«Читающий да разумеет»: библейский текст в произведениях Ф. М. Достоевского

Институт мировой  литературы им. А. М. Горького 
Россий ской  академии наук

А. Л. Гумерова 

«Читающий да разумеет»:  
библейский текст в композиции 
произведений Ф. М. Достоевского

Монография 

Москва 
2022 

УДК 82.09(47) 
ББК 83.3(2=411.2)52-8,43 

Г93 

Гумерова, А. Л. 
Г93  
«Читающий да разумеет»: библейский текст в произведениях 
Ф. М. Достоевского : монография / А. Л. Гумерова. — 
Москва : Директ-Медиа, 2022. — 184 с. 

ISBN 978-5-4499-3034-7 

В монографии «“Читающий да разумеет”: библейский текст в 
произведениях Ф. М. Достоевского» изучается роль библейских 
цитат и близких к ним отсылок в произведениях Достоевского, 
в основном на базе последнего романа писателя — «Братья Карамазовы». 
В работе рассматривается взаимодействие двух текстов: 
авторского текста Достоевского и текста Священного 
писания. Вследствие этого многие сюжеты и образы романов 
Достоевского оказываются прокомментированы оригинальным 
образом, а понимание текстов становится более глубоким. 
Автор утверждает, что любая цитата, то есть часть чужого текста, 
привлекает в художественный мир Достоевского весь предшествующий 
текст, поэтому цитата из Священного Писания 
притягивает к произведению сакральный текст Священного Писания, 
в результате чего роман «Братья Карамазовы» приобретает 
свойство «сплошного контекста», что обусловливает постоянное 
взаимодействие входящих в него цитат. Показана гармоничность 
произведений Достоевского: любая цитата, попавшая в 
поле зрения Достоевского, начинает работать в композиции 
произведения, организовывать его. Цитаты же из Священного 
Писания, образуя в произведении Достоевского сложную систему 
переплетений, практически формируют образ мира как 
христианской мистерии в этом произведении писателя. 

УДК 82.09(47) 
ББК 83.3(2=411.2)52-8,43 

ISBN 978-5-4499-3034-7 
© Гумерова А. Л., текст, 2022 
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2022 

Утверждено к печати Ученым советом Федерального государственного 
бюджетного учреждения науки Института мировой 
литературы им. А. М. Горького Российской академии наук

Оглавление 

Введение .................................................................................................................... 5 

Глава I. Теоретические аспекты цитаты ............................................... 16 

1. Цитата и внутренний текст ............................................................... 16 

2. Термины и определения ...................................................................... 21 

3. Предшествующий текст в творчестве Достоевского ........... 29 

Глава II. До «Братьев Карамазовых» ....................................................... 34 

1. Рассказ о детстве в повести «Бедные люди»
и романе «Братья Карамазовы» ........................................................... 34 

2. «Господи Бог мой»: двойственность в повести
Достоевского «Двойник» .......................................................................... 38 

3. Евангельский контекст в сцене поминок
по Мармеладову ............................................................................................ 44 

4. «Бесы» и книга Иова ............................................................................... 49 

5. Тема двойничества в романе «Подросток» ............................... 55 

Глава III. Структура цитатного фона в романе 
«Братья Карамазовы» ...................................................................................... 61 

1. Соотношение формальной и смысловой
характеристики отсылки ......................................................................... 63 

2. Сквозное цитирование ......................................................................... 66 

3. Сопоставление цитат общей тематики ....................................... 90 

4. Составные цитаты ................................................................................... 93 

5. Фоновое цитирование ........................................................................... 96 

6. Двоящиеся библейские образы и двойственность
персонажей романа ..................................................................................... 97 

Глава IV. Образы и сюжетные линии романа на фоне 
цитат ...................................................................................................................... 102 

1. Образ Дмитрия Карамазова ............................................................ 102 

2. Алеша Карамазов и старец Зосима: евангельский
контекст и внутритекстовое взаимодействие .......................... 110 

