Вещь: время и место. Ежегодник научного семинара по изучению объектов искусства и материальной культуры. Том 1. 2020

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное  
образовательное учреждение высшего образования
«Российский государственный  
гуманитарный университет»

Федеральное государственное бюджетное  
учреждение науки
 «Институт археологии  
Российской академии наук»

Вещь 
время и место

Ежегодник научного семинара  
по изучению объектов искусства 
и материальной культуры

Том 1
2020

Москва 

2022

2-е издание, электронное

УДК 7.02(063)
ББК 85.101я431
В40

Под редакцией 
Л. А. Беляева, д-ра ист. наук, чл.-кор. РАН 
С. И. Барановой, д-ра ист. наук

Рецензенты 
В. А. Колотаев, д-р филол. наук 
Э. В. Пастон, д-р искусствоведения

Рекомендовано к изданию 
Редакционно-издательским советом РГГУ

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных техническими 
средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения 
убытков или выплаты компенсации.

ISBN 978-5-7281-3182-3
©  Институт археологии 
Российской академии наук, 2021
©  Российский государственный 
гуманитарный университет, 2021

СОДЕРЖАНИЕ

Вступительная часть 

Беляев Л.А.  Наедине с предметом  .......... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  9

Марков А.В.  Место вещи и структуралистская идея 
кинематографа  . .......................... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  21

Статьи, публикации, заметки 

Астафьева Н.А. Вещь как отражение 
культурно-исторических реалий: грузинский воздух  
«Голгофский крест» 1540-х годов  . ..... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  31

Баранова С.И. Собственный сервиз Анны Павловны: 
традиции царского быта, русский фарфор  
и советский флот  ......................... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  39

Быкова А.О. Экспертиза произведений искусства 
как область арт-криминалистики  . ..... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  50

Гаркуша С.А. Житийные циклы преп. Сергия Радонежского 
в русском искусстве середины XV–XVI в.  
в их соотношении с редакциями  
агиографического текста  . ............... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  57

Глазунова О.Н. Патриаршие мастера. 
О технологии производства изразцов  
в Ново-Иерусалимском монастыре в XVII в.  . . . . . . . . . . . . . . . .  65

Горшкова В.В. Икона Богоматерь Одигитрия 
конца XIII – начала XIV в. из собрания  
Ярославского музея. Новая атрибуция  .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  77

Горюнов С.А. Рационалистический поворот 
и «богословие картины»: документ,  
событие и артефакт в религиозной живописи  
В.Д. Поленова (к постановке проблемы)  .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  87

Долгих Е.В. Вазы-поэмы маэстро Галле. 
Диалог и ассоциации  . ....................... . . . . . . . . . . . . . . . . . .  105

Елкина И.И.  О чем может рассказать 
археологическая текстильная находка?  
Текстильный предмет из захоронения  
Зачатьевского монастыря  в Москве ....... . . . . . . . . . . . . . . . . . .  114

Мейер Э.Е. О месте Певтингеровской таблицы 
в трудах современных исследователей  . ... . . . . . . . . . . . . . . . . . .  124

Митник М.А.  Люстра мастера Фишера из убранства 
Картинной галереи Останкинского дворца.  
К вопросу об атрибуции  . ................... . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  132 

Опарина Т.А. Вещь, которой нет: 
магический кристалл в алхимических практиках  
«греческих» иммигрантов  
(первая половина XVII в.)  .................. . . . . . . . . . . . . . . . . . .  138

Поляков С.А. «Дирижабли» эпохи  ............. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  149

Романова Н.Э. Реставрация и атрибуция 
иконы Казанской Пресвятой Богородицы  
из собрания Государственного ордена Почета  
музея им. А.М. Горького . ................... . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  158

Уварова Н.А. Фигурные и орнаментальные сюжеты 
изразцов на московских церквях и печах  
в XVI–XVII вв.  ... ........................... . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  168

Чёрная М.П. В какие игры играли дети Тары 
в XVII–XVIII вв.:  
историко-археологический контекст  . .... . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  177

Шапиро Б.Л.  «Хранить на память в Музеуме...»: 
забытые и утраченные реликвии эпохи Павла I  .. . . . . . . . . .  192

«Вещь: время и место». Основные сведения о семинаре  .. . . . .  199

Вступительная часть

Как и слова, вещи имеют свои падежи.
Чернышевский все видел в именительном.
Между тем всякое подлинно-новое веяние
есть ход коня, перемена теней, сдвиг,
смещающий зеркало. 
Владимир Набоков. Дар1

Идея семинара

Писать вступление к такому сборнику – довольно сложная задача. 
Поскольку сам семинар «Вещь: время и место» – непростая 
затея. В его основе две идеи. Первая состоит в том, что лучший способ 
научиться какому-то ремеслу – это вовсе не слушание курса,  
но работа над реальным материалом. Чтобы стать исследователем, 
нужно что-нибудь исследовать. При этом важно довести дело до 
конца, пройдя все стадии. Майкл Фарадей считал, что у любого  
исследования их три: работа – ее завершение – публикация2. В гу-

DOI: 10.25681/IARAS.2021.978-5-7281-3054-3.9-20

Л.А. Беляев

Наедине с предметом

1 
 Набоков В. Дар. Ann Arbor: Ardis, 1952. С. 268.
2 
  The secret is comprised in three words – Work, Finish, Publish. 
The Correspondence of Michael Faraday. Vol. 4: 1849–1855.  
[Ed. F.A. James]. L., 1999. Р. 942.

©  Беляев Л.А., 2021
Статья подготовлена в рамках темы НИОКТР АААА-А18-118021690056-7 
«Динамика исторической жизни и культурная идентичность в Восточной 
Европе от эпохи Великого переселения народов до Московской Руси – 
археологическое измерение».

Л.А. Беляев

10

манитарной сфере можно добавить четвертое звено: устная презентация 
итога или промежуточного результата. Работает гуманитарий 
обычно один, но обсуждать нужно в группе. Лучшая группа –  
такая, где есть чему учиться друг у друга. Студент перенимает у ма- 
стера методику, ведь профессор выступает прежде всего как кура- 
тор, демонстрируя модель отбора и организации информации, пред- 
лагаемый объем которой заведомо чрезмерно велик. Профессор же 
узнает у своих молодых коллег, что их больше всего интересует, 
зачастую находя в их вопросах гораздо больше интересного и будящего 
воображение, чем в ответах равных ему по статусу коллег. 
Но и «горизонтальное» взаимное обучение, передача знаний от 
студента к студенту, как известно, имеет множество преимуществ. 
Совместное практическое действие, работа с источником, его рассмотрение 
и критика – великолепный инструмент овладения предметом. 
Это археологи и работники музеев давно поняли. Только 
действие должно быть реальным исследованием, включающем 
подлинное доверие и связанный с ним риск, например, испортить 
предмет при реставрации. Да и при простом контакте с ценным 
предметом – долго ли до греха? Но не менее важно, чтобы такое 
исследование давало подлинный, ранее неизвестный, научный  
результат. Такой, какой не стыдно опубликовать. А то как бы мы 
собрали сборник? 
Второй вопрос: почему именно вещь? Только ли потому, что 
семинар организован на базе факультета истории искусства? Тут 
ответить сложнее. Простое слово из четырех букв настолько многозначно, 
что требуется прежде всего ограничить понимание термина. 
Сфера семинара – не философия вещи и не понятийный, 
языковый анализ слова, хотя зачатки представлений о том и другом 
потребуются каждому. Уже введение параметров времени  
и места указывает, что речь пойдет об очень конкретном, приземленном, 
даже ограниченном подходе к вещи. За словом «вещь» 
встает слишком сложная система понятий, причем далеко не 
предметных: вещь Хайдеггера и Канта, ясное дело, не вполне предмет. 
Или вовсе не предмет. О подходе, свойственном археологам3 

3 
  Археолог, по сути дела, ставит перед собой прежде всего два 
скромных вопроса – о времени и пространстве. Ему свойственно 
задумываться и о вещи как таковой. Для любителей теоретической 
археологии укажем на книгу [Викторова, 2017].

Наедине с предметом

11

и историкам искусства, особенно искусства музейного и отчасти 
искусства в быту. Да еще, пожалуй, детективам.
Но даже при таких ограничениях поле остается чрезвычайно  
обширным. Ведь вещь как предмет, как изделие – прекрасное 
зеркало человеческой культуры, наилучшее воплощение ее сути. 
Можно смело спорить и со Священным Писанием, и со стихами 
Николая Гумилева, ставящих во главу бытия Слово или, на крайний 
случай, цифру. «Основной статус вещи невысок: вещь всегда 
вторична, подсобна, не самодостаточна», – пишет Владимир Топоров, 
да еще начинает это утверждение словом «разумеется». Так  
и хочется спросить: кем разумеется? Высшим разумом? Логосом? 
В анагогическом пространстве, может, так и есть. Но для антропогенного 
мира изготовленный человеком предмет, изделие – главное 
воплощение мысли. Вещь – это метаязык, не требующий перевода. 
Он понятен и независим от разницы наречий. А также универсален, 
хотя какие-то диалектные различия всегда остаются. На нем можно 
было если не полноценно говорить, то по крайней мере договариваться, 
объясняться без использования устной речи, без ее звучания: 
ментальный диалог люди все равно ведут, просто каждый думает 
на своем языке, а lingua franca служат вещи. Впрочем, людям 
не нужно и встречаться – можно оставить свои предметы обмена  
и забрать потом принесенные другими, так даже безопаснее.
Обмен вещами – первый обмен у людей, он древнее обмена 
идеями4, обрядами или знаниями. Люди палеолита уже менялись 
друг с другом, передвигая вещи на большие расстояния. Таким образом, 
на нем общались группы, находившиеся на одном уровне 
развития, но незнакомые друг с другом. На основе вещи, а вовсе 
не на основе слова выстраивались и первые социальные связи, за 
исключением обмена: такие как раздача даров, демонстрация и 
признание статуса и др.
В Новое время язык вещей оставался понятным. Хотя прежний 
горизонтальный обмен ушел в далекое прошлое, он стал средством 
диалога туземцев и «открывших» их путешественников. Выработался 
даже своего рода вещевой язык, где слова/понятия выражались 
через предметы: бусы, ножи, топоры... Этот символизм вещей 
и сегодня мы видим ежедневно в массмедиа, где постоянно дарят 
друг другу кольца, ведь главнейшая вещь в любом кино – свадь-

4 
  То есть, в данном случае, словами.

Л.А. Беляев

12

ба и все, к ней относящееся. Поэтому, как только герой вынимает 
из кармана маленькую коробочку, нам сразу ясно, о чем идет речь:  
в коробочке ведь кольцо! Так коробочка становится вещью более 
важной, чем само кольцо: она может символизировать свадьбу или 
отказ от нее сама по себе, даже если кольца внутри нет. А вот сможет 
ли кольцо стать символом коробочки – это большая загадка! 
Но это касается не всех предметов: в новейшую эпоху быстрота развития 
цивилизации сделала предметный мир недавнего прошлого 
непонятным даже следующему поколению. И это, в свою очередь, 
вызов для историка вещей. Очень простой, в буквальном смысле 
детский пример смены языка предметов дает вторая глава повести 
Франтишека Лангера, в которой описывается как пражские мальчишки 
1930-х годов проводят раскопки и пополняют музейную 
коллекцию бытовыми вещами XIX в. [Лангер 1959: 12–24].
Оговорив, что вещи можно складывать во фразы универсального 
языка, усвоим ту простую истину, что вещь – наилучшее посла- 
ние, какое наши предки, далекие или вчерашние – неважно, могли 
придумать для нас. Изображение и слово ограничены в своей 
бесплотности, они чрезмерно зависят от трактовки, от контекста. 
Хороший пример – язык, т. е. слово, Евангелия. В XIX в. оно казалось 
совершенно испорченным при передачах. Но папирология 
и археологические исследования доказали, что «испорчены» были 
взгляды толкователей, в то время как евангелисты отразили в своих 
рассказах живой койнэ первых веков новой эры. Предмет гораздо 
устойчивее. Сохраняемая им информация и способность воздей- 
ствовать на наши органы чувств практически безграничны. Описания 
шедевров Апеллеса, которые в XVIII–XIX вв. охотно изучали 
вместо произведений живописи «древних», сегодня не воспринимаются 
как реальные объекты истории искусства. А вот фрагмент 
керамики с краешком росписи позволяет ощутить присутствие 
этой живописи: пусть в самом общем строе, но предметный и видимый 
миры он до нас доносит. Реальный предмет можно взвешивать, 
анализировать на хроматографе, сканировать и даже частично 
уничтожать с целью познания. Эта открытость вещи к диалогу – 
один из смыслов коллекционирования, тяги к владению предметом, 
вещеведческой страсти археолога. 
Вещь – идеальный «отпечаток», идеальный представитель 
своей эпохи. Это занимало меня еще в 1980-х годах [Беляев 1994: 
74–76]. Дело ученого – рассмотреть этот отпечаток во всех деталях.