Конвенции и конвенционалистская методология

С. Н. Коськов

Конвенции и конвенционалистская 
методология

Учебник

DirectMEDIA

Москва
2022

УДК 1(075) 
ББК 87я73 
К72

Коськов, С. Н.
К72 Конвенции и конвенционалистская методология : учебник / 
С. Н. Коськов. — Москва : Директ-Медиа, 2022. — 168 с.

ISBN 978-5-4499-3083-5

Данный учебник посвящен развитию мировоззренческих и методологических программ 
основных философских направлений. В нем анализируются как сами мировоззренческие и 
методологические программы, так и их эволюция, смена познавательных парадигм, 
когнитивных задач и ценностных установок.
С 
расширением 
поля 
рациональности, 
признанием 
значимости 
социокультурного, 
антропологического и эволюционного подходов в научном познании на передний план 
теоретико-познавательных 
исследований 
выходит 
традиционная 
проблема 
статуса 
познающего субъекта и природы научного знания на фоне формирования полинарности 
познавательных моделей.
Особое место автор уделяет конструирующему характеру познающего субъекта как 
необходимому условию формирования субъектно-объектной модели научного познания, 
которая является ведущей для постклассического и постнеклассического периодов развития 
науки.
Автор раскрывает меру и степень человеческого присутствия в научном познании, без 
потери 
статуса 
научности, 
на 
фоне 
интерпретации 
феномена 
человекомерности 
постнеклассической науки. Автор анализирует включенность в когнитивные процессы 
ценностно-мировоззренческих 
компонентов, 
выполнение 
ими 
не 
только 
функций 
регулирующих принципов, но и функций внутренних факторов развития науки. Автор 
представил 
конвенционализм 
как 
методологическую 
рефлексию 
попыток 
синтеза 
человекомерности процесса научного познания с требованиями научности к построению 
теоретических концепций.

Учебник предназначен для бакалавров, магистров, аспирантов, научных работников, 
преподавателей вузов и всех, кто интересуется философскими проблемами научного познания.

УДК 1(075) 
ББК 87я73

ISBN 978-5-4499-3083-5
© Коськов С. Н., текст, 2022
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2022

Оглавление 

Предисловие. Смена парадигм и переоценка ценностей ............... 5 

Введение ................................................................................................................. 15 

КОНВЕНЦИОНАЛИЗМ — СОВРЕМЕННОЕ  
НАПРАВЛЕНИЕ ФИЛОСОФСКОЙ  МЕТОДОЛОГИИ НАУКИ .......... 25 

Глава I. Конвенционализм  и его гносеологические истоки ...... 25 

Глава II. Основные направления 
конвенционалистской методологии науки ........................................ 40 

Глава III. Рациональное  и нерациональное 
в языке  науки. Ценностный подход ....................................................... 66 

Глава IV. Роль конвенций в учении  
о причинности и детерминизме ................................................................ 84 

Заключение. Конвенция,  конвенциональность, 
конвенционализм ........................................................................................... 106 

Послесловие. Конвенционализм  и консенсуализм ..................... 122 

Список используемой литературы ....................................................... 145 

Вопросы для самоконтроля ...................................................................... 156 

Вопросы для саморазвития ....................................................................... 161 

Об авторе ............................................................................................................. 165 

Существа, способные устанавливать 
конвенции, суть существа и добровольные 
духовные. 
Карл Дю-Прель 

Конвенции разъедают нас насквозь, 
но есть конвенциональные способы 
преодоления конвенции. 
Станислав Ежи Лец 

Нет никакой твердой почвы под 
ногами, есть лишь сопротивление глубины. 

