какой, а 
человек достаточный, слава богам! Какая же мне неволя работать 
или хлопотать? Вот нешто в начальство, если бы выбрали, пожалуй, из чести пошел бы. Да и то навряд. Возьмешь должность какую–нибудь – все забота. Хочешь, не хочешь иди, слушай, говори 
и пиши. Все это докука лишняя. И с чего мне себя неволить? 
Деньги у меня есть, рабы есть, что не вздумаю, то будет у меня. 
Живу весело, чего же мне еще?  – Это точно, что неволи тебе нет, 
– сказал Сократ, – да только хорошо ли будет, если ты весь век 
так проживешь?  – А отчего же нехорошо? Чего же еще лучше, 
как весь век в удовольствиях прожить?  – То–то, хорошо ли будет? – сказал Сократ. – Не все то хорошо, что нам хорошим кажется. Слыхал ли ты о Геркулесе?  – Кто не знает о Геркулесе, 
какой он богатырь был и какие дела славные делал и какую славу 
заслужил, – сказал Аристон.  – Ну, а слыхал ты, как он путь жизни выбирал? – сказал Сократ.  – Этого не слыхал.  – А не слыхал, 
так я расскажу тебе, – сказал Сократ. – Рассказать, что ли?  – Рас
6 

скажи, Сократ, –– сказали другие.  И Сократ стал рассказывать:  – 
Вот видишь ли: когда Геркулес вырос, задумывался он над тем, 
какую ему избрать жизнь. И пошел он прогуляться и все с собой 
думает: что ему делать и как жить? И вот шел он, шел и зашел 
далеко в поле и видит: откуда ни возьмись, в чистом поле идут к 
нему навстречу две женщины. Подивился Геркулес и пошел сам 
к ним навстречу. Видит: одна ни большая, ни маленькая, ни толстая, ни худая, ни нарядная, ни замаранная, а простая и неприметная, идет ровно, тихо, не торопится, а другая – высокая, толстая, в пышном платье, набеленная и нарумяненная. Неприметная 
шла прямо и не оглядывалась по сторонам. Нарядная же подергивалась, охорашивалась и все оглядывалась, на тень свою смотрела. Вот стали они подходить к Геркулесу, нарядная подпрыгнула 
и выскочила вперед прямо к Геркулесу.  – Знаю я, – говорит, – 
что раздумываешь ты о жизни: какую тебе жизнь избрать и по 
какой дороге идти? Вот я и вышла показать тебе самую лучшую 
мою дорогу. Пойдешь со мной, все тебе легко и весело будет. Не 
будет у тебя ни трудов, ни заботы, ни печали. Печали тебе никакой не будет, веселье на моей дороге никогда не будет перемежаться, – от одного веселья будешь переходить в другое, забота 
только та и будет, что выбирать: какое сладкое кушанье слаще, 
какое вино вкуснее, какая постель мягче, какое веселье веселее. А 
трудов только и будет, что приказать то, что тебе вздумается. 
Все, что прикажешь, другие тебе и сделают.  Хорошо показалось 
Геркулесу обещание толстой женщины, и, чтобы запомнить ее, 
спросил ее имя.  – Имя мое настоящее, – сказала женщина, – Счастье. Ненавистники только по злобе называют меня Роскошью. 
Так дразнят меня. Имя же мне – Счастье.  Неприметная женщина 
стояла тихо, пока говорила нарядная; но когда она кончила, неприметная тоже заговорила и сказала:  Прежде всего я скажу свое 
имя; зовут меня – Праведность, и нет мне другого имени. Не стану тебя заманивать соблазнами, как вот эта, а скажу тебе прямо, в 
чем благо всякого человека. Ты увидишь, что только со мной и 
найдешь благо. Ведь ты сам знаешь, что для того, чтобы земля 
родила, надо над ней потрудиться; хочешь, чтобы скотина была, 
надо за ней походить; чтобы дом хороший был, надо камни тесать и ворочать; хочешь, чтобы люди почитали тебя, надо трудиться для них; чтобы боги любили тебя, надо делать их волю. А 
воля их в том, чтобы трудами своими заплатить за труды других. 
По этой дороге я поведу тебя, и на этой дороге только есть благо.  

