Интермедиальность — филологический континент. Вольтова дуга авторского подтекста

Л.Г. Кайда

ИНТЕРМЕДИАЛЬНОСТЬ —  
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ КОНТИНЕНТ

ВольтоВа дуга аВторского подтекста

Монография

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2019

УДК 81’38
ББК  81-5
         К15

К15        

Кайда Л.Г.
Интермедиальность — филологический континент. Вольтова 
дуга авторского подтекста  [Электронный ресурс] : монография / 
Л.Г. Кайда. — М. : ФЛИНТА, 2019. — 112 с.

ISBN 978-5-9765-4067-5

Монография продолжает начатое в предыдущих работах исследование явления интермедиальности. Вольтова дуга авторского подтекста позволяет лингвистическими средствами выражения эстетического кода текста открыть читателю новые смыслы известного произведения. Применяя разработанный ранее метод композиционного 
анализа в декодировании эстетического императива художественного и документального текстов, автор показывает сложность перекодировки семантических систем в сфере искусства. Стилистический 
механизм интермедиальности позволяет, погрузившись в текст, проследить скрытый в композиции виртуальный диалог автора с читателем, расшифровать те самые эстетические коды, которые функционируют в модели сотворчества «читатель — автор». Полифоническая композиция интермедиального текста открывает простор для 
полифонического мышления читателя и его понимания диалогичности процесса познания.
Для преподавателей, аспирантов, студентов филологических факультетов университетов, факультетов журналистики, а также для гуманитариев широкого профиля и любителей научного чтения.

УДК 81’38
ББК  81-5

ISBN 978-5-9765-4067-5 
© Кайда Л.Г., 2019
© Издательство «ФЛИНТА», 2019

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга писалась медленно как ответ на доброжелательную реакцию коллег и читателей на мои прежние работы и как своеобразная коррекция и научное дополнение к сказанному новыми подходами в изучении универсальных проблем диалога, композиции, подтекста, авторского «я» и формирования читательского «я» в коммуникации. Этот 
виртуальный диалог постоянно подпитывался экспериментами в эстетической перекодировке классики на сцене и в кинематографе, трансформацией всех жанровых систем СМИ, дискуссиями о таком явлении, как интермедиальность текста в художественной и документальной словесности. Хотелось понять и осмыслить с позиций филолога эти 
живые процессы, происходящие в современном искусстве и журналистике, найти точки соприкосновения в диалогах «несогласия».
Оказалось, что на бескрайнем континенте интермедиальности в ее 
разных ипостасях ждут своего часа многие неисследованные проблемы, 
которые затрагивают мои научные интересы. Это и стало побуждающим мотивом для продолжения работы от имени и для образованного 
читателя. Речь пойдет о категории пространства в композиционной поэтике интермедиального текста и в интермедиальном подтексте, всегда 
имеющем лингвистическую основу, которая поддается расшифровке с 
помощью композиционного анализа. В центре внимания формирование эстетического «я» читателя, зрителя, слушателя.
Тексто- и смыслообразующая роль композиции в интермедиальном 
тексте в том, что она отображает авторские эстетические воззрения, 
глубоко в нем заложенные. Это прослеживается как в художественном, 
так и в нехудожественном тексте, в еще большей степени в интермедиальном, в котором соучаствуют и постановщик спектакля «по мотивам» классического произведения, и композитор, написавший к нему 
музыку и расставивший в ней свои акценты, и актер, переосмысливший 
роль в соответствии со своей «картиной мира». Композиция интермедиального текста хранит все эстетические коды, дает им иную жизнь 
в новом тексте.

Композиция диалога в интермедиальном тексте — это не только 
авторская научная гипотеза в изучении столь сложного понятия, как 
интермедиальность, но и способ прочитать эти коды и определить 
эстетические параметры восприятия нового языка в разных видах 
искусства. И главное — выявить лингвистические средства выражения эстетического кода текста и стилистический механизм интермедиальности в создании эстетической модели сотворчества «чита- 
тель — автор». Теоретической основой системного исследования интермедиального текста в художественной и документальной словесности 
явилось понимание, что его родовой чертой является эстетическое 
«я» автора. В художественной — это одна из составляющих «образа 
автора», в документальной — подчеркнуто личностное творческое 
проявление «позиции автора».
На всех этапах работы главной задачей было выявление динамики 
развития диалога читателя с автором текста, тенденций и трансформаций функциональных стилей. Невероятное многообразие текста 
в его гибридных жанровых вариантах, трансформировавшихся под 
влиянием эссеистических, риторических, эстетических и других 
коммуникативных стратегий, давало богатый материал для этого. 
Интермедиальный текст с заложенными в нем возможностями усиления диалогического потенциала подтверждает прозорливость бахтинского замечания о принципиальной незавершенности «внутреннего диалога».
Композиционная поэтика интермедиального текста, опираясь на 
опыт системного исследования лингвистической эффективности диалога автора с читателем, перенастраивает вектор деятельностной концепции, унаследованной от функциональной стилистики, в русло коммуникативно-прагматической парадигмы. В этом контексте происходит персонализация универсальной теории диалога и поиск идей и 
путей, позволяющих хоть в малой степени приблизиться к решению 
«теоремы Бахтина». Вот один из его тезисов: «Во всех эстетических 
формах организующей силой является ценностная категория другого, 
отношения к другому»1.
В композиционной поэтике текста «другой» — это и есть читатель, 
расшифровывающий текст в соответствии с методикой декодирования. 

