Избранные статьи по индологии и буддологии. 1960-1970 годы

Российский государственный 
гуманитарный университет

Институт высших  
гуманитарных исследований 
им. Е.М. Мелетинского

Русская
антропологическая школа

Институт философии РАН

А.М. Пятигорский

ИзбРАННыЕ 
стАтьИ
По ИНдологИИ
И буддологИИ
1960–1970-е годы

Москва
2019

2-е издание (электронное)

УДК 24
ББК 63.3(5)-7
П99

Ответственный редактор Людмила Пятигорская
Составитель Виктория Лысенко
Рекомендовано к изданию 
Редакционно-издательским советом РГГУ

П99
Пятигорский, А. М.

Избранные статьи по индологии и буддологии. 1960–1970 годы 
[Электронный ресурс] / А. М. Пятигорский ; отв. ред. Л. Н. Пятигорская; сост. В. Г. Лысенко ; Ин-т философии РАН ; Рос. гос. гуманитарн. ун-т. — 2-е изд. (эл.). — Электрон. текстовые дан. (1 файл 
pdf : 376 с.). — М. : Рос. гос. гуманитарн. ун-т, 2019. — Систем. требования: Adobe Reader XI либо Adobe Digital Editions 4.5 ; экран 10".

ISBN 978-5-7281-2227-2
В книге собраны востоковедческие статьи русского философа и мыслителя Александра Моисеевича Пятигорского (1929–2009), профессора Лондонского университета, написанные им в 1960–1970-е годы, до эмиграции в Англию (1974), и опубликованные в ныне труднодоступных изданиях. Это первая попытка представить в систематизированном виде его исследования в 
области индологии и особенно буддологии, которыми он занимался, будучи 
научным сотрудником Института востоковедения Академии наук CССР. 
Оригинальный подход Пятигорского к исследованию проблем индийской и 
буддийской психологии и философии, резко отличающийся от официально 
принятого в те годы марксистского подхода, и сегодня представляет большой 
интерес не только для поклонников творчества А. М. Пятигорского, но и для 
профессиональных востоковедов.

УДК 24
ББК 63.3(5)-7

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: Избранные 
статьи по индологии и буддологии. 1960—1970 годы [Текст] / А. М. Пятигорский ; 
отв. ред. Л. Н. Пятигорская; сост. В. Г. Лысенко ; Ин-т философии РАН ; Рос. гос. 
гуманитарн. ун-т. —  М. : РГГУ, 2018. — 367 с. — ISBN 978-5-7281-1873-2

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, установленных 
техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать 
от нарушителя возмещения убытков или выплаты компенсации.

ISBN 978-5-7281-2227-2
© Пятигорская Л. Н., 2018
© Лысенко В. Г., составление, 
вступительная статья, послесловие, 2018
© Российский государственный 
гуманитарный университет, 2018

Содержание

В.Г. Лысенко 
буддистический философ Александр Пятигорский  . . . . . . . . . . . . .  
7

тАМИлИстИКА

опыт сопоставления ведийских и тамильских гимнов . . . . . . . . . . .  
29

свами Рамалинга – тамильский религиозный реформатор 

(в cоавторстве c П. Сомасундарамом)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
49

сЕМИотИКА. МИфологИя. 
ПсИхологИя. КультуРА

о классификации форм поведения 

в древнеиндийской психологии  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
69

Психологизм древней и средневековой 

индийской литературы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
79

о категориях лингвистической психологии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
81

Категория состояния в лингвистической психологии . . . . . . . . . . . .  
87

общая модель культового поведения в тантризме

с точки зрения лингвистической психологии 
(в соавторстве с А.В. Герасимовым)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
91

Некоторые общие замечания о мифологии 

с точки зрения психолога  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
97

опыт мифологического комментария . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
109

Некоторые замечания об изучении индийских 

философских текстов и комментариев: 
опыт психологического исследования  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
113

«знание» как «знак личности» 

в духовной культуре древней Индии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
134

ПсИхологИя И ПсИхИАтРИя: 
ИНдИя И зАПАд

три термина древнеиндийской психологии  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
177

Citta и manas в Атхарваведе 

(в соавторстве с А.В. Герасимовым)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
189

