Речевой этикет русского духовного письма

Министерство науки и высшего образования Российской Федерации

Сибирский федеральный университет

А. Н. Смолина

Речевой этикет 

русского духовного письма

Монография

Красноярск

СФУ
2018

УДК 811.161.1
ББК 81.411.2

С512

Рецензенты:
Л. Г. Самотик, доктор филологических наук, Красноярский го
сударственный педагогический университет им. В. П. Астафьева;

М. Г. Шкуропацкая, доктор филологических наук, Алтайский госу
дарственный гуманитарно-педагогический университет им. В. М. Шукшина

Смолина, А. Н.

С512 
 
Речевой этикет русского духовного письма : монография / 

А. Н. Смолина. – Красноярск : Сиб. федер. ун-т, 2018. – 288 с.

ISBN 978-5-7638-3826-8

На материале эпистолярного наследия русских православных цер
ковных писателей-монахов ХХ века рассматриваются особенности духовного письма, определяется лингвистический статус жанра духовного 
письма, описываются функционирующие в нем этикетные речевые жанры. 
Раскрывается идейное содержание духовного письма, показывается его 
связь  с религиозно-философским учением исихазма.

Адресована преподавателям, аспирантам, студентам, а также всем, 

кто интересуется вопросами русской монашеской культуры, русского речевого этикета, эпистолярным общением, теорией и практикой жанроведения.

Электронный вариант издания см.:

http://catalog.sfu-kras.ru

УДК 811.161.1
ББК 81.411.2

ISBN 978-5-7638-3826-8 
© Сибирский федеральный университет, 2018

Оглавление

Введение ....................................................................................................4

Часть I. Теоретические основания изучения особенностей 
духовного письма русских церковных писателей-монахов...........23

Глава 1. Религиозно-философские истоки русского 
духовного письма  ...................................................................................24

Глава 2. Духовное письмо в контексте теории жанров .......................68

Часть II. Этикетные речевые жанры в русском духовном 
письме....................................................................................................119

Глава 1. Этикетный речевой жанр «обращение» ...............................120

Глава 2. Этикетный речевой жанр «приветствие» .............................140

Глава 3. Этикетный речевой жанр «совет» .........................................163

Глава 4. Этикетный речевой жанр «прощание» .................................197

Заключение ............................................................................................236

Источники ..............................................................................................241

Список литературы ...............................................................................243

Приложение. Исихастские идеи в эпистолярном наследии 
русского православного монашества: по письмам церковных 
писателей-монахов ХХ века .................................................................268

Введение

В XX веке в среде российских философов, писателей, литера
туроведов, лингвистов повышается интерес к проблемам отражения 
жизни в искусстве, правды и факта в литературе, взаимоотношений 
литературы и реальности, к таким документальным жанрам, как 
письмо, дневник, мемуары и к документальной литературе в целом. 
Внимание к теме достоверности факта в литературе возникло гораздо ранее, однако обозначилась как нечто особенное и важное эта 
тема в XIX столетии и отчетливо стала звучать в начале ХХ столетия, не утрачивая значительности на всем его протяжении. Акцент 
при этом преимущественно делался на значимости правды в пространстве искусства. В сборнике трудов русского писателя и философа К. Н. Леонтьева «Восток, Россия и славянство», опубликованном в 1886 году, о важности стремления к правдивому воссозданию 
реальности говорится: «Правда понимания и правда изображения 
в искусстве гораздо необходимее, чем так называемая справедливость в государстве» [Леонтьев. URL: https://azbyka.ru/otechnik/
Konstantin_Leontev/vostok-rossija-i-slavjanstvo/19].

Однако сложность, многообразность самой действительности 

всегда ставила перед автором любого произведения ряд серьезных 
проблем, связанных с ее отображением (в особенности с правдивым 
и точным) и созданием целостного представления об изображаемых 
событиях. Несомненно, что эти проблемы освещалась исследователями культуры. Н. О. Лосский в работе «Мир как осуществление 
красоты» в этой связи писал: «Действительность слишком сложна, в ней спле тается в трудно разложимый клубок столько жизней 
и столько различных ступеней развития, что во множестве случаев 
человек оказы вается неспособным уловить великий смысл, которым пронизано все происходящее в мире. Искусство в своих подлинных, высших достижениях ставит перед нашим умственным взором смысл мира в конкретном, чувственно во площенном выражении 
его, что и дает высокие ступени красоты. Реалистическое искусство 
достигает этой цели путем выборки из состава действительности, 
а искусство идеалистичес кое, которое у великих художников всегда 

за ключает в себе и струю реализма, прибавляет к ней еще творение новых черт жизни» [Лосский. URL: http://www.teologia.ru/www/
biblioteka/esthetika/mir.htm]. 