Станислав Ежи Лец 

Предисловие. Смена парадигм 
и переоценка ценностей 

Поворотный момент в области переоценки гносеологической 
проблематики, статуса и механизмов работы научного 
мышления связан с работами зрелого Канта. Побудительными 
моментами к этому послужили не столько и не только внутрина-
учные факторы развития науки (интерналистский вариант моделей 
развития науки), сколько то, что сейчас принято называть 
внешними факторами развития науки (экстерналистский вариант 
модели развития науки), а если точнее и шире — культурологический 
подход. Именно неудовлетворенность и разочарование 
в просветительской установке в отношении к науке, не оправдавшиеся 
надежды на науку и упрощенное представление процесса 
познания и механизма работы научного мышления 
послужили толчком к коперниканскому перевороту Канта. 
Heмаловажным обстоятельством послужило теперь уже 
общеизвестное положение о том, что ученые классического периода 
науки контекст открытия, контекст исследования, эксперимента 
подменяли на контекст принятия с искажением до 100 
%. Так, к примеру, демонстративное описание хода эксперимента 
делалось задним числом с единственной целью показать, что 
только такое проведение эксперимента и могло привести к 
именно такому результату. Другими словами, происходило пере-
описание и реконструкция познавательного процесса и механизма 
работы научного мышления под полученный результат. 
Отсюда, представляется достаточно плодотворным использование 
по данному вопросу, методологических изысканий Гуссерля, 
Лакатоса и Фейерабенда. В связи с этим представляется своевременным 
обозначить отношение к научному познанию, философии 
жизни, нетрадиционной философии, как к упрощению и 
двойной реконструкции (Ницше, Шопенгауэр, Дильтей, Бергсон). 
В связи с критическим отношением к науке в эпоху романтизма, 
Кант, в рамках традиционной философии, пытается выйти 
за рамки жесткой дихотомии рационализма и эмпиризма. Критика 
науки у Канта выражается не только и не столько в том, что он 
познающего субъекта ограничил рамками трансцендентального 
субъекта, а в постановке задачи — построение метатеории, 
наукоучения, выявления условий работы механизмов научного 

мышления. Ядром метатеоретических рассуждений Канта стала 
трактовка структуры мышления трансцендентального субъекта 
и понимания истинности и знания как надиндивидуального, общезначимого, 
интерсубъективного. 
Другим образующим фактором кантовского наукоучения 
явилось допущение «вещи в себе». Отказ от парадигмы познавательных 
процессов классического периода науки (в этой связи 
необходимо заметить, что рационализм и эмпиризм, как методологические 
программы, одинаково рационалистичны) сопровождается 
у Канта введением иррациональной компоненты в свою 
систему «вещи в себе». Фихте, впрочем, как и молодой Шеллинг, 
сохраняют данные тенденции, пытаясь по очереди дополнить 
кантовское наукоучение природой и отказываясь от нее, как это в 
свое время дважды сделал Кант. Если метатеоретические рассуждения 
Канта приводят его к занятиям антропологией, то попытки 
построения наукоучения приводят Фихте, Шеллинга,  
а также Гегеля к абсолюту. Принято считать, что немецкая классическая 
философия является рационалистской философией 
как в области онтологии, так и в области гносеологии. Но уже у 
Канта, в связи с изысканиями структуры сознания трансцендентального 
субъекта и построением наукоучения, появляется 
иррациональная компонента мироздания — «вещь в себе».  
У Фихте — иррациональная компонента связана с «не-Я», в 
позднем периоде с пониманием абсолюта; у Шеллинга — с бессознательной 
деятельностью интеллекта (абсолюта), затем — с 
переосмыслением статуса науки, философии и искусства, связанного 
с философией откровения. У Гегеля иррациональное 
образование выражается в самом общем и глобальном моменте: 
в противоречии между методом и системой, что признается в 
мировой литературе. По оценке неогегельянцев, гегелевская 
философия является в целом иррациональной философией, выраженной 
в рациональной форме, что было заложено в гегелевских 
теологических рукописях. Таким образом, в традиционной 
рационалистической философии, ярким примером которой общепринято 
считать немецкую классическую философию, в связи 
с переосмыслением природы научного знания и статуса субъекта 
познания, появляется иррационалистическая тенденция. 
В связи с изменением социальных условий в ХIХ в., когда 
профессия ученого становится массовой, а интеллигент — наем-

ным работником, не открывателем тайн и истин мироздания,  
а изобретателем, конструктором истины, имеющим прикладное 
значение, (прежде всего это было связано с обслуживанием  
военно–промышленного комплекса), меняется и отношение к 
самой науке, и к субъекту научного познания. Такая ситуация вызвала 
необходимость переосмысления проблем научного познания, 
его природы и характера познающего субъекта, личности, ее 
бытийных характеристик. В силу этих изменений возникает такой 
интересный факт: совершенно различные до своей противоположности 
философские системы ограничивают действия 
научного субъекта сферой феноменов. Это является общей точкой 
соприкосновения, иррационалистской, антисциентистской 
философии — философии жизни; рационалистской, сциентистской, 
империстской философией позитивизма, неокантианства, 
феноменологии и т. д. В этой связи весьма плодотворным является 
критика в рамках позитивизма гносеологических парадигм 
научного познания (как достаточно наивных), науки классического 
периода — с одной стороны и критика научного познания 
как упрощение двойного конструирования объекта философией 
жизни — с другой стороны. В этой связи, особый интерес представляют 
позиции Бергсона и Дильтея, критика позитивизма 
Гуссерлем, критика Куайном логического позитивизма. Такая переоценка 
природы научного знания, возможности познающего 
субъекта, механизмов научного сознания, (что, в принципе, было 
намечено в рамках немецкой классической философии), подготовила 
существенные изменения в методологическом сознании  
ХХ века, что в явном виде было отражено представителями ин-
терналистской и экстерналистской моделей развития науки. Более 
существенным выводом является вывод о подготовке 
методологического сознания к признанию, в конечном счете, иррационального 
характера научного знания. 
Как в свое время гегелевская система выросла из преодоления 
гносеологической односторонности кантовской системы, так 
в конце ХIХ в. в рамках неокантианства зарождается неогегельянство. 
Показ эволюции неокантианства в неогегельянство проводится 
как эволюция неокантианства Марбургской и Баденской 
школ из методологической программы в мировоззренческую. 
Такая эволюция методологических программ представляется как 
характерная для методологического сознания ХХ века. Наиболее 

