Там, где тебя еще нет... Психотерапия как освобождение от иллюзий

ПсихотераПия  
как освобождение 
от иллюзий

там, где тебя еще нет… 

И.Ю. Млодик

Москва

2016

5-е издание (электронное)

Млодик, И. Ю. 
Там, где тебя еще нет... Психотерапия как освобождение от иллюзий [Электронный ресурс]  / И. Ю. Млодик. — 
5-е изд. (эл.). — Электрон. текстовые дан. (1 файл pdf : 
254 с.). — М. : Генезис, 2016. —Систем. требования: 
Adobe Reader XI либо Adobe Digital Editions 4.5 ; экран 
10".

ISBN 978-5-98563-393-1
Книга включает в себя роман и психологическую статью, 
помогающую понять сущность процесса психотерапии. В 
романе параллельно описываются две истории: первая — о 
девушке, ныне живущей в Москве, а вторая — символическая — о человеке, проводящем жизнь на туманном острове.
«Кто я? Зачем живу?» — эти вопросы периодически задает себе каждый, они, в свою очередь, порождают множество других вопросов, и, именно с них, начинается путь к 
новой жизни. Этот путь тяжел и опасен, но он ведет к иным, 
неизведанным землям и к солнцу...
Для широкого круга читателей.

М727

УДК 821.161.1.-31
ББК 84(2 Рос=Рус) 6-44

ISBN 978-5-98563-393-1
© Издательство «Генезис», 2010

УДК 821.161.1.-31
ББК 84(2 Рос=Рус) 6-44

М727

В соответствии со ст. 1299 и 1301 ГК РФ при устранении ограничений, 
установленных техническими средствами защиты авторских прав, правообладатель вправе требовать от нарушителя возмещения убытков или 
выплаты компенсации.

Деривативное электронное издание на основе печатного издания: 
Там, где тебя еще нет... Психотерапия как освобождение от иллюзий / 
И. Ю. Млодик.  — 3е изд., испр. и доп. — М. :  Генезис, 2015. — 256 с. — 
ISBN 978-5-98563-336-8.

В оформлении обложки использована фотография 
А.  Мухаматулиной.

П
роцесс психотерапии невозможно описать во
всей его полноте. Написанная мной история — 
одна из многочисленных попыток сделать это: описать неописуемое. Практически невозможно в одном 
рассказе, романе полно и достоверно изобразить 
счастье, страдание, искания или любовь. Не получится. Столько книг про это написано, и все же каждая история, каждый автор вносят что­то новое в то, 
что уже рассказано ранее кем­то другим. Вот вам и 
моя капля в этом море. Почти не выдуманная история 
и статья в одной книге об одном и том же удивительном процессе. Психотерапия в жизни современной 
девушки и метафоричная жизнь героя, проживающего этот путь в легенде, сказке или, может быть, 
в чьем­то сне. Для того, кто еще не решился отправиться в этот путь, и для тех, кто уже там — на пути 
к своей новой жизни.

Ирина Млодик

Моя глубокая признательность всем тем, 
кто был причастен к созданию этой книги. 
В  первую очередь моему психотерапевту Елене Б. 
и всем моим клиентам, отважившимся на это путешествие.

Там,
где тебя
              еще
нет…

Там,
Там,
Там,

где тебя
где тебя
где тебя
              еще
              еще
              еще

нет…
нет…
нет…

 5 

Вставай!
Переходим эту реку вброд
Б.Г.

Н
икто не мог ему рассказать, когда и где он родился. Да и много лет этот вопрос его нимало не 
волновал. Его вообще мало волновали вопросы. Там, 
где он жил, у всех вокруг была одна задача — уцелеть, а задумываться о том, кто и при каких обстоятельствах дал тебе жизнь, было не принято или чревато откровением, за которое, возможно, пришлось 
бы дорого заплатить.
Сейчас середина промозглой зимы, и тусклый 
свет растворяет темноту лишь на несколько часов, и 
еще туман... Всегда туман. Старожилы рассказывали, что когда­то, на заре времен, бывали дни, когда 
привычная пелена неожиданно рассеивалась в той 
части острова, где Город спускается к самому морю, 
и тогда можно было увидеть солнце и там, далеко на 
горизонте, — неведомые земли. Мир без тумана? В это 
верилось с трудом даже тем, кто обладал богатым воображением.
Сколько он жил, ему никогда не удавалось понастоящему увидеть солнце, всего лишь особенный, 
чуть желтоватый свет сквозь туман. Лишь строжайший запрет Правления на обсуждение идей существования других земель, солнца, иной жизни вызывал в нем смутное чувство, что, может быть, то, о чем 
говорят смельчаки, — правда. И их остров вовсе не 
остров, а часть материка. И если идти много­много 
дней на восток, то можно дойти до огромной Горы, 
которую, правда, еще никто не мог одолеть или же 

