Книжная полка Сохранить
Размер шрифта:
А
А
А
|  Шрифт:
Arial
Times
|  Интервал:
Стандартный
Средний
Большой
|  Цвет сайта:
Ц
Ц
Ц
Ц
Ц

Архиерейские объезды

Бесплатно
Основная коллекция
Артикул: 628073.01.99
Лесков, Н.С. Архиерейские объезды [Электронный ресурс] / Н.С. Лесков. - Москва : Инфра-М, 2015. - 19 с. - Текст : электронный. - URL: https://znanium.com/catalog/product/526720 (дата обращения: 29.03.2024)
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов. Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в ридер.
Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Н.С. Лесков 
 

АРХИЕРЕЙСКИЕ 
ОБЪЕЗДЫ 

Н.С. Лесков 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

АРХИЕРЕЙСКИЕ 
ОБЪЕЗДЫ 

 
 
 
 

ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ, ОЧЕРКИ 
 

 
 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2015 

 1

УДК 822 
 
ББК 84(2 Рос=Рус) 
Л50 

    
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Лесков Н.С. 
Архиерейские объезды — М.: ИНФРА-М, 2015. —  
19 с. — (Библиотека русской классики) 
 
ISBN 978-5-16-104507-7 
 

ББК 84(2 Рос=Рус)

© Оформление. ИНФРА-М, 2015 
ISBN 978-5-16-104507-7 

Подписано в печать 26.08.2015. Формат 60x90/16.  
Гарнитура Times New Roman.  Бумага офсетная. 
Тираж 500 экз. Заказ № 
Цена свободная. 
 
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru                 http://www.infra-m.ru 
 

 
2 

АРХИЕРЕЙСКИЕ ОБЪЕЗДЫ 

 
 
 
Нельзя, не видя океана, 
Себе представить океан. 
 
 
Напечатанные в 1878 году очерки «Мелочи архиерейской 
жизни» вызвали несколько заметок, написанных духовными лицами, между которыми были и два архиерея. 
Между письмами почтивших меня корреспондентов есть несколько выражающих мне укоризну за «погоню за простотою». В 
этом писавшие усматривают «влияние протестантского духа». 
Я хотел бы остановиться на этом странном и неуместном замечании; я хотел бы сказать по крайней мере, сколько несправедливого и прискорбного заключается в той неосторожности, с которою наши охотники до важности и пышности уступают протестантам такое прекрасное свойство, как простота; но пройду 
это молчанием и коснусь толькоодной частности в вопросах об 
упрощении отношений архиереев к подначальному им духовенству. 
Мне пишут: «хорошо ли, если наши архиереи, объезжая приходы, будут трястись в тарантасиках да кибиточках, в коих их 
иной примет, пожалуй, за странствующих купцов, тогда как католические епископы будут кататься шестернями» и т. п. 
Там мешал протестантизм, здесь — католичество… 
Я ничего не могу отвечать на такой трудный церковный вопрос, но я никак не думал, чтобы нам был очень важен пример 
католических епископов! Как бы они ни катались, — им свой 
путь, а нашим — своя дорога, а притом никто и не добивается, 
чтобы русские епископы «тряслись» в тарантасах и кибитках. Об 
этом известен какой-то анекдотический разговор митрополита 
Платона (Левшина) и больше ничего. Дело вовсе не в экипаже, а 
в том, кто в нем едет. Можно и в карете ехать с мирною простотою и в кибитке приближаться с большою и обременительною 
требовательностью. Об этой-то требовательности и идет речь у 
благонамеренных людей, желающих установления лучших, более 