яркие тому примеры — эволюция Гуссерля, логического позитивизма, (
анализ культуры Нейратом), школы Куайна, лингвистической 
и аналитической философий, школы Поппера. Эволюция 
неокантианства в неогегельянство объясняется не только отказом 
от «вещи в себе», но и возрождением принципа тождества 
бытия и мышления. Поэтому с самого начала неогегельянство 
возникает как методологическая и мировоззренческая программа. 
Возрождение принципа тождества бытия и мышления — это 
уже не просто повтор гегелевской онтологизации логического 
субъекта. Происходит сознательный последовательный отказ от 
гегелевского панрационализма и панлогизма. Неогегельянская 
онтология исходит из признания иррационального устройства 
мира. Отсюда, и в самой структуре познающего субъекта иррациональность, 
внелогичность занимает важное место (имеется ввиду 
традиционная логика и традиционный рационализм). Это 
касается не только эвристики, контекста открытия, но и построения 
и функционирования самой научной теории. Выделение методологической 
схемы структурирования материала материи 
придаёт теории внешне рациональный характер. Но сама научная 
теория своими корнями уходит в иррациональность чувственного 
материала — с одной стороны, а с другой стороны — ее теоретические 
основания, в конечном счете, постулируются, а не 
выводятся. Таким образом, на данных программах показывается 
превращение методологических программ в мировоззренческие 
и подготовленность методологического сознания к признанию 
иррациональности, внелогичности научного знания. 
В своей эволюции Гуссерль продемонстрировал достаточно 
типичную ситуацию для методологического сознания ХХ века. 
Начиная свою философскую карьеру как сторонник крайнего 
сциентизма и рационализма, Гуссерль заканчивает ее как противник 
сциентизма и традиционного рационализма. 
По сути дела, его методологическая программа превращается 
в мировоззренческую доктрину, близкую к экзистенциализму. 
Анализ гуссерлевского построения наукоучения вызывает 
повышенный интерес, если он проводится в сравнении с такими 
мощными методологическими доктринами, как конвенциона-
листская программа Пуанкаре и Пьера Дюгема, конструктивистской 
программой Эйнштейна. Данные программы в ходе своей 
эволюции сумели сохранить свой традиционный рационалист-

ский и сциентистский характер в рамках интерналистской модели 
развития науки. 
Теория экзистенциализма анализируется как нетрадиционная 
философия, для которой уже не работают методологические 
наработки прежней традиционной философии, в том числе, 
и разделение на онтологию и гносеологию. Теория экзистенциализма 
представлена как естественное развитие феноменологического 
подхода Гуссерля. Экзистенциализм — это универсальная 
теория личности. Теория личности экзистенциализма оригинальна 
и специфична. Необходимо подчеркнуть, что понятие 
теории в применении к экзистенциализму используется в достаточно 
условном смысле. Специфичность экзистенциалистской 
теории заключается и в том, что это не вариант рациональной 
понятийной формы мышления, научного сознания. Категории и 
формы научного мышления используются экзистенциализмом 
(его теоретическим вариантом) как средство изображения  
бытийных характеристик отдельных личностей, так же, как используются 
краски художником для изображения портрета отдельного 
человека, а не человека вообще. В этой связи 
нетрадиционно представляется познание — как способ бытия,  
а истина — как способ переживания этого бытия.  
Более конкретный анализ экзистенциалистской теории 
как теоретического знания и познающего субъекта, как субъекта, 
творящего мир, основан на творчестве Хайдеггера, Яспер-
са, Сартра.  
По сути дела, в рамках феноменологического подхода экзистенциалистской 
теории раскрываются возможности антисциен-
тистского, иррационального подхода к познанию.  
Конвенциональное принятие и построение научной теории 
как методологическая норма, как специфика современной науки 
было признано всеми ведущими методологами ХХ века различных 
направлений. Этому способствовала целая совокупность  
особенностей современной науки: резкое возрастание абстрактности 
и степени общности естественнонаучных теорий; использование 
учеными гипотезы в качестве необходимой и важнейшей 
формы научного знания; ломка и пересмотр понятий классической 
науки, называвшихся дотоле абсолютно незыблемыми; отказ 
от одних фундаментальных понятий, изменение содержания 
других; конвенциональность языка семантики научных терми-