 6 

обойти. И что солнце — круглое и ровное, как тарелка, и что оно меняет цвет, становясь почти красным 
незадолго до того, как наступит полная темнота.
Его не волновали другие земли, недоступная 
Гора или то, насколько бесконечно море, но за возможность хоть краешком глаза увидеть настоящее 
солнце он бы отдал многое. Впрочем, многое отдать 
все равно бы не получилось, так как он не обладал 
ничем большим, чем любой другой житель острова. 
Это приносило успокоение. Если ты такой как все, 
то и жертвовать нечем. Поэтому он разделял мнение Правительства, вынесшего запрет на обсуждение этих нереалистичных идей. Будоражащие мысли о других землях только беспокоили, вносили 
смуту, рождали тревогу и желание что­то предпринять, а предпринимать­то было и нечего. Из ныне 
живущих никто не видел всего этого. Все сказки, 
домыслы, дурь.
Когда он не был одержим грезами о солнце, ему 
вполне нравился туман. Конечно, не такой, как сегодня: холодный, пронизывающий, делающий тебя 
мокрым изнутри, воняющий сырой землей и корой 
деревьев. А летний туман — легкий, пахнущий морем, водорослями, рыбой, пронизанный солнцем, 
которое хоть и не проникало сквозь эту завесу, но 
чувствовалось в каждой капле. В детстве он был уверен, что именно солнце пахло водорослями и морской водой, а не летний туман.
Весной и осенью туман становился просто декорацией к дождям, которые с грохотом стучали по 
крышам и водоотводам, откуда по специальным желобам вся вода потом уходила в море. Жители города 
в межсезонье всегда поминали добрым словом своих 

 7 

предков, которые несколько столетий назад построили всю эту хитрую систему отвода воды. Потому что 
поздней осенью, темными ночами, когда начинал 
дуть безжалостный и неотвратимый северный ветер, 
особо чувствительным начинало казаться, что когданибудь очередной ливень просто смоет их всех в соленую бездну, беспощадно слизнет целый город.
Дождь и ветер он не любил, туман же был ему другом. Всего пять–семь шагов — и ты в безопасности. 
В этой белесой завесе так легко стать незаметным, 
исчезнуть, перестать существовать. В тумане растворяются краски, все становится силуэтным, нечетким, 
призрачным, звук же, наоборот, получается глубоким 
и ясным, как будто приобретает очертания, форму.
Он с детства узнавал всех соседей своего квартала по шагам, и пока окружающие всматривались в 
непроглядную муть, пытаясь понять, что за человек 
приближается к дверям, он уже заранее знал, кто это: 
тучный мельник, живущий за углом, пышнотелая 
молочница, подарившая городу уже восемь таких же 
пухленьких, как она, детишек, или старый рыбак со 
своим сыном.
Вообще, рыбаки жили в Нижнем Городе возле лагуны, которая была утыкана их лодками, точно нарукавник булавками у молоденькой портнихи Берты, 
что жила на первом этаже единственного розового 
дома в их квартале. Старому же рыбаку приходилось 
каждый день в любую погоду, кроме зимних штормов, подниматься кривыми улочками в гору, таща с 
собой сети и часто весьма скудный улов.
Поговаривали, что раньше он был художником, 
но когда его жена стала чахнуть от какой­то неведомой местным докторам болезни, ему пришлось за 8 

няться переработкой рыбы в лагуне, чтобы заработать на лекарства. Там он простудил руки, от чего 
его пальцы распухли и скрючились. Воспаленные 
суставы причиняли нестерпимую боль, руки вскоре потеряли всякую чувствительность к кисти и 
углю. Полотна и краски были заброшены, тем более 
что картины на острове всегда раскупались плохо и 
больше из симпатии к художнику, чем из потребности в красоте. Кисти были убраны в сундуки, а жена 
умерла с наступлением летних туманов.
Соседи всем кварталом купили вдовцу лодку, и с 
тех пор он стал рыбаком и очень быстро состарился. 
Они с сыном со временем как будто смирились со 
своей рыбацкой судьбой, но перебираться в Нижний 
Город не хотели, не могли расстаться с дорогим их 
сердцу домом, где с портретов, развешанных по стенам, грустно улыбалась дорогая их сердцу женщина. 
Сын рыбака любил рассказывать ребятам, что из их 
окна можно было бы увидеть другие земли, если бы, 
конечно, не туман. Но никто в это не верил, даже легковерные мальчишки.
Квартал жил бедно, но дружно и открыто. Тайн 
не было, да их и не могло быть, во всяком случае, для 
него — Ганса. По голосам и звукам он мог воссоздать 
любую картину из соседской жизни у себя перед глазами, скрыть хоть что­то не могли ни дожди, ни стены. Туман создавал лишь видимость укрытости от 
чужих глаз, так же как крепостные стены города — 
ложное ощущение защищенности от невидимого 
врага, крыши — иллюзию защиты от межсезонных 
дождей. Лишь водосточные трубы в этом городе работали надежно, иначе Нижний Город уже давно бы 
затопило, да и Верхний Город, казалось, тоже мог бы 