3. «Русский инок» и «Великий
инквизитор» — внутренние тексты романа
и внутритекстовое цитирование ....................................................... 116 

4. Суд над Дмитрием и финал романа ............................................. 137 

5. Эпиграф к роману в образе второстепенных
персонажей романа: Ракитин .............................................................. 144 

6. Отсылки к Распятию и Воскресению Христа ......................... 148 

Заключение ......................................................................................................... 151 

Приложение 1. История декабристов в романе 
Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» ......................................... 154 

Приложение 2. «Победная повесть»  
И. Г. Юнга-Штиллинга в «Подготовительных 
материалах» к «Бесам» Достоевского .................................................. 164 

Литература .......................................................................................................... 175 

Об авторе .............................................................................................................. 180 

Введение 

Это исследование посвящено теме цитирования в творчестве 
Достоевского: роли и функции цитат в сюжетно-композиционной 
ткани романа, различным способам цитирования, внут-
ритекстовым пересечениям. Для основной части исследования 
выбран последний роман Ф. М. Достоевского — «Братья Карамазовы», 
поскольку в этом романе роль и функция предшествующих 
текстов и внутритекстовых переплетений в творчестве 
Достоевского достигает своего максимума, раскрывается полностью. 
Более того, в самом романе «Братья Карамазовы» есть 
два внутренних произведения, произведения персонажей — 
поэма Ивана Карамазова «Великий инквизитор» и главы «Из 
жития в Бозе преставившегося иеросхимонаха старца Зосимы» 
и «Из бесед и поучений старца Зосимы», рассказанные старцем 
Зосимой и записанные Алешей Карамазовым. И это вставные 
произведения в свою очередь становятся источником цитат и 
композиционных отсылок в основном тексте романа.  
Однако в данном исследовании я буду говорить не только 
о самом романе «Братья Карамазовы», но и о том, как Достоевский 
шел к своему последнему роману — а с самых ранних 
своих произведений Достоевский обращался к теме Священного 
писания, и оно встроено не только в сюжет, но и в композицию 
его текстов.  
Мне представляется необходимым начать свою работу с 
благодарного обращения к тем исследователям творчества 
Достоевского, на чьи положения я тем или иным образом опираюсь, 
говоря о композиции библейской — и не только библейской — 
цитаты в творчестве Достоевского.  
О христианстве Достоевского, о некоем особом отношении 
его художественного творчества к вере и религии впервые 
заговорили на рубеже XIX–XX веков. Здесь можно вспомнить, 
например, В. С. Соловьева, младшего современника Достоевского, 
или Н. Бердяева, В. Розанова, других исследователей, для 
которых творчество Достоевского было еще чем-то очень 
близким и, казалось бы, понятным. Однако их работы не 
столько посвящены анализу евангельского текста у Достоевского, 
сколько представляют собой христианский взгляд на 
творчество Достоевского. В этих исследованиях Достоевский 