о психологическом содержании учения раннего буддизма  . . . . . .  
201

Психологическая система раннего буддизма 

и некоторые семиотические проблемы теории 
современной психиатрии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
247

ПсИхологИя АбхИдхАРМы

замечания о структуре текста «дхаммасангани» (I) . . . . . . . . . . . . .  
261

замечания о структуре текста «дхаммасангани» (II) . . . . . . . . . . . .  
265

замечания о структуре текста «дхаммасангани» (III)  . . . . . . . . . . .  
269

Введение в психологию Абхидхаммы:  

несколько замечаний по психосемантике  
(перевод с английского В.Г. Лысенко)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
275

ПЕРсоНы

о.о. Розенберг и проблема языка описания в буддологии:

к 50-летию выхода в свет книги о.о. Розенберга
«Проблемы буддийской философии» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
295

уход дандарона  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
315

К пониманию толстым буддизма 

(по недатированной рукописи) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
321

Послесловие. В.Г. Лысенко . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  
327

В.Г. Лысенко

буддИстИчЕсКИй фИлософ 
АлЕКсАНдР ПятИгоРсКИй

Мое имя никак не может быть 
замешано в этом деле, ибо у меня 
нет настоящего имени.
Луи Пауэлл*

фильм улдиса тиронса об Александре Моисеевиче Пятигорском на русском языке известен под названием «философ сбежал». 
Но я предлагаю вернуться к английскому оригиналу “Philosopher 
Escaped”. Escaped более экспрессивное и бытийное слово, чем сниженно-бытовое «сбежал». В еscaped акт побега неотделим от свершившегося желания «вырваться на свободу», «спастись», «избежать неблагоприятных обстоятельств». И это слово, как мне представляется, неслучайно выскочило в титрах фильма**. оно значимо 
для понимания Пятигорского – человека и философа. В одном из 
интервью он сказал про свою эмиграцию из сссР, что уходить 
из гостей нужно, пока скатерть еще накрыта, пока ситуация еще 
не деградировала до полного безобразия со сломанной мебелью и 
разбитыми бутылками. Вовремя уйти, сохранив себя, – это еscape 
(а не сбежать – вероятно, на русском языке в свободу можно только  

* слова луи Пауэлла, использованные как эпиграф к книге А.М. Пятигорского «Вспомнишь странного человека» (М., 1999).
** улдис тиронс объяснил мне, что они хотели намекнуть на знаменитый 
фильм Робера брессона «Приговоренный к смерти сбежал» (Un condamné à 
mort s’est échappé ou Le vent souffle où il veut). Но ведь s’est échapper имеет тот же 
смысл, что еscaped – вырваться на свободу! И это подтверждается подзаголовком «или дух веет, где хочет». Это еще и отсылка к словам сократа из «федона»: 
«А как нам тебя похоронить? – Как угодно, – отвечал сократ, – если, конечно, 
сумеете меня схватить и я не убегу от вас». (сократ имеет в виду, что его душа 
освободится от тела.)

В.Г. Лысенко

сбежать, т. е. это будет что-то противозаконное, что можно получить, лишь нарушая порядок вещей).

читая и перечитывая, слушая и переслушивая лекции и интервью Александра Моисеевича, я не могу отделаться от впечатления, что 
он все время ускользает, увертывается от любых попыток добиться 
от него концептуальной и словесной определенности высказывания 
о себе, будто бы в самом акте определения, четкого формулирования 
уже заключалось для него что-то пугающее, опасное, коварное, угрожающее его суверенному и свободному философскому существованию. он умел слушать, не раскрывая себя. Интервьюеры атаковали 
его своими вопросами, словно лучники стрелами, а он играл с ними 
в детскую игру «поймай меня»: вопрос за вопросом, вот-вот пригвоздят стрелой, но стрелы неизменно попадали в пустоту, а он оставался 
непойманым, потому что всегда оказывался уже в каком-то другом месте. от многих этих «интервьюшных» пререканий исходили какие-то 
почти призрачные мерцания смыслов, когда, несмотря на кажущуюся 
нарочитой эпатажность произносимых фраз, можно было ощутить нутром, а не умом, что-то очень важное: «не понимая значения большинства слов и выражений, чувствовать «их внутреннюю связь, за которой 
поднималось некое новое значение, одно для всех этих слов и выражений, но не связанное ни с одним из них в отдельности»*.
А.М. подчеркивал, что он прежде всего познает самого себя**. 