1 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 174.

Для интермедиального текста она обретает усложненную форму — читатель, зритель, слушатель — интермедиальный подтекст1. Впрочем, и 
концепция диалога (в прямой и «обратной связи») как универсального 
явления тоже подвержена внутренним изменениям в силу противоречивости самого понятия «диалог» — мысли о мыслях.
В интерпретации общефилологических методов анализа текста2 
композиционный анализ рассматривается в единстве с анализом «композиции пространства»3, что, на мой взгляд, продуктивно при интегральном изучении интермедиальности, которая как и коммуникативная стилистика текста в союзе с лингвопрагматикой, психолингвистикой и герменевтикой, подчинила теорико-методологическую систему 
поиска эстетических возможностей воздействия текста и стала основой теории регулятивности текста (работы томской школы стилис- 
тики).
Что нового вносит в исследование диалога читателя с автором переход на высшую ступень в пространстве коммуникации? Безграничность интермедиального пространства расширила методологические 
возможности охвата всей «мысленно представляемой среды», в которую погружен текст, помогла открыть невидимые смыслы его богатой 
«затекстовой» жизни, воплощенной во множестве контекстов времени 
и ценностных ориентировок. Когда первотекст претерпел эстетическую 
перекодировку, став лишь ассоциативным мотивом или сюжетным каркасом для другого произведения — спектакля, фильма, музыкального 
шоу и т.д., то восприятие этого текста уже подчиняется другим законам, а коммуникативная значимость диалога возрастает.
Найденная единица измерения этой значимости — эстетический 
императив интермедиального текста в диалоге читатель — интермедиальный подтекст — открывает ресурсы эффективного воздействия 
на воспринимающего. Изучение композиционной поэтикой многомерности проявления эстетического императива в интермедиальном пространстве композиции, насыщенном приращениями смыслов и контек
1 Кайда Л.Г. Композиционная поэтика текста: монография. М.: ФЛИНТА: 
Наука, 2011. С. 47—108.
2 Болотнова Н.С. Филологический анализ текста: учеб. пособие. М.: ФЛИНТА: 
Наука, 2007. С. 376—387.
3 Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. 
СПб.: Азбука, 2001.

стов, представляется перспективным методом научного поиска диалога 
на всем филологическом континенте интермедиальности1.
Доминирующие сегодня три ключевых направления в изучении 
интермедиальности (медиатехнологическое, культурно-эстетическое 
и социально-коммуникативное)2 дают многоаспектный материал для 
осмысления3. Идет интеграция научных направлений и углубление 
интермедиальных исследований, что отражает, с одной стороны, перспективность междисциплинарных подходов, с другой — их сложность 
и неоднозначность. В парадигмах научных филологических исследований текста и медиаисследований гуманитарные знания признаны необходимым обществу ресурсом знаний для понимания еще не объясненных явлений.
Человечество «приговорено к диалогу», утверждают современные 
философы, перефразируя знаменитую сартровскую максиму о том, что 
человек — это «существо, приговоренное к свободе». Это позволило и 
автору, рассчитывая на диалог с читателем книги, писать ее в поиске 
согласия или несогласия с предложенными идеями.