предстает скорее философом, чем автором художественных 
произведений. В частности, Н. Бердяев, сравнивая художественный 
метод Льва Толстого и Достоевского, утверждает, 
что Достоевский как художник гораздо слабее, чем Толстой. 
«Сложная фабула его (Достоевского) романов есть раскрытие 
человека в разных аспектах, с разных сторон. Он открывает и 
изображает вечные стихии человеческого духа. В глубине 
человеческой природы он раскрывает Бога и дьявола и бесконечные 
миры, но всегда раскрывает через человека и из какого-
то исступленного интереса к человеку» [Бердяев 1923, с. 32]. 
Христианский взгляд на Достоевского представляет собой 
и книга преподобного Иустина (Поповича) «Достоевский о 
Европе и славянстве», написанная в 1931 году. Преподобный 
Иустин глубоко проникает в мировоззрение Достоевского, 
исследуя как художественные произведения, так и его публицистику 
и письма. Удивительно отношение автора к Достоевскому: 
«С какой бы стороны мы не приближались к Достоевскому, во 
всем вселенная его бескрайна, горизонты его бесконечны. 
Многосторонность его гения поразительна. Кажется, что Верховное 
Существо взяло идеи из всех миров и посеяло их в одной 
творческой душе, и так появился Достоевский» [Попович 
1998, с. 256]. Здесь преп. Иустин Попович перефразирует слова 
старца Зосимы из романа «Братья Карамазовы»: «Бог взял 
семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад 
свой, и взошло все, что могло взойти» [Достоевский 1972–1990, 
т. 14, с. 290]. Интересно, что он использует метод цитирования, 
подобный методу цитирования Достоевского — о котором я 
буду говорить дальше. 
Работы Вячеслава Иванова представляют собой другой 
подход к Достоевскому; можно сказать, что в основу его исследований 
легло изучение сюжета и композиции произведений 
Достоевского в их единстве. Вячеслав Иванов называет творческий 
метод Достоевского «реалистическим символизмом» и 
определяет его как «a realibus ad realiora, от действительности 
низшего плана и низшей онтологической реальности к реальности 
реальнейшей» [Иванов, б. г., 34]. Вячеслав Иванов видит 
миф в основе композиции романов Достоевского — о чем 
позднее будут говорить другие исследователи, например, 
К. Мочульский. С другой идеей Иванова, с мыслью о том, что 

«его (Достоевского) проникновение в чужое я, его переживание 
чужого я как самобытного, беспредельного и полновластного 
мира содержало в себе постулат Бога как реальности, 
реальнейшей всех этих абсолютно реальных сущностей, из 
коих каждой он говорил всею волею и всем разумением: “ты 
еси”» [Иванов 1995, с. 383] явно перекликается идея полифонии 
у Бахтина.  
В настоящее время также существует множество работ, 
посвященных именно христианству Достоевского — пожалуй, 
сейчас эта тема весьма актуальна. Тему Евангелия у Достоевского 
во многом открывают исследования В. Н. Захарова. Так, 
под его редакцией выходит сборник научных трудов «Евангельский 
текст в русской литературе XVІІІ–XX веков» (1990, 1992, 
1994, 1998, 2001, 2005, 2008, 2011, 2012, 2013), а им написано 
множество статей на тему присутствия библейского текста в 
творчестве Достоевского, а также ряд монографий, например, 
«Имя автора — Достоевский. Очерк творчества» [Захаров 2013] 
или «Проблемы исторической поэтики. Этнологические аспекты» [
Захаров 2012], многие главы которой также посвящены 
сюжету или композиции произведений Достоевского. С темой 
христианства и библейских цитат у Достоевского, так или 
иначе, соотносится ряд статей, напечатанных в альманахе 
«Достоевский и мировая культура» и в журнале ИМЛИ РАН 
«Достоевский и мировая культура. Филологический журнал», 
в журнале «Неизвестный Достоевский», в сборниках «Достоевский 
в конце XX века» [Достоевский 1996], «Роман Ф. М. Достоевского “
Идиот”: современное состояние изучения» [Идиот 
2001], «Ф. М. Достоевский и православие» [Достоевский 2003], 
«Достоевский. Дополнения к комментарию» [Достоевский 
2005] и «Роман Ф. М. Достоевского “Братья Карамазовы”: современное 
состояние изучения» [Карамазовы 2007], а также 
многие доклады на ежегодных чтениях «Достоевский и мировая 
культура» (Санкт-Петербург, музей Ф. М. Достоевского) 
и «Достоевский и современность (Старая Русса, дом-музей 
Ф. М. Достоевского).  
Исследования, посвященные в первую композиции произведений 
Достоевского, появляются чуть позже, чем исследования, 
посвященные религиозно-философскому контексту его 
творчества, но и этот подход точно так же остается актуальным 