для него философия как думание была делом сугубо индивидуальным («островным»), личностным и нетранслируемым, т. е. непередаваемым другому. философии невозможно научить! Но не потому, 
что думание субъективно, ибо протекает внутри нас. Все как раз наоборот: мысль есть объективный процесс («индивидуальна только 
метафорически»)***, во мне она может «случиться», «проблеснуть» 

* «философия одного переулка» (цит. по: Пятигорский А.М. Избранные 
труды. М.: Шк. «яз. рус. культуры», 1996. с. 418).
** с.д. серебряный передает в своих воспоминаниях такой диалог с А.М.: 
«...помню, в одном из коридоров Института востоковедения я попытался вызвать 
Александра Моисеевича на разговор о том, что такое наука. «я не занимаюсь наукой», – отрезал он. – «чем же вы занимаетесь?» – «я ищу адекватную форму существования». – «Адекватную чему?» – «Моей сущности». – «А вы уверены, что есть 
некая сущность?..» – «я исхожу из такого предположения» (Серебряный С.Д. тартуские школы 1966–67 гг. заметки маргинала // Моск.-тарт. семиот. шк. История, 
воспоминания, размышления. М.: Шк. «яз. рус. культуры», 1998. с. 130).
*** Арнис Ритупс, один из философских собеседников последних лет А.М., 
называет это отношением к мысли «как наиболее активному и устойчивому элементу мира» (Ритупс А. главное, чтобы было интересно // Нов. лит. обозрение. 
2010. № 101. с. 211).

Буддистический философ Александр Пятигорский 

(случайно или нет – мне неведомо). Если она «проблеснет» и в тебе, 
то мы оба, оказавшись в фокусе, в топосе, или, скорее, фокусом и топосом философской мысли, сможем «поговорить» («разговор» – его 
любимое слово и не просто слово, а, как мы увидим, целая жизненная 
философия!) – причем каждый из своей уникальной точки, своего 
топоса. Это у него получалось с Мерабом Мамардашвили, Эдиком 
зильберманом и многими другими «философскими животными» 
(выражение Мераба), в ком реализовалась «дышащая объективность 
сознания»*.
«объективное», но «во мне», «субъективное», но «не мое», а 
«чужое», ибо «очуженное» сознание есть предел желаемого, самое 
полное воплощение свободы!**

«сознание чужое, понимаете? Не как что-то интимное, мое, любимое. только когда ты его выбросишь как объект, не связанный ни с твоей 
личностью, ни с твоей плотью, ни с твоей кровью, ни с твоей, и это самое 
трудное, психологией, ни со всем строем твоих естественных реакций и 
желаний. <…> только это очужение дает то, что мы называем свободой, – 
операциональную свободу мышления человека, которая уже сознательно, РЕфлЕКсИВНо оторвана от всего, во что оно связано культурой, 
историей, плотью, родом и случаем. <…> только после очужения мышления от всего и, в конце концов, от него самого оно приобретает силу отстраненности, четкости, которые все вместе называются одним словом – 
сВободА»!***

о, это сладкое слово «свобода»! свобода превыше всего! А.М. 
всегда приберегал лазейку (чтоб можно было ускользнуть) в своих 
утверждениях и постулатах: «хочется остаться на каком-то уровне произвольности субъективного, это всегда оставляет какой-то  

* Пятигорский А.М. Избранные труды. с. 482.
** Арнис Ритупс отмечает, что в течение последних трех лет в лондоне 
А.М. увлекся работой в придуманном им классе по «выработке чужого или очуженного мышления», создавая свою «неантропоцентрическую философию». 
«В ее границах поле мышления открывается только тому, кто стал чужим себе и 
своей среде; в содержательном плане эта философия была направлена на превращение человека и его проблематики в философскую маргиналию» (Ритупс А. 
указ. соч. с. 216).
*** слова А.М. процитированы по памяти его учеником (см.: Грачев С. 
«Вещь невозможная, но оттого безумно интересная…» (памяти одного философского класса) // Нов. лит. обозрение. 2010. № 101. [Электронный ресурс] URL: http://magazines.russ.ru/nlo/2010/101/gr17.html (дата обращения: 
15.08.2016).

