Три старца

Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

Л.Н. Толстой 
 

ТРИ СТАРЦА 

Л.Н. Толстой 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ТРИ СТАРЦА 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

2 

ТРИ СТАРЦА 

 
 
А молясь, не говорите лишнего, как язычники: ибо они 
думают, что в многословии 
своем будут услышаны. Не 
уподобляйтесь им: ибо знает отец ваш, в чем вы 
имеете нужду, прежде 
вашего прошения у него. 
(Матф. VI, 7, 8) 
 
 
Плыл на корабле архиерей из Архангельска–города в Соловецкие. На том же корабле плыли богомольцы к угодникам. Ветер был попутный, погода ясная, не качало. Богомольцы – которые лежали, которые закусывали, которые сидели кучками – беседовали друг с дружкой. Вышел и архиерей на палубу, стал ходить взад и вперед по мосту. Подошел архиерей к носу, видит, 
собралась кучка народа. Мужичок показывает что–то рукой в море и говорит, а народ слушает. Остановился архиерей, посмотрел, 
куда показывал мужичок: ничего не видно, только море на солнце блестит. Подошел поближе архиерей, стал прислушиваться. 
Увидал архиерея мужичок, снял шапку и замолчал. Увидал и народ архиерея, тоже сняли шапки, почтенье сделали. 
– Не стесняйтесь, братцы, – сказал архиерей. – Я тоже послушать подошел, что ты, добрый человек, рассказываешь. 
– Да вот про старцев нам рыбачок рассказывал, – сказал один 
купец посмелее. 
– Что про старцев? – спросил архиерей, подошел к борту и 
присел на ящик. – Расскажи и мне, я послушаю. Что ты показывал? 
– Да вот островок маячит, – сказал мужичок и показал вперед 
в правую сторону. – На этом самом островке и старцы живут, 
спасаются. 
– Где же островок? – спросил архиерей. 
– Вот по руке–то моей извольте смотреть. Вон облачко, так 
полевее его вниз, как полоска, виднеется. 

3 

Смотрел, смотрел архиерей, рябит вода на солнце, и не видать 
ему ничего без привычки. 
– Не вижу, – говорит. – Так какие же тут старцы на острове 
живут? 
– Божьи люди, – ответил крестьянин. – Давно уж я слыхал про 
них, да не доводилось видеть, а вот запрошлым летом сам видел. 
И стал опять рассказывать рыбак, как ездил он за