7 

Еще не договорила неприметная, как нарядная опять выскочила 
вперед.  – Видишь ли, – говорит, – Геркулес, на какую трудную 
дорогу она хочет увести тебя. Труды, труды и труды только и 
обещает она тебе. А радость–то будет или нет – не лучше ли идти 
со мной? Со мной не будет трудов, а с первых шагов будут только услады. Будешь сладко есть, вкусно пить, мягко спать. Пойдем 
со мной, – сказала нарядная и хотела взять Геркулеса за руку.  – 
Погоди, – сказала неприметная. – Ты говоришь: сладко есть и 
пить; и думаешь, что это добро, но ты и есть–то и пить не умеешь. Ты и ешь–то и пьешь–то не вовремя, не тогда, когда есть и 
пить хочется, а от скуки. И тебе самые редкие кушанья и дорогие 
вина в рот не идут. Ты обещала ему спать сладко, да ты и спать–
то не умеешь; чтобы заснуть, подкладываешь под себя мягкие 
перины, подушки, но и на них заснуть не можешь, потому что ты 
ложишься спать от скуки. Заснешь хорошо только поработавши, 
а тебе не от чего отдыхать. Знаю я тебя и знаю тех несчастных, 
которых ты погубила своими соблазнами праздной и сладкой 
жизни. Мало ли их теперь на тебя плачется на то, что растратили 
беспутно с тобой молодые годы? За то–то и гонят тебя все честные люди и называют и Роскошыо и Развратом. Я же не обманула 
никого из тех, кто пошел за мной. Все те, кто с молодых лет пошел за мной, все они окрепли душой и телом, все они нашли на 
пути моем больше радости, чем горя, все их любят и почитают 
люди, все они радостно вспоминают прожитой трудовой век и 
спокойно ждут смерти. На тебя ропщут, а меня никто никогда не 
упрекал за обман, и все чтут меня и называют все одним именем 
– Праведность. Вот на какую жизнь зову я тебя, Геркулес!  Не 
стал более раздумывать Геркулес и пошел за Праведностью. Пошел за Праведностью в жизни, и потрудился для людей и угодил 
людям, и богам, и себе нашел благо.  Кончил Сократ и говорит 
Аристону:  – Подумай и ты. Аристон, с кем из двух пойти – с 
Роскошью или с Праведностью. Решайся, пока есть время, чтобы 
на старости лет не каяться на свою глупость и не помереть, не 
угодив ни себе, ни людям, ни Богу. 

III. КАК НАДО УПРАВЛЯТЬ НАРОДОМ? 

Услышал раз Сократ, что один богатый человек, звали его 
Главконом, добивается быть начальником. Сократ знал его, что 

8 

он человек неопытный и беспечный, и захотел Сократ уличить 
его.  Встретил его раз Сократ на городской площади. Стоял Главкон посреди народа, и люди с почтением говорили с ним. Все 
ждали, что он скоро будет начальником, и тогда каждому до него 
нужда будет. Главкон ждал, что его выберут, и гордился перед 
народом. Подошел и Сократ.  – Здравствуй, Главкон! – сказал он. 
– Я слышал, что ты будешь у нас правителем.  – Да, надеюсь, что 
так, – ответил Главкон.  – Что ж, дело хорошее. Когда получишь 
должность, многое будет в твоей власти: можешь много людям 
добра сделать. И слава твоя далеко пройдет.  – Да отчего же и не 
так? – сказал Главкон. – Отчего же мне и не быть хорошим правителем? – Хороший правитель тот, – сказал Сократ, – и слава 
про того хорошая, кто своему народу много пользы сделал. Не 
так ли?  – Разумеется, – отвечал Главкон.  – Так, пожалуйста, не 
скрывай, расскажи же нам: какую ты думаешь сделать пользу народу, с чего ты начнешь?  Главкон замешкался и не сразу ответил. Он не придумал, с чего начать. Пока он думал, Сократ сказал:  – Что же ты задумался, ведь нетрудно понять, чем народу 
пользу сделать. Народ ведь такие же люди, как и мы все. Если бы 
ты своему приятелю желал бы добро сделать, ведь первое дело, 
ты бы постарался ему богатства прибавить?  – Разумеется, – ответил Главкон.  – Ну, так ведь то же самое и с народом, – сказал 
Сократ. – Сделать добро народу – значит, чтобы все были богаче. 
Не так ли?  – Как же не так, – сказал Главкон.  – Ну, а как же сделать, чтобы весь народ был богаче? – спросил Сократ. – Я думаю, 
чтобы у всякого народа было больше прихода и меньше расхода. 
Не так ли?  – Я думаю, – отвечал Главкон.  – Скажи мне, Главкон, 
откуда теперь у народа доходы и сколько их? Ты, наверное, уж 
все это знаешь.  – Нет, я этого не знаю, – сказал Главкон, – не подумал еще об этом.  – Ну, об этом ты не подумал, – сказал Сократ, – так зато ты уж, верно, подумал, сколько на нужды надо 
расходов. И если теперь расходы лишние, ты, верно, придумал, 
как их скинуть.  – Нет, – сказал Главкон, – и на это ответить теперь не могу. Я и об этом еще не подумал.  – И об этом не подумал еще, – повторил Сократ. – Ну, что ж, еще успеешь. Ты, верно, 
все думал о том, чем бы тебе обогатить народ? Что же ты об этом 
думал? Чем, ты думаешь, можно обогатить народ?  – Обогатить 
народ, – сказал Главкон, – я думаю, лучше всего войной. Завоевать другие народы и забрать у них все богатство и поделить.  – 
Это верно, – сказал Сократ, – так короче всего обогатить народ, 

9 

да только бывает и то, что не завоюешь чужие народы, а только 
потратишься напрасно на войну народом и деньгами, тогда ведь 
народ не разбогатеет, а обеднеет.  – Это так, – сказал Главкон, но 
войну надо начинать только тогда, когда верно знаешь, что ты 
победишь, а не тебя победят.  – Значит, чтобы начинать войну, 
надо верно знать силу своего народа и силу неприятеля? – сказал 
Сократ.  – Разумеется, надо знать, – сказал Главкон.  – Так скажи 
мне, Главкон, какие у нас военные силы готовы для воины и какие силы у того неприятеля, с которым ты хочешь воевать?  – 
Верно не могу сказать этого, – Главкон, – наизусть и не запомнить.  Так у тебя, верно, есть записи, принеси их, пожалуйста, мы 
их прочтем, посчитаем, – сказал Сократ.  – Нет, записок у меня 
нет, –– сказал Главкон, – да и неприятеля войска нельзя сосчитать.  – Это жалко, – сказал Сократ, – потому что если нельзя сосчитать неприятеля, да нельзя никак вперед узнать, мы ли завоюем или нас завоюют, так выходит, что твое средство обогатить 
народ не очень–то и надежно. Обогатишь ли, нет ли – неизвестно; 
погубишь народа, наверное, много, да вместо богатства обеднеешь. Так это мы оставим, а скажи нам еще об одном, сказал тогда 
Сократ. – Скажи нам, Главкон, сколько нужно хлеба на прокормление всего народа? Каков был у нас урожай в этом году, и станет ли у всех хлеба до новины? Ты верно, обдумал это?  – Нет, я 
об этом еще не справлялся. – отвечал Главкон. Замолчал Главкон, 
и все замолчали. Тогда Главкон сказал:  – Ты до всего так допытываешься Сократ, что если все так обдумывать и считать, как ты 
спрашиваешь, то управлять народом будет слишком трудно.  – А 
ты думал – легко? – сказал Сократ. – Спрошу тебя последнее: я 
слышал, ты начал помогать дяде в хозяйстве, а потом бросил. Отчего это случилось?  – Трудно было мне, – отвечал Главкон, – и 
хозяйство большое, и дядя меня не слушал.  – Вот видишь, ты с 
одним домом не управился, а целым народом берешься управлять. Браться–то можно за всякое дело, да удается оно только тому, кто его понимает. Смотри, чтобы вместо славы и почестей не 
нажить себе беды. Поди узнай прежде хорошенько все, о чем я 
тебя спрашивал, и тогда уже думай об управлении.  Молча отошел Главкон от Сократа и перестал добиваться места управителя. 

10