 3

искренних и более полезных для церкви отношений епархиальных начальников к сельскому духовенству. 
Некто, бывший простым священником и потом достигший 
«степеней», пишет: «Ожидание епископа очень благоприятно 
действовало на духовенство именно тем, что это было событие 
важное, которого ждали и к которому подготовлялись. Тут, бывало, все подберется и подтянется в струнку. Иной, слабый человек, 
годы храмлющий на оба колена, заслышав об архиерейском  
приезде, позадумается и исцелеет. Другой, беспокойный и сварник, — сходит к мирянам и примирится и вообще поочистится в 
своем поведении, а иной, давно отупевший и все позабывший, 
возьмется за ум и поучится, как отвечать на вопросы владыки, а 
от того сделается опытнее. Наконец, самое это ожидание бывает 
полно прекрасных минут для собравшегося духовенства, которое, 
совокупясь вместе ко встрече, ближе ознакомливается друг с другом и притом научается полезной солидности, как держать себя, 
сообразно достоинству своего духовного сана, серьезность которого порою, в мелочах житейских, позабывается. Вообще это напоминало что-то вроде сошествия ангела, прилетающего возмутить и сделать снова целебными застоявшиеся воды сельской купели». 
Поистине — прекрасная картина, к которой, главным образом, 
и пригодится тот приклад, который я имею возможность предложить ниже, в виде дополнительной иллюстрации. 
Но проследим еще за тем, что говорит опытный корреспондент. 
Начертав приведенные заметки, он заключает их словами: 
«Мирянин этого знать не может. Как бы искусно он ни наблюдал 
быт и нравы духовенства, он не может дать оценки тому, что в 
этих случаях творится в душе ожидающих. Это невозможно для 
стороннего 
наблюдателя 
именно 
потому, 
что 
происходит внутри человека. Это знают только те, кто сам подобное испытывал». 
Может быть, все это правда. Вообще я не стану опровергать 
моего корреспондента пункт за пунктом. Хотя мне кажется, это 
не особенно трудно было бы сделать, по крайней мере в отношении некоторых из его доводов. Так, например, можно бы попытаться доказать ему, что если бы епископы ездили почаще и попроще — без больших сборов и торжественных оповещений о 
том, что они «скоро будут и непременно прибудут», то завязы
 
4 

вающиеся у духовенства распри с мирянами не тянулись бы до 
тех пор, пока им угрожало жидаемый наезд. При опасении неожиданности дела могли идти иначе, и «отупевших» и «храмлющих на оба колена» тоже могло быть меньше. Но «оставим все 
это астрономам доказывать», а обратимся к одному последнему 
обстоятельству, которое могут доказывать не астрономы, а благочестивые отцы наши, на самих себе испытавшие все влияние 
торжественного снисхождения ангела, приходящего «возмутить и 
сделать целебными застоявшиеся воды сельской купели». 
Хотя мой почтенный корреспондент, обладая живым красноречием, так заговорил дело, что мне, не имевшему в указанных 
обстоятельствах личного опыта, не оставалось бы ничего иного, 
как поверить ему во всем на слово и умолкнуть, но благому случаю и доброй услуге некоторых друзей угодно было меня выручить. Ими доставлена мне возможность рассказать нечто небезынтересное о серьезных впечатлениях, производимых на духовенство в ожидании архиерейской встречи. 
В моих руках находится очень редкая вещь — это выписка из 
дневника, который в течение довольно многих лет вел недавно 
скончавшийся сельский священник и благочинный. Я называю 
это вещью редкою потому, что до сих пор не встречал еще ни одного русского сельского священника, который бы вел записки изо 
дня в день во всю свою жизнь. То, что издано под подобным заглавием гг. Ливановым и кн. Владимиром Мещерским, — есть, 
кажется, плод собственной фантазии этих авторов, из которых 
первый хотя и знал быт духовенства, но был очень односторонен, 
а другой нигде не обнаруживал ни малейшего знакомства ни с 
каким бытом и притом страдал односторонностью еще больше 
Ливанова. 
На самом деле наши сельские священники совсем не склонны 
к писанию дневника, и очень немногие из них способны вести 
заметки с правдивостью и в то же время с живым юмором. Между тем всем этим отличается действительный дневник, которым я 
пользуюсь для моих иллюстраций. Тут мы без всяких прикрас 
увидим, что на самом деле происходит у собравшихся духовных 
лиц во время торжественного ожидания ими своих владык, «обтекающих свои области». 
 Во главе этого повествования да позволено будет мне сказать 
два слова о самом авторе дневника. — Это совершенно необхо
 5