 9 

уйти под воду, если бы не эта вершина мастеровой 
мысли — городские водостоки.
Ему нравился его Город. Он гордился тем, что 
живет именно здесь, среди этих людей, что занимается очень важным делом — шьет сапоги. Кому, как 
не ему, узнавать своих соседей по шагам. Ведь по мостовой стучали, шаркали, подскакивали, прихрамывали его сапоги, ботинки, сандалии. Говорят, он был 
хорошим сапожником. У него шили обувь не только 
жители Верхнего, но и знатные люди из Главного Города, они, правда, укутывались в дорогие плащи и 
глубоко надвигали шляпы, пряча глаза, но мастеровых не обманешь, знатных господ видать за версту 
даже в тумане.
Еще несколько лет назад он придумал новый состав клея, который помогал обуви дольше оставаться сухой, не промокать в дождях и вечной мороси. 
Смола с корявых деревьев, что растут к западу от 
крепостных стен, показалась ему достаточно клейкой, к тому же он заметил, что вода на ней всегда собирается в капельки и кора под смолой всегда остается сухой. Новый клей отлично склеивал подошвы, 
пропитывал стыки, стежки, щелки. Ботинки получались почти непромокаемыми, по крайней мере, их 
хватало на одну долгую дождливую осень.
Ганс жил простой, почти счастливой жизнью. 
Его ценили как сапожника. Берта любила останавливаться перед его мастерской и пересказывать последние новости и сплетни. Соседи никогда не отказывались помочь, да и он сам всегда был рад прийти 
на помощь любому. Правительство заботилось о том, 
чтобы враг не проник в Город. Дожди обеспечивали 
Ганса работой, туман — укрытием.

 10 

Летом он часто пропадал за городом, где собирал драгоценную смолу, зимой — на ярмарке кож, 
весной спускался в лагуну помогать старому рыбаку 
конопатить и приводить в порядок разваливающуюся лодку. Осень всегда приносила много заказов, и 
он работал особенно усердно, часто не успевая хоть 
раз за день выйти на улицу, где туман из­за проливного дождя поднимался над землей чуть выше, чем 
обычно.
Он любил свой Город, делал, что следовало, чувствовал себя нужным и был доволен тем, что имеет. 
Только почему­то именно сегодня, в это промозглое 
зимнее утро, в его сердце поселилась какая­то смутная тоска, которая к обеду, изрядно побродив по его 
телу, оформилась наконец в тревожный вопрос: как 
и когда он родился?
У молочницы Марты вчера мальчишке, пятому 
по счету, исполнилось семь лет. Был праздник, пироги, угощение. А сегодня он впервые вдруг задал 
себе вопрос: когда же его день рождения? Вопросы 
поселили в нем настоящий ужас, переходящий в панику, потому что он вдруг понял, что не знает о себе 
очень важных вещей. Не знает, сколько ему лет, кто 
его родители, где они. Лавина вопросов, внезапно 
возникнув, чуть не погребла его под собой. Он выбежал на улицу из своей пропахшей клеем и кожей 
мастерской и стал метаться от двери к двери, задавая 
эти вопросы каждому, кого удавалось застать дома. 
Но никто из соседей почему­то не мог рассказать 
ему, как и когда он появился на свет.
Они говорили:
— Ты жил здесь всегда. Всегда, сколько мы себя 
помним.

 11 

— Ганс, зачем тебе это? Зачем тебе знать, как ты 
родился?
— У тебя не было родителей, с тобой всегда жила 
лишь старая добрая Жильберта, царствие ей небесное.
— Мы и правда никогда не праздновали твоего 
дня рождения. Значит, ты можешь выбрать себе любое число, любое, какое тебе понравится.
— Сколько тебе лет? Да... сколько же? Ну, наверное, примерно столько же, сколько сыну рыбака. А ему недавно исполнилось двадцать пять. 
Значит, и тебе двадцать пять, ну максимум — 
двадцать шесть. Марта, ты как считаешь, Гансу 
нашему есть уже двадцать шесть? Вот видишь, и 
Марта так считает...

 
 


Она не любила Москву, особенно ранней зимой, 
когда весь город становился серым: небо, дома, лица, 
грязь под ногами. Все теряло краски. Все лишалось 
смысла. Ей казалось, что если поместить камеру 
на самый высокий фонарь возле входа в метро, то 
картина на видео в ускоренной перемотке была бы 
удручающей в своей бессмысленности. Толпы серых людей обреченно и сонно серым зимним утром 
входят в мрачное подземелье. Оно полдня жадно пожирает их только затем, чтобы ближе к вечеру начать выплевывать такими же серыми и усталыми на 
грязную мостовую.
Ну и смысл?
Это был ее любимый вопрос. Точнее, ответ. Никто не мог убедить ее в том, что кто­то в этой серой 
толпе сегодня спас чью­то жизнь, а кто­то безумно