По содержанию ближе всего к действительности стоят такие 

произведения документальной литературы, как мемуары, биографии, письма, дневники и произведения, которые можно отнести к литературе с главенствующим документальным началом (термин, используемый Е. Г. Местергази) – «художественная проза, повествующая о реальных событиях и лицах с привлечением документальных 
свидетельств» [Местергази 2007б: 38]. Выдвижение на первый план 
этих произведений, обозначившееся в 20-е годы ХХ столетия, – одно 
из важнейших событий в русской литературе. О причинах «поворота» литературы в сторону документальности и фактуальности финский литературовед Б. Лённквист в статье «Записки путешественника – литература факта? Москва 1920-х годов глазами иностранца» 
пишет: «Время от времени в литературе возникает потребность введения художественно «неоформленной» жизни в создаваемый текст, 
вдруг ощущается конвенциональность литературных приемов, слова кажутся выхолощенными, гладкими и немыми. Нарастает жажда 
нового материала» [Lönnqvist 2004: 265].

В современной российской филологии к литературе факта как 

явлению 20-х годов XX века (и не только этого времени) в основном 
обращаются исследователи, изучающие преимущественно документальные тексты. В диссертации Д. В. Харитонова рассматривается 
фактуальное («невымышленное», документальное) письмо; и литература факта как форма письма, сложившаяся в русской словесности XX века, становится предметом исследования [Харитонов 
2010]. Е. Г. Местергази в одной из статей, посвященных изучению 
документального начала в литературе, анализирует произведения 
М. Горького в их отношении к «литературе факта» [Местергази 
2007а].

Интерес к истории развития и изучения документальной лите
ратуры в настоящем, на наш взгляд, более всего говорит об актуальности для наших дней вопросов, связанных с созданием и функционированием документальных текстов: дневников, писем, мемуаров и других. В лингвистике и литературоведении в конце ХХ века 
и сегодня, в начале XXI века, наблюдается весьма активное обращение к документальным произведениям, что более всего связано 
с популярностью у авторов и читательской аудитории жанровых 
форм, отражающих реальные события. В этой связи Л. Я. Гинзбург 

о документальной литературе говорила как о «привлекающей пристальное внимание писателей и читателей всего мира» [Гинзбург 
1999: 3]. Подтверждение тому, что документальность вызывает интерес, а документальные формы как способы коммуникации являются востребованными на рубеже XIX–XX веков и далее, на протяжении всего XX века, мы наблюдаем в творческом наследии 
русской интеллигенции. Тексты документального характера мы 
находим в наследии таких писателей, как А. П. Чехов, И. А. Бунин, 
М. М. Пришвин, Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев, Б. Л. Пастернак, 
Б. Н. Полевой, А. А. Ахматова и многих других; таких художников ХХ века, как В. М. Васнецов, М. В. Нестеров, Ю. П. Анненков, 
П. А. Нилус, К. А. Коровин, В. В. Кандинский, К. С. Петров-Водкин, 
А. П. Остроумова-Лебедева. Обращают на себя внимание и произведения документальных жанров в творчестве русских философов, например П. А. Флоренского, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, 
В. И. Вернадского, Н. О. Лосского, И. А. Ильина, Л. П. Карсавина, 
А. Ф. Лосева, М. М. Бахтина. 

Развивая мысль о том, что именно в XX веке произведения до
кументального характера начинают играть особую роль в различных речевых сферах русского языка (в частности, в художественной 
прозе, в публицистической прозе), процитируем небольшие фрагменты из работы Е. Г. Местергази «Художественная словесность 
и реальность (документальное начало в отечественной литературе 
XX в.)». При рассмотрении предпосылок развития литературы с главенствующим документальным началом в ХХ веке автор пишет: 
«О существовании документального начала в литературе было известно с незапамятных времен, но до определенного момента в его 
развитии не наблюдалось сколько-нибудь видимых перемен. Первые 
признаки чего-то нового обнаружились во второй половине XIX столетия. Процесс этот в определенной мере был… подготовлен… ближайшим прошлым: эпохой расцвета культуры салонов и кружков 
первой половины столетия с ее культом писем, дневников, альбомов, записных книжек, записок – с одной стороны; растущей тягой 
к постижению «внутреннего человека» – с другой…» [Местергази 
2008: 6]. Утверждение о том, что «литература с главенствующим 
документальным началом именно в ХХ веке приобрела особое значение» становится одним из положений диссертации, вынесенных 
Е. Г. Местергази на защиту [Местергази 2008: 5].