димо для того, чтобы вперед опровергнуть всякое подозрение в 
вымысле. 
Автор дневника — о. Фока Струтинский, священник села Гореничи, в двадцати верстах от города Киева. Он был человек умный, опытный, наблюдательный и немножко юморист, что читатель и не преминет увидать из следующих за сим отрывков его 
дневника. Журнал свой о. Фока вел во все время своего служения, сначала простым сельским священником, а потом благочинным. За это время (с 1829 по 1854 год) он исписал десять объемистых томов, имеющих весьма разнообразный интерес и немалое 
значение для истории сельского духовенства в России. Дневник 
этот, может быть, составил бы не менее интересное чтение, чем 
известные «Записки Добрынина», но, к сожалению, все содержание десяти томов покойного отца Фоки теперь не может быть 
предметом нашего рассмотрения. Мы возьмем из него только то, 
что им записано об архиерейских встречах, которые он справлял 
за свою жизнь, пока скончался, 15-го декабря 1854 года. Внешние 
хлопоты и внутренние ощущения ожидателей здесь представлены 
с достаточною наглядностью человеком, которого никак нельзя 
укорить ни в малосведущности, ни в тенденциозности. 
За сим начнем ab ovo (С начала (лат.).). 
«1841 г., 2-го июня. Располагали сегодня ехать в Киев, но в 
семь часов утра — новость! Завтра в Белогородке ожидают митрополита (Филарета Амфитеатрова). Розалия В. вчера вечером 
послала в Вольшку, а сегодня к нам за рыбою. К счастию, Косьма 
обещает дать с полпуда вчера пойманной рыбы; я предполагаю 
после обеда поехать и узнать, что там делается. Протоиерея застал только что приехавшего и чрезвычайно хлопочущего — особенно, что не дали окончить следственного дела. Указ получен, 
что митрополит отправится для обозрения уездов Киевского, Радомысльского, Махновского, Сквирского и Васильковского. По 
предписанию земского исправника Волкова, станция должна заготовить для подъема экипажей девятнадцать лошадей. Завтра и 
мне должно явиться для встречи его высокопреосвященства». 
«Июня 3-го, вторник. Очевидно — чем слишком занят, то и во 
сне снится. Уже послал через дьячка свое облачение, вот покушаю и еду. Прощай, жена! Прощайте, детки! Еду в путь хоть недалекий, но, впрочем, несколько опасный». 
«Не удивляйтесь, братия мои возлюбленные, что я, отправляясь навстречу владыке, поставил в своем журнале три звезды. 

 
6 

Страху я боюся. Я легко мог воображать, что, может быть, случится и долгое отсутствие мое от моего прихода и от журнала, но, 
слава Богу, — возвратился домой вечером — цел, жив, здоров, 
невредим и даже весел» (Достойно замечания, что сердце автора 
сжималось таким страхом в ожидании добрейшего из людей — 
митрополита Филарета Амфитеатрова, простосердечие и мягкость которого в киевской епархии были всем известны. (Прим. 
Лескова.).). 
«По предписанию о. протоиерея, нас собралось подведомственных семь иереев и почти что столько же в стихарях дьячков, 
для встречи высокопреосвященного. Все возлежали на муравке 
подле церкви. Некоторые, подобно Ионе, уже и храпляху… 
Вдруг раздается тревога и производится колокольный звон, мы 
стремглав летим к облачениям, выстраиваемся в должном порядке и продолжаем Андреево стояние с добрые полчаса. Наконец 
узнаем, что это передовой отряд диаконов и певчих. Звон умолк, 
облачение снято, и мы опять принялись за рассказы, которые 
продолжались часа два. Но в три часа пополудни опять суматоха 
прежняя — и не по-пустому, желанная минута настала: святитель 
встречен громогласным «Достойно есть» и «Многие лета». Преподав нам мир и благословение, он порознь расспрашивал: из каковых кто?» (После некоторых обычных действий.) «Расспрашивал об урожае, говорим ли проповеди? Я отвечал, что, со времени 
получения указа, говорю по одной в месяц. Советовал составлять 
и по четыре. Из дома шествовал в сопровождении всех нас к 
мельницам: пил чай у откупщика Александра Якимовича Барского и, преподав нам в десятый раз свое пастырское благословение, 
уехал в Мотыжин». 
В этой первой выписке, кажется, не видим ничего, кроме 
«страха» да легкого подшучивания исподтишка, — ничего, возвышающего дух и сознание, нет. 
За этим следует другая встреча. На сей раз отец Фока встречает опять того же митрополита Филарета, но уже довольно много 
лет спустя, именно в 1845 году, — а отец Фока теперь уже не 
простой молодой священник, а благочинный. 
В дневнике сначала отмечено довольно сложное «движение» 
отца Фоки, по случаю проезда императора Николая Павловича. 
Это свое «движение» отец Фока тоже описывает, мешая важность 
и даже некоторую восторженность с благопристойною шутливостью. 