В.Г. Лысенко

выход»*. особенно если в определении предполагалось лишь одно 
определяемое – он сам. Пятигорский искал выход, чтобы не быть 
пригвожденным к собственным определениям и к собственным словам («боролся с языком»)! говорил о себе «я не то, я не то», всегда с 
«не» в духе апофатизма упанишад (знаменитая формула «нети нети», 
«не то, не то»). утверждал, что для философа не важен ни исторический, ни культурный контекст (“я человек никакой культуры”), но 
сам знал прекрасно и историю и культуру. Когда же ему на это указывали, парировал: «Нужно знать то, откуда уходишь».

Арнис Ритупс. Когда ангел смерти – или кто угодно – позовет вас 
туда, где вас взвешивать будут на весах и так далее...
Александр Моисеевич. о, я тут же закричу: “Подожди минутку, дай 
подумать! я еще не сформулировал”. (Смеется.)» (из беседы с Арнисом Ритупсом в рамках съемок фильма “философ сбежал”). 

«я еще не сформулировал!» означает «я думаю, поэтому пока 
еще жив!» или «Пока не сформулирую – живу!». так и ушел, не 
сформулировав, и этим, что называется, еscaped («спасся»). он оставил нам свое «живое», и это живое – его мысль, которая продолжает 
нас будить, буддировать (будда – тот, кто, пробудившись, пробуждает других). 

буддирует, но как? А.М. мало напоминает духовного наставника типа индийского гуру. Разумеется, гуру бывают разные, однако 
образ традиционного индийского гуру – это образ отца, вынашивающего ученика в своем чреве, пока не наступит момент духовного 
рождения, когда ученик сам становится носителем учения. Эмбрион не может иметь собственной воли, отсюда идея полного беспрекословного подчинения ученика своему гуру. Мне кажется, что 
А.М. такие ученики вряд ли были бы интересны как собеседники… 
Манерой разговора, так же, как и преподавания, особенно в последние годы, А.М. скорее напоминал суфийского мастера провокаций. 
тут впору вспомнить гурджиева – «георгия Ивановича»**, как его 

* «Александр Моисеевич Пятигорский о предмете философии» (видеофильм). Интервью Арниса Ритупса и улдиса тиронса, реж. Роберт Виновскис. 
см. сайт фонда Пятигорского (http://piatigorskyf.com/archive/video/).
** о сходстве А.М. с гурджиевым, даже внешнем, пишет и Арнис Ритупс: 
«К концу жизни Пятигорский, по мнению некоторых, стал похож на греко-армянского мистика георгия Ивановича гурджиева (1872–1949), которого сам Пятигорский никогда не встречал, но интерес к которому у него появился уже в ранней молодости и продолжался в лондоне, где не было недостатка ни в учениках 

Буддистический философ Александр Пятигорский 

конспиративно называли московские эзотерики советских времен, 
с его «стоп-упражнениями», работающими на разрыв привычной 
ткани жизни ученика, на разрушение всех его телесно-психических 
автоматизмов на уровне поведения, жестов, эмоций, языка и мышления. А.М. говорил о необходимости радикальной смены языка (и в 
смысле владения разными иностранными языками, и в смысле индивидуального языкового стиля, который ставит мышлению догматические рамки), чтобы «освежить мышление», сделать его более пластичным, открыть в мысли, загроможденной мертвыми словесными 
конструкциями, новые источники вибрации.

для живого мышления самым адекватным средством выражения Пятигорский считал общение, разговор*. Письменный текст 
есть уже отчужденный продукт мышления, он лишен энергии пульсирующей непредсказуемой мысли. Поставив точку, А.М. обычно 
не возвращался к своим текстам, не переделывал их и даже не перечитывал, не хранил записи и рукописи**. для живого мышления в 
разговоре нужна легкость и свобода, в том числе – свобода от груза 
собственных «наработок», ведь акт мысли совершается всякий раз в 
исходной точке, как бы с нуля или с чистого листа, и все прежнее 
теряет всякое значение. Можно сказать (слегка переделав любимое 
выражение Мераба Мамардашвили «На вчерашней добродетели  