В наше время в силу популярности литературы, сейчас часто 

именуемой «нон-фикшн», возрастает актуальность исследования 

таких жанров, как частное письмо, автобиография, дневник, мемуары, изучение которых отражается в статьях и диссертациях. Обратим 
внимание на некоторые из них: «Текст дружеского письма творческой интеллигенции конца XIX – первой четверти XX в. как объект лингвистического исследования…» Н. И. Белуновой, «Дневник 
в системе мемуарных жанров» А. В. Подгорского, «Дневники, письма, мемуары: к вопросу о взаимодействии жанров» Н. Н. Козновой, 
«Жанр дневника в наследии писателей круга В. В. Розанова на рубеже XIX–XX веков» Е. М. Криволаповой [Белунова 2000б; Подгорский 
2008; Кознова 2009; Криволапова 2013]. О документальной литературе в целом (как об особом литературном явлении) говорится в работах «Художественная словесность и реальность (документальное 
начало в отечественной литературе ХХ века)» Е. Г. Местергази, 
«“Новый журнализм” в сравнительно-исторической перспективе…» 
Д. В. Харитонова [Местергази, 2008; Харитонов, 2010].

Сказанное позволяет утверждать, что изучение документаль
ных жанров в современной российской филологии является одним 
из приоритетных, а внимание к документалистике ХХ века – очевидным. Однако в малой степени исследованными остаются документальные жанры, функционирующие в церковно-религиозном стиле, 
наиболее востребованными из которых являются духовные письма, 
дневники, мемуары. Некоторые из них, например жанр «келейная 
записка», совсем не изучены и не представлены в научной литературе. Изучение и описание этих жанров, рассмотрение вопросов, 
связанных с их функционированием в русской словесности ХХ века, 
видится весьма значимым в теоретическом, просветительском, познавательном отношениях. 

В данной работе исследовательское внимание направляется 

на документальный жанр, ставший наиболее востребованным в среде русской интеллигенции, – жанр частного неофициального письма. 
А именно на такую его редко попадающую в поле зрения ученых разновидность, как духовное письмо, хотя работы, посвященные частному письму и его разновидностям, например дружескому, а также 
русской эпистолярной культуре в целом, появляются в последнее 
время достаточно часто. Отметим ряд диссертационных исследований по этой проблематике: «Русское частное письмо XIX века. 
Коммуникация. Жанр. Речевая структура» Н. А. Ковалевой, «Комплексное исследование фразеологии дружеского эпистолярного дискурса первой трети XIX века» О. П. Фесенко, «Русская эпистолярная 
проза XX – начала XXI века: эволюция жанра и художественного 

дискурса» Н. В. Логуновой, «Динамика жанрово-стилистических 
осо бенностей русского эпистолярного дискурса носителей элитарного типа речевой культуры (XX–XXI вв.)» А. В. Курьянович [Ковалева 
2002; Фесенко 2009; Логунова, 2011; Курьянович 2013].