до сих пор. Здесь в первую очередь следует назвать работу 
К. Мочульского «Достоевский. Жизнь и творчество». Мочуль-
ский видит свое исследование как продолжение произведений 
философов-символистов, как литературоведческую работу с 
использованием их открытий: «Поколение символистов открыло 
Достоевского-философа; поколение современных исследователей 
открывает Достоевского-художника» [Мочульский 1995, 
с. 220]. Роман «Братья Карамазовы» Мочульский — и здесь с 
ним невозможно не согласиться — ставит на центральное 
место в творчестве Достоевского: «Над последним своим романом 
Достоевский работал три года <...> Но духовно он работал 
над ним всю жизнь. “Братья Карамазовы” — вершина, с которой 
нам открывается органическое единство всего творчества 
писателя. Все пережитое, передуманное и созданное им находит 
свое место в этом огромном синтезе» [Мочульский 1995, 
с. 520]. Почти все основные мотивы и идеи романа Мочульский 
находит в предшествующих произведениях, что и позволяет 
ему сделать этот вывод. «Архитектоника романа, — пишет 
Мочульский далее — отличается необыкновенной строгостью: 
закон равновесия, симметрии, пропорциональности проводится 
автором систематически» [Мочульский 1995, с. 521]. Мо-
чульский, как и Вячеслав Иванов, называет роман «Братья 
Карамазовы» мифом, однако вкладывает в это слово совершенно 
другой смысл: «История карамазовского семейства — 
художественный миф (курсив мой — А. Г.), в оболочку которого 
заключена религиозная мистерия, вот почему в центре его 
стоит “Легенда о Великом инквизиторе”» [Мочульский 1995, 
с. 523]. Итак, для Мочульского композиция романов Достоевского 
становится настолько же смыслосодержащей, как и сюжет. 
Эта мысль будет развиваться и в моей монографии.  
Одним из самых глубоких исследователей творческого 
метода Достоевского был М. М. Бахтин. О Бахтине как об исследователе 
Достоевского сказано много, поэтому я ограничусь 
небольшой отсылкой. Бахтин в прямом смысле продолжил 
традиции В. Иванова. Его описание полифонии Достоевского: 
«Новая художественная позиция автора по отношению к герою 
в полифоническом романе Достоевского — это всерьез осуществленная 
и до конца проведенная диалогическая позиция, 
которая утверждает самостоятельность, внутреннюю свободу, 

незавершенность и нерешенность героя. Герой для автора не 
“он” и не “я”, а полноценное “ты”» [Бахтин 1979, с. 73–74] представляет 
собой продолжение мысли Иванова «Его (Достоевского) 
проникновение в чужое я, его переживание чужого я как 
самобытного, беспредельного и полновластного мира содержало 
в себе постулат Бога как реальности, реальнейшей всех 
этих абсолютно реальных сущностей, из коих каждой он говорил 
всею волею и всем разумением: “ты еси”» [Иванов, с. 383]. 
Бахтинское определение самостоятельности героя в полифоническом 
романе открыло путь к диспутам об авторской 
позиции в творчестве Достоевского. Так, исследованием авторской 
позиции у Достоевского занималась В. Е. Ветловская. 
В монографии 1977 года «Поэтика романа “Братья Карамазовы”», 
в главе «Отношение автора к словам героя» Ветловская 
выдвигает понятие авторитетности слов героя и исследует 
возможности компрометации того или иного высказывания 
[Ветловская 2007, с. 66–171]. В этой же книге Ветловская уделяет 
много внимания соотношению поэтики романа со Священным 
Писанием, что важно для темы моего исследования. 
Интересно, что в работе Ветловской цитирование Писания не 
упомянуто среди вариантов возможности выявления авторской 
позиции.  
В 2007 году вышла монография В. Е. Ветловской «Роман 
Ф. М. Достоевского “Братья Карамазовы”», в которой автором 
собраны монография 1977 года, комментарии к роману «Братья 
Карамазовы», написанные В. Е. Ветловской для полного 
собрания сочинений Ф. М. Достоевского в 30-ти томах (Л., 
«Наука», 1972–1990) и статьи, написанные после 1977 года.  
Проблемой текста Священного Писания в творчестве Достоевского, 
в том числе и в романе «Братья Карамазовы», занимались 
зарубежные ученые. Так, христианский контекст 
романа «Братья Карамазовы» исследовал Роберт Бэлнеп в 
книге «Структура “Братьев Карамазовых”». Бэлнеп выдвигает 
понятие «внутренние структуры» («Элементы “Братьев Карамазовых” 
связаны между собой бесчисленными отношениями. 
Они могут быть искусственно разделены на четыре системы, 
которые я называю структурами. <...> Я называю эти структуры 
так: внутритекстовая (inherent), историческая (historical), 
линейная (sequential) и повествовательная (narrative)» [Бэлнеп 