1 Композитор Э. Артемьев (Эллер Н. «Мы на пороге интегрального искусства» // Известия. 30.11.2018) так объясняет свой прогноз будущего музыки:  
«...сегодня искусство идет по пути объединения средств воздействия. Этот процесс развивается не только внутри музыки. Мы на пороге появления интегрального искусства, в котором смогут объединиться музыка, драматическое искусство, 
поэзия, кино, свет, голография, балет, цирк, спорт — список может быть продолжен. Такой синтез реален...» Думаю, это предвидение уже входит в нашу жизнь, 
обостряя необходимость осмысления его интегральными методами анализа.
2 Хаминова А.А., Зильберман Н.Н. Теория интермедиальности в контексте 
современной гуманитарной науки // Вестник Томского государственного университета. 2014. № 389. С. 38—45.
3 Каган М.С. Философия культуры. URL: www.studtiles.ru

ГЛАВА ПЕРВАЯ

КАТЕГОРИЯ ПРОСТРАНСТВА  
В КОМПОЗИЦИОННОЙ ПОЭТИКЕ

Пространство текста не абстрактная категория, указывающая на 
«безграничность границ», а структурированная в композиции лингвистическая составляющая, которая позволяет ощутить, услышать, 
увидеть текст, пропустив его через свое эстетическое «я». Созданная 
таким образом лингвистическая полифония направлена на усиление 
эффективности коммуникации и формирование эстетического кредо 
читателя. Понятно, что текст, пронизанный коммуникативными авторскими стратегиями, востребует единства лингвистических и литературоведческих принципов филологического исследования в двух антропоцентрических узлах: авторское «я» и читательское «я» как «обратная 
связь». В интермедиальном пространстве это обретает форму «читатель, зритель, слушатель — автор», рассчитанную на «перспективы 
понимания» текста и выявление лингвистического подтекста во всей 
эстетической системе текста.
Встреча читателя с текстом в лингвофилософской концепции выглядит как триединство: читатель — текст — автор. Все — действующие лица и собеседники. На равных. Их взаимоотношения всегда 
загадочны и непредсказуемы, потому что «текст — не только генератор новых смыслов, но и конденсатор культурной памяти. Текст 
обладает способностью сохранять память о своих предшествующих 
контекстах»1.
И не только этим связаны читатель, текст и автор: «Текст и читатель 
как бы ищут взаимопонимания. Они “прилаживаются” друг к другу. 
Текст ведет себя как собеседник в диалоге...»2. Сами писатели говорят о 
неуправляемости его прочтения: «И вот оно, изумительное дело художников: так чудесно схватывает, концентрирует и воплощает человек 

1 Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Семиосфера. СПб., 2004. С. 219.
2 Там же.

типическое, рассеянное в воздухе, что во сто крат усиливает его существование и влияние — и часто наперекор своей задаче»1.
Лингвисты уточняют: вариативность осмысления текста — процесс увлекательный, но не беспредельный — «...именно лингвистический механизм смысловой актуализации ограничивает субъективность 
интерпретации»2. Полностью разделяю такой подход в исследовании 
безграничного пространства интермедиальности, акцентируя особое 
внимание на стилистическом механизме эффективности коммуникации. 
Универсальная проблема эстетических ориентиров в диалоге затрагивает категорию «читатель — авторский подтекст», и точкой отсчета в 
ее выборе стало бахтинское утверждение о «диалогической активности 
познающего» и «смысловой глубине и смысловой перспективе» текста.
В композиционной поэтике текста бахтинская идея о «контексте 
понимания» как о «нескончаемом обновлении смыслов во всех контекстах» нашла отражение в лингвофилософской концепции композиции интермедиального текста. Эстетический императив интермедиального текста (художественной и нехудожественной словесности), на 
мой взгляд, — основополагающая философская категория для понимания важности этико-эстетического начала в диалогичности познания. Теоретическое осмысление феномена интермедиальности позволяет утверждать, что оно современно и для творческого познания такого 
рода текстов в новой сфере — сфере искусства3.
Новые методологии расшифровки «затекстовых» смыслов работают 
на углубление «контекста понимания», расширяя тем самым и фило
1 Бунин И.А. Дневники // Бунин И.А. Собр. соч.: в 6 т. Т. 6. М., 1988. С. 420.
2 Болотнова Н.С. Филологический анализ текста. 2-е изд. Томск, 2006. С. 205.
3 Ханзен-Леве О.А. Интермедиальность в русской культуре: от символизма к 
авангарду. М.: РГГУ, 2016. Немецко-австрийский славист (автор термина «интермедиальность») предложил общую типологию интермедиальных корреляций, 
которая применима вне времени для любого объекта искусства; Ананьина О.А. 
Практики и интерпретации. Т. 1 (4). М., 2016 — новые книги зарубежных филологов об интер- и трансмедиальности; Педро Агудело Esteticas de autenticidad: 
Literatura, Arte, Cine y creacion intermedial en Hispanoamerica. Ed. Univ. EAFIT, 
2015 — о проблемах интермедиальности в новых эстетических концепциях в 
латиноамериканской литературе и искусстве; см.: Palabra, imagen y escrituras: 
la intermedialidad en los siglos XX y XXI // Univ. de Alcala. 29—30 de septiembre 
y 1—2 de octubre de 2015 — о развитии интермедиальной теории в Испании // 
URL: congresointermedialidad.blogspot.com