нов; осознание многозначного характера связи теории и эмпирического 
материала; резкое возрастание конкурирующих теорий и 
в этой связи, резкое возрастание значения проблемы выбора и 
значения внеэмпирических критериев оценки теории, простоты, 
красоты, удобства, изящества и т. д.  
Конвенциональное понимание природы научного знания и 
знания вообще является яркой демонстрацией того факта, что 
наука — это творение рук человеческих. Этот, казалось бы, простой, 
до своей банальности факт, требует своего обоснования с 
различных позиций. Не случайно, что вопрос конвенциальности 
научного знания впервые был поднят в конце ХIХ века в рамках 
религиозного философствования неогегельянцем и неотомистом 
Эдуардом Леруа. Сам конвенционализм уходит своими корнями в 
средневековую концепцию двух родов истин: научные истины, 
являясь результатом одного из видов человеческой деятельности, 
не могут быть абсолютом. 
Конвенциональная, т. е. человеческая природа человеческого 
знания — это то, от чего отказался ранний Гуссерль, это то, 
к чему пришел поздний Гуссерль, выступая за очеловечение европейской 
науки. Это также просматривается в теоретической 
версии экзистенциализма.  
Эти идеи, как ни странно на первый взгляд, ярко раскрываются 
в позитивистских и близких к ним течениях. Несмотря 
на их достаточно жесткий сциентизм, достаточно традиционный 
эмпиризм и интерналистское понимание научного знания, 
ими, тем не менее, признается иррациональная компонента в 
самой структуре научного знания, для преодоления которой и 
служит конвенция. В зависимости от автора, работа этих конвенций 
рассматривается на эмпирическом или теоретическом 
уровнях знания. 
Наиболее демонстративно, в рамках постпозитивистской 
методологии науки, иррациональный характер научного знания 
раскрывается в трудах Поппера и его многочисленных учеников 
и сторонников, которые развили самостоятельные идеи, далеко 
выходящие за рамки попперовской школы. 
Таким образом, признание конвенциональности научного 
знания сциентистскими и антисциентистскими философскими 
направлениями свидетельствует о признании вхождения ирра-

циональной компоненты в структуру научного знания. Причиной 
этого является субъект науки, т. е. человек. 
Для 
классической 
и 
неклассической 
эпистемологии  
главным героем познавательного процесса является трансцендентальный 
субъект, или логический субъект, инперсонифици-
рованный субъект, в любом случае — обезличенный субъект. 
Главной темой в эпистемологии является тема взаимоотношений 
теоретического и эмпирического, как видов знаний и как 
уровней познания. Определяющей моделью познания является 
субъектно-объектная модель. 
Для эпистемологии в целом определяющим предметом является 
логически препарированная сфера чистой субъектности 
(наиболее демонстративно у Канта и Гуссерля). 
В рамках эпистемологии, в особенности классической  
эпистемологии произошёл жесткий отказ от эмпирического 
субъекта познания, от живого непосредственного участника познавательного 
процесса и, по сути дела, творца науки. 
В рамках мировоззренческой программы эпистемологии 
этот эмпирический субъект не обладает когнитивной ценностью. 
Оттого он исключен из методологической программы эпистемологии, 
ему там не место.  
Это объясняется и господством ценностно-мировоззренческих 
установок, связанных со сциентистской моделью знания, в 
т.ч. и философского знания (этого не смогли преодолеть даже такие 
критики сциентизма, как Ницше и Бергсон) и с интерналист-
ской (автономной) моделью развития науки.  
Хотя перемены, обращение к эмпирическому субъекту были 
намечены уже в рамках самой эпистемологии, к примеру, у 
позднего Канта в его лекциях по антропологии, у позднего Гус-
серля в его «Кризисе европейских наук». Это можно встретить в 
эмпириокритицизме у позитивиста Маха и в философии жизни 
Дильтея в их обращении к психологической стороне научного 
творчества. 
Большие перспективы открывает и конвенционалистская 
методология в силу удачного сочетания антропологичности в 
подходе к познавательным процессам с требованиями научности 
теоретических построений. 
Надежды, связанные с обращением к анализу познавательной 
деятельности эмпирического субъекта наметились с появле-