1997, с. 35]). К внутренним Р. Бэлнеп относит «устойчивые 
образы, “рифмы ситуаций”, сходство персонажей и другие 
очевидные внутритекстовые отношения» [Бэлнеп 1997, с. 36]. 
Интересно, что он не рассматривает в качестве таких внутри-
текстовых структур повторяющиеся библейские цитаты, хотя, 
конечно, к таким рифмам ситуаций относит и случаи аллюзий 
на христианские реалии: «Иногда эмоциональную нагружен-
ность придают деньгам интертекстуальные связи. Смердяков 
убивает Федора Павловича ради тридцати листков бумаги и, 
как Иуда, вешается. Ракитин продает Алешу Грушеньке за 
25 серебряных монет» [Бэлнеп 1997, с. 84–85]. Для темы данного 
исследования важно также и то, что Р. Бэлнеп прослеживает 
функцию эпиграфа к роману по всему сюжету романа: «отсрочка 
восприятия благодати — центральная тема и центральный 
механизм в системе причинно-следственных связей романа. Он 
воплощен в образе зерна, упавшего в землю, из эпиграфа к 
роману: “Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то 
останется одно; а если умрет, то принесет много плода”. Роман 
можно рассматривать как описание воздействия благодати на 
группу людей. Отсрочка ее восприятия старцем Зосимой и 
Алешей — это время, когда зерно благодати умирает для того, 
чтобы осознание человеком своей греховности, необходимое 
для восприятия благодати, принесло плоды оплодотворения. 
Оплодотворение Мити благодатью происходит в то время, 
когда ему кланяются старец Зосима и Катерина Ивановна, или, 
может быть, когда ему дарит фунт орехов доктор Герценштубе, 
но плод появляется лишь после сна про дите. Ивана оплодотворяют 
благодатью его мать и Алеша, который целует его, 
подражая Христу в легенде о великом инквизиторе. Спасение 
Ивана не завершено» [Бэлнеп 1997, с. 91]. 
Необходимо упомянуть работу Малькольма Джоунса «Достоевский 
после Бахтина». В этой книге Джоунс вновь обращается 
к понятию мифа как организующей силы композиции 
романа «Братья Карамазовы»: «В основе “Братьев Карамазовых” 
лежит не один, а три поддающихся четкой идентификации 
мира, и почти на каждой странице текста мы можем видеть 
их (пусть и неотчетливо) борющимися между собой за превосходство. 
Первые два представляют собой идеологическую 
диалектику романа как она виделась самому Достоевскому 

и большинству его последующих комментаторов. Первый 
миф — христианский. <...> Второй миф — миф Ивана Карамазова. <...> 
Третий миф <...> это миф отцеубийства, лежащий в основе 
центрального сюжета романа» [Джоунс 1998, с. 196–197]. 
Джоунс высказывается против однозначно иерархического 
прочтения романа, напоминая о полифонии и о том, что 
два мифа романа — «христианский» и «миф Ивана Карамазова» — 
могут одинаково глубоко воздействовать на читателя, 
а, значит, оба важны для восприятия романа: «Когда Камю 
говорил, что Достоевский был лучшим пророком XX столетия, 
чем Маркс, он отсылает не к голосам Зосимы или Алеши, но к 
голосу Ивана <...> Тот факт, что роман может победоносно 
выдержать деконструкцию в пользу Ивана, является лучшим 
из всех, какие только возможны, свидетельством в пользу силы 
освобожденной от любых пут полифонии вокруг него, достаточной, 
чтобы пресечь любую попытку навязать иерархию. 
Правда, без сомнения, в том, что роман безусловно отвечает 
отчасти полифоническому, а отчасти иерархическому прочтению, 
но ни одному из них целиком во всем своем объеме» 
[Джоунс 1998, с. 195–196].  
Теме библейских цитат в романах Достоевского, в том 
числе и в романе «Братья Карамазовы», посвящена работа 
Симонетты Сальвестрони «Библейские и святоотеческие источники 
романов Достоевского». В четвертой главе этой работы 
Сальвестрони рассматривает роль Священного писания в 
романе «Братья Карамазовы», уделяя, в том числе внимание 
роли эпиграфа к роману в образах Илюши и Маркела. Она 
использует термин «текст в тексте» и пишет, что «современные 
методы анализа предполагают двойной подход к рассмотрению 
проблемы текста в тексте <...> Библейский фрагмент, 
введенный в художественный текст, входит в творческий 
процесс автора как часть художественной ткани создаваемого 
произведения <...> библейская цитата отличается от других 
текстов в тексте. Несомненно, в любой культуре, даже самой 
светской и материалистической, Библия была и есть текст, 
с которым невозможно избежать сравнения, хотя бы в полемическом 
смысле. Она является самой глубокой по смыслу книгой, 
богатой всеми возможными значениями, раскрытыми ее 
толкователями, интеллектуалами и художниками за более чем 

двухтысячелетний период времени» [Сальвестрони 2001, с. 10–
11]. Отметим, что для Сальвестрони цитаты из Священного 
Писания отличаются от цитат из других текстов.  
Цитатам в романе «Братья Карамазовы», в том числе и библейским 
цитатам, посвящена работа Нины Перлиной «Varieties of 
Poetic Utterance: Quotation in “The Brothers Karamazov”» (Разновидности 
поэтического высказывания: цитаты в «Братьях 
Карамазовых»). В этой работе подробно исследуются как библейские 
цитаты (по словам Перлиной, «цитаты из Священного 
Писания занимают место на высшем иерархическом уровне 
романа. В сущности, они стоят над системой поэтики романа, 
более того, они регулируют и организовывают ее» [Perlina 
1985, c. 72]), так и цитаты из других духовных и светских произведений. 
Особый интерес представляет сопоставление композиции 
цитирования у Ивана и старца Зосимы (глава «Veiled 
quotation incorporated into Ivan Karamazov’s philisophical lexicon 
and their direct usage in Zossima’s discourse» («Скрытые цитаты, 
включенные в философский словарь Ивана Карамазова, и их 
прямое использование в дискурсе Зосимы»)).  
В настоящее время существует ряд работ, как монографий, 
так и статей, где исследуется композиционная роль цитат 
в произведениях Достоевского. К таким относятся работы 
Т. А. Касаткиной: главным образом здесь следует назвать монографию «
О творящей природе слова. Онтологичность слова в 
творчестве Ф. М. Достоевского как основа “реализма в высшем 
смысле”» [Касаткина 2004]. Ее подход к творчеству Достоевского «
состоит во внимании ко всему заключенному в слове объему 
реальности, доступному исследователю, без редукции значения 
слова к тому, которое адекватно авторскому намерению, предполагаемому 
читателем. Для определения смыслового объема 
слова, актуализированного в сознании автора, исследуются 
ситуации словоупотребления в различных контекстах, отыскиваются 
смыслы, покрывающие общим значением противоречащие, 
на первый взгляд, друг другу словоупотребления, чем 
создается непрерывное смысловое поле слова» [Касаткина 
2004, с. 4]. Определение Касаткиной эпилогов пяти романов 
Достоевского как аллюзий на различные иконы явилось новаторским 
подходом к произведениям Достоевского; эта концепция 
показала, что, несмотря на кажущуюся исследованность