гурджиева, ни в людях, знавших его лично (“я никогда не был последователем 
гурджиева, но я его очень люблю”). феномен гурджиева трудно понять и еще 
труднее описать, но его жизнь и отношение к жизни, несомненно, составляли один 
из горизонтов мышления Пятигорского (под горизонтом подразумевая то, что по 
ходу мышления постоянно меняется). Некоторые линии этого меняющегося горизонта составили содержательный скелет первого и самого гурджиевского романа 
Пятигорского “философия одного переулка”» (Ритупс А. указ. соч. с. 219–220).
* «у вас должна быть только концепция пути, а также слушанье и разговор» – эти слова А.М. переданы одной из его собеседниц, которой они показались 
«полной бессмыслицей», как и все остальное, что она слышала от него (см.: [Электронный ресурс] http://gordonua.com/publications/iz-memuarov-karetnikovoy-obuddiste-pyatigorskom-chem-neveroyatnee-byli-ego-vydumki-tem-bolshe-lyudey-byligotovy-sledovat-za-nim-116287.html (дата обращения: 20.08.2016)).

однако в них кратко сформулировано его кредо: «Все есть Путь, то есть 
осознанное движение в сознании, слушание (слышать других!) и разговор (обмениваться с другими)». о Пути же он говорил: «…Какой к черту путь! дорога с ухабами, не ремонтировалась последние четыре с половиной тысячи лет» (см.: [Электронный ресурс] URL: http://elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/430491/
Aleksandr_Pyatigorskiy_Tsennost_filosofii_v_tom_chto_ona_nikomu_ne_nuzhna 
(дата обращения: 20.08.2016)).
** людмила Пятигорская вспоминает, как он старательно уничтожал все свои 
записи. она вынуждена была их прятать, но он находил и все равно уничтожал.

В.Г. Лысенко

не укладываются спать»), «На вчерашней мысли не укладываются 
спать». Важно лишь то, что рождается «здесь и сейчас», поэтому важна не какая-то отдаленная цель, поставленная тобой, важен сам процесс. А для процесса мышления не нужно ничего, кроме мышления. 

друзья вспоминают его как очень «легкого» собеседника, никогда не давящего эрудицией и всегда готового иронизировать над 
своими несовершенствами. с таким человеком все было легко*. Иногда эту легкость принимали за легкомыслие. Невозможно было представить, чтобы образ жизни А.М. в советские годы с его страстью к 
серьезным разговорам «под водочку», с его увлеченностью «интересными вещами», с его огромным кругом общения и разнообразными 
другими занятиями, отвлекающими от научной работы, никак не 
отражался на «качестве» его академической продукции. однако это 
было именно так.

существуют два распространенных мифа о Пятигорском, 
источником и вдохновителем которых был, несомненно, сам А.М. 
Первый из них как раз о его «легкомыслии» – отсутствии склонности к работе, требующей усидчивости и навыков кропотливого научного труда. Его академические статьи и книги ярко свидетельствуют 
как раз о противоположном – о способности тщательно отбирать и 
анализировать обширный текстовый материал, систематизировать и 
классифицировать его по разным параметрам. за всеми теми обобщающими таблицами, которыми буквально напичканы его тексты, 
представленные в этой книге, явно стоит огромнейшая подготовительная исследовательская работа**. 

другой миф, который А.М. распространял о себе и постоянно 
поддерживал, состоит в том, что он всем обязан своим учителям, что 

* По свидетельству л. Пятигорской, он и в путешествия любил отправляться налегке – в прямом смысле. я бы добавила сюда и переносный смысл – 
отправляться в путешествие «без чемоданов себя» (удачное выражение поэта и 
писателя сергея соловьева).
** Анни Эпельбоэм, французская подруга Мераба Мамардашвили, рассказала мне, что в 1974 г. А.М. перед эмиграцией обратился к ней с просьбой взять 
с собой во францию очень важные для него записи по индийской философии. 
он боялся, что рукописи могут не пропустить (всех выезжающих унизительно 
обыскивали и отбирали все «подозрительное»). Это были две толстые «общие 
тетради», плотно исписанные мелким почерком А.М. она согласилась, но у нее 
возникли проблемы на таможне, поэтому тетради остались у Мераба и их дальнейшая судьба неизвестна. 
По свидетельству л. Пятигорской (в разговоре со мной), так же тщательно он изучал языки. долгие годы он систематически занимался тибетским языком, составляя разного рода таблицы и делая конспекты.