Духовное письмо как явление русской эпистолярной культуры 

становилось предметом исследования российских литературоведов 
В. В. Кашириной [Каширина 2007а; Каширина 2007б] и Т. Л. Воронина 
[Воронин 2007]. В. В. Каширина в диссертации «Литературное наследие Оптиной Пустыни» рассматривает творческое наследие оптинских иноков – «духовные письма-послания, жизнеописания, летописи, синодики, а также оригинальные произведения, в которых 
иноки выступают как талантливые и яркие писатели и мыслители» 
[Каширина 2007а: 4]. Важно, что эти памятники письменности автор 
представляет в контексте литературы XIX – начала XX века. К значимой особенности духовной переписки с точки зрения ее назначения В. В. Каширина относит обращенность наставника к ученику 
с целью поучения, совета, наставления. К тематической особенности – «указание пути к христианскому спасению и совершенствованию» [Там же: 16]. Также характерной чертой оптинского эпистолярия (именно он находится в фокусе внимания в упоминаемой работе) 
исследователь считает «единый дух» писем всех оптинских старцев, 
основанный на Священном Писании и учениях святых отцов [Там же: 
17]. В. В. Каширина говорит и о том, что «переписка со своими учениками воспринималась оптинскими старцами как часть пастырского служения» [Там же]. Чертой русской литературы и, в частности, 
духовных писем ученым называется «обращение к духовной жизни 
человека, тонкий психологизм в исследовании человеческой души» 
[Там же]. Т. Л. Воронин в статье «Художественные особенности эпистолярного наследия святителя Феофана Затворника» говорит о целях 
духовной литературы и задачах духовного писателя: «…главная цель 
духовной литературы – вести человека в царство Духа, открывать ему 
путь к Небу. <…> Духовный писатель должен не просто учительствовать и рассуждать – перед ним стоит сложнейшая художественная задача: выразить свои духовные созерцания, передать непередаваемое. 
Он должен найти слово, стилистическую фигуру, интонацию, звуковое сочетание, которые выразили бы “невыразимое”… В этом заключается глубинный смысл художественности духовной литературы» 
[Воронин 2007: 9].

Вопросов, связанных с функционированием писем духовного 

христианского содержания, касалась и О. В. Зуева – современный 

белорусский лингвист. В диссертационной работе «Стиль эпистолярных текстов XI–XVII веков и его место в истории русского литературного языка» духовное письмо представлено О. В. Зуевой как 
тип частного письма [Зуева 2009: 7]. Важно сказать, что лингвистических работ, в которых жанр духовного письма был бы показан таким образом, чтобы о нем сложилось целостное впечатление, на данный момент нет. 

Изучение эпистолярного наследия русских церковных писате
лей прошлого с позиций лингвиста показывает, что духовное письмо – самобытное явление отечественной словесности. Будучи разновидностью частного (личного) неофициального письма, оно сохраняет в себе такие черты, как естественность и непринужденность изложения, выраженная в тексте индивидуальность автора, личностная 
ориентированность, полифункциональность и политематичность, 
языковая выразительность. Как и другим частным письмам (дружескому, семейному), духовному письму свойственны следование социальным и национальным традициям частной переписки, эпистолярным традициям, сложившимся между коммуникантами, информирование адресата о важных мыслях, чувствах, событиях и т. п., 
выражение отношения к адресату. Как и в других частных письмах, 
в духовном письме наблюдается следование сложившимся этикетным нормам, традициям композиционного развертывания текста. 
В частности, для всех разновидностей частного письма характерно 
наличие зачина, включающего обращение, приветствие; основной 
(информационной) части; концовки, содержащей прощание, благопожелание и подпись. И для дружеского письма, и для семейного, 
и для духовного характерно объединение и взаимодействие в тексте 
как в законченном целом этикетных речевых жанров «приветствие», 
«обращение», «прощание», «благодарность» и других (в самых разнообразных комбинациях). Однако реализация этикетных жанров, 
стилистическое оформление текста, тематическая организация, содержательное наполнение существенно отличают духовное письмо 
от иных частных писем. 

Предопределяет многие отличия прежде всего авторство: боль
шая часть адресантов духовных писем – это православные монахи, 
чьи жизнь и творчество связаны с этическим учением исихазма. 
Исихастское мировоззрение писателей-монахов отражается в письмах, дневниках, воспоминаниях и других жанрах их духовного наследия. Воплощение основных идей исихазма мы, конечно же, видим 
и в языке церковных писателей из белого духовенства. Но поскольку 

изучение произведений церковных писателей показало, что в монашеской среде следование мировоззренческим и языковым (в том 
числе и эпистолярным) традициям обычно более строгое и, соответственно, в языке в большей мере сохраняется церковно-религиозное 
начало, позволяющее говорить об уникальности текстов, наше внимание сосредоточилось на произведениях писателей, принявших монашеский постриг. Здесь стоит сказать о том, что строгое следование 
древним традициям, нормам и правилам в монастырях позволяло 
на протяжении многих веков сохранять христианскую культуру, национальное наследие, важнейшие духовные ценности народа. В этой 
связи процитируем Л. П. Карсавина: «…монастырь служит не только 
целям индивидуального спасения, но и является очагом христианства для мира. И не одного христианства, а и культуры» [Карсавин 
2013: 49].

Сходные мысли звучат в работе современных ученых 

А. В. Кривенко и Д. Ш. Цырендоржиевой «Роль православного монашества в жизни социума». Авторы отмечают, что в русских православных монастырях максимально полно осуществлялись религиозные идеалы. Подчеркивая роль монашества в сохранении духовной 
культуры, А. В. Кривенко и Д. Ш. Цырендоржиева пишут: «…монашество, будучи порожденным религией, являет себя в общей системе 
социума в качестве феномена духовного бытия общества, воспроизводя и обновляя духовную культуру, духовные ценности и духовный 
опыт. <…> В стенах монастыря в силу относительной замкнутости 
его жизни формируются основные структуры сохранения и передачи культурной информации» [Кривенко, Цырендоржиева 2015: 69]. 
Далее отмечается, что в монастырях «используются и развиваются 
универсальные формы воплощения культурных смыслов – искусство, литература, музыка» [Там же], создаются музеи, библиотеки, 
система образования. Это позволяет авторам утверждать: институт 
монашества становится «одним из основных проводников духовного 
бытия, предоставляя новые границы для социального совершенствования» [Там же: 70].

Определив основной вектор исследования, мы сосредоточили 

свое внимание на текстах писем церковных писателей из монашествующих, преимущественно духовных наставников. Материалом 
для изучения стали письма иеромонаха Иувиана (Красноперова), схиигумена Иоанна (Алексеева), игумена Никона (Воробьева), архимандрита Софрония (Сахарова), архимандрита Иоанна (Крестьянкина), 
схиархимандрита Виталия (Сидоренко), священномученика епископа 

Григория (Лебедева), архиепископа Варлаама (Ряшенцева), митрополита Иоанна (Снычева), митрополита Антония (Храповицкого), 
святителя епископа Афанасия (Сахарова), святителя митрополита 
Макария (Невского), преподобноисповедницы монахини Параскевы 
(Матиешиной). Также исследовались письма Глинских старцев – схиархимандрита Иоанна (Маслова) и преподобных схиархимандрита 
Андроника (Лукаша), схиархимандрита Серафима (Романцова); преподобных Оптинских старцев – иеросхимонаха Анатолия (Потапова), 
иеросхимонаха Нектария (Тихонова), иеромонаха Рафаила (Шейченко), 
иеромонаха Никона (Беляева).

В связи со сказанным о выборе русского монашеского эписто
лярного наследия для работы по изучению жанра духовного письма 
процитируем слова митрополита Горийского и Атенского Андрея 
(Гвазавы). В докладе, подготовленном к XXII Международным 
Рождественским образовательным чтениям, митрополит Андрей 
говорил: «…истинными мудрецами будет правильно назвать тех, 
кто возжелал познать Бога, а среди них наипаче же монахов, которые по своему чину призваны к совершенству в богопознании через 
получение благодати Святого Духа» [Андрей (Гвазава). URL: http://
www.pravoslavie.ru/68046.html].

Наш взгляд на роль монашества в жизни Церкви и общества 

в целом, обусловивший выбор материала для исследования, также 
можно представить, обратившись к работе русского православного ученого П. Е. Борисовского «Мысли святого Григория Богослова 
о христианской жизни уединенно-созерцательной и общественно-деятельной». Анализируя труды Григория Богослова, великого церковного писателя IV века, П. Е. Борисовский пишет: «Отшельничество, 
соединенное с подвижничеством и любомудрием, св. Григорий признавал из всех родов жизни высшим и совершеннейшим. Он называет монахов избраннейшими и наиболее мудрыми в Церкви, достохвальными чертами описывает их жизнь, подвиги самовоздержания, 
поста и молитвы… В своем увещевательном послании к некоему 
Геллению, где св. Георгий ходатайствует перед ним за монахов, он… 
пишет об отшельниках вообще: “Они шествуют тесным путем, которым идут здесь немногие из людей; они входят скорбными вратами, 
куда со многими трудами вступают добрые. <…> Это опора слова, 
слава людей… основание мира, уподобляющееся небесным высотам!”» [Борисовский 2011: 171–172]. Подчеркнем: для нас главным при 
выборе языкового материала было то, что монашеская словесность, 
будучи частью церковно-религиозной словесности в целом, является