 7

«В 3 3/4 часа пополудни тихо, чинно, стройно переменили 
лошадей. Экипаж закрытый со спящим гением России помчался 
далее. К нему навстречу шел зарумяненный восток, а сзади катился смиренный экипажец отца благочинного, Струтинского, 
который прибыл на всходе солнечном домой и разбудил нециих, 
еще спавших». 
И тотчас после этой отметки идет следующая. Благочинный 
Струтинский встречает другого гостя. 
«Мая 23-го (1845). Надобно ожидать другого гостя — митрополита. Опять хлопоты, суета — за хозяйство некогда и подумать. Вчера, впрочем, посеяно три меры проса и малость лену, а 
сегодня роздано жалованье, и прихватом слепил проповеденку на 
неделю св. отец и на случай прибытия владыки, о котором неизвестно еще, где предполагает литургисать. Послан нарочный уведать». 
«24-го мая. Получив обстоятельное описание выезда нашего 
пастыря, из которого видно, что он будет литургисать в Радомысле, — я побывал в Белогородке для совета». 
«25-го мая. В полдень завез Анну В. в Белогородку и узрел 
там животрепещущих щук, заготовляемых на фриштык для владыки, имеющего завтра служить литургию и завтракать». 
«26-го мая. Еще сущу ми на одре, утром получен с почты пакет, из которого усмотрено, что митрополит отправится из Киева 
в воскресенье. Вот и расстройство: священство съехавшееся 
разъедется, и я тоже». 
«27-го, неделя и новолуние. В служении изморился и мокрую 
рубаху переменил. Сплю… Гремит — сплю; проливной дождь — 
сплю… Снится встреча… сплю… и думаю, что владыка в такую 
пору не осмелится отправиться. Ergo (Следовательно(лат.).) — 
еще больше сплю и храплю не хуже Ионы. Наконец в три часа 
пробуждаюсь — солнце на небе сияет, а грязь в моих сенях воняет. Собравшись, прибыли в Белогородку и застали восемь священников в облачении. Через час и владыко со свитою на тридцати лошадях. Ревилы (ревуны — басы, дьяконы, певчие), прибывшие вперед, испугали мою Липушку, наговорив, что Соколовский (помещик с. Гореничи) просил владыку на ночлег; но я 
себе думаю: брешете, дорога нисколько в провале не исправлена, 
да и его нет в доме… А тут пристав объявил уже мне, что владыка намерен далее ехать и велел заготовлять лошадей… Вот тут я, 
по правде сказать, окаменел, не зная сам, что мне и делать?» 

 
8 

Но обстоятельства, поставившие отца Фоку в такое положение, что он «окаменел», изменяются, благодаря участию отца 
ключаря, которому было передано, что у отца Фоки «расстройство», — после чего ключарь «обещал все уладить». 
«Идя из церкви, — вследствие предложения отца ключаря, — 
владыка решился остановиться в Белогородке на ночлег, а после 
изъявил согласие посетить гореницкий храм… Я бегал… или, 
лучше, — я стоял… меня гоняли, — шептали: «скорей, скорей, у 
вас владыка будет пить чай!» Певчие и дьяконы приставали: 
«просите, просите владыку, чтобы у вас остался ночевать на покое». А я себе, запыхавшись, думаю: где там просить ночевать, 
когда у меня полны сени грязи, и на дворе грязь, и в комнатах 
теснота и неисправность? Касательно же приема: что и было в 
запасе, то все перевезено на тракт». 
В этом отчаянном положении отец Фока являет новую черту 
своего характера и своего веселого юмора. Заручившись обещанием ключаря «все уладить», отец Фока суетится, когда его «гоняют», и со всех сторон ему «шепчут» и тормошат его до того, 
что он уже не может разобрать, «бегает» он или «стоит», а всетаки он знает, ему же верует и на кого надеется. Но когда вся эта 
докука его одолевает, то он уже не в силах ни стоять, ни бегать и 
отвечает в лапидарном стиле: 
«Как себе хотите, так и делайте, а мне не мешайте по крайней 
мере сопты (то есть сопеть) да вытирать пот с чела». 
И дело не обошлось без того, что митрополит побывал у отца 
Фоки. К счастью, его высокопреосвященство всем остался доволен и обласкал дочь хозяина, а угощение было не нужно. При 
простоте и невзыскательности покойного митрополита Филарета 
все сошло с рук хорошо, но, однако, мук и тревог бедному отцу 
Фоке все-таки, как видим, было немало. Затем гости уезжают, и 
благочинный с сотрудниками могут вспомнить и о себе. 
«По выезде свиты (продолжает дневник) мы принялись доставать бутылку мадеры и чай с пуншем». 
Подкрепясь, отец Фока пустился вслед за митрополитом в Мотыжин. Приехав туда «и зашевелив всех, (он) принялся переписывать набело свою вчерашнюю проповедку, которую и удалось, 
за благословением архипастырским, сказать в мотыжинской 
церкви». 
Как он мог во всей этой бестолковой суете обдумывать, сочинять и набело переписывать свою «проповедку», — этодостойно 

 9