логическое поле исследования, в котором лингвистический подтекст, 
выявленный в процессе декодирования текста, становится стартовой 
площадкой для проникновения в интермедиальный подтекст. Являясь 
авторской стратегией, он вовлекает читателя / зрителя в свой замысел, в познание души человеческой, чего «каждый автор вправе ждать 
от читателя»1. Перекодирование эстетического императива первородного текста в сфере искусства дает жизнь новому тексту во времени и 
пространстве.
Человек, воспринимающий новый подтекст, способен войти в «затекстовую» жизнь и шагнуть «за драматизм». Следовательно, лингвистическое исследование интермедиального подтекста требует определения его 
роли в полифонической композиции всего текста, в котором проблема 
эстетического кредо становится категорией филологии, открывающей 
безграничный простор для поиска новых смыслов в старых текстах.

Неожиданные смыслы  
композиционных приращений

В не завершенной еще с античных времен родословной теории композиции есть понятие двойной композиции. По замечанию Б. Эйхенбаума, именно она открывает секреты композиционных сцеплений: 
«Перед нами как бы двойная композиция, которая, с одной стороны, 
создает нужное для романа впечатление длительности и сложности 
сюжета, а с другой — постепенно вводит читателя в душевный мир 
героя и открывает возможность для самых естественных мотивировок самых трудных и острых положений — вроде встречи автора со 
своим собственным героем или преждевременного (с сюжетной точки 
зрения) сообщения о его смерти. Это было новым по сравнению с русской прозой 30-х годов явлением — и вовсе не узко «формальным»...2

Это о «Герое нашего времени».
Для традиционной поэтики литературы того времени утверждение о 
«как бы двойной композиции» тоже стало открытием, а для нас послужило рациональным зерном теории композиционной поэтики текста, 

1 Достоевский Ф.М. Письма. (1876). Письмо Е.Н. Лебедевой от 8 ноября  
1879 г. // Достоевский Ф.М. URL: litlife.club
2 Эйхенбаум Б. О прозе. О поэзии. М., 1986. С. 301.

исследующей возможности воздействия экспрессивной композиции 
переключением впечатлений читателя, слушателя, зрителя. Вспомним 
жанровый прием, использованный М.Ю. Лермонтовым в романе: два 
Предисловия — к самому роману и к «Дневнику Печорина» — не что 
иное, как диалог с читателем, который, на мой взгляд, переводит все 
романные (художественные) проблемы в документальную плоскость. 
Тем самым он раздвигает вариативность восприятия текста, и авторская рефлексия становится подсказкой для читателя — ведь известно, 
что для автора Предисловие — особый текст.
В нем «объяснение» цели сочинения: «Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их 
развитии»1. И еще автор открещивается от «гордой мечты сделаться 
исправителем людских пороков. Боже его избавь от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким 
он его понимает и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить — это уж 
бог знает!»
Лермонтоведы В.А. Мануйлов, Г.П. Макогоненко, Г.А. Бялый,  
И.Л. Андроников и другие писали о том, что в Предисловии автор нарочито раскрыл секрет своего героя — загадочного, волнующего, много- 
обещающего, которому стремились подражать толпы поклонников, хотя 
на самом деле это квинтэссенция пороков целого поколения безвременья. Но у «Журнала Печорина» — свое Предисловие. Думаю, в нем 
автор хотел прояснить читателю историю романа, причины соединения художественного вымысла с документальными записками самого 
героя и моральную сторону такого решения. Он это объясняет так: 
известие о смерти Печорина «очень обрадовало: это давало мне право 
печатать эти записки, и я воспользовался случаем поставить свое имя 
над чужим произведением. Дай бог, чтобы читатели меня не наказали 
за такой невинный подлог!»
В итоге читатель окончательно запутан. Каков тайный смысл такой 
игры с ним в Предисловиях? Не углубляясь дальше в домыслы и догадки, 
рискну предположить, что так М. Лермонтов экспонировал свой эсте
1 Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени // Лермонтов М.Ю. Избранные произведения. Л.: ОГИЗ, 1946. С. 255—321. В дальнейшем цит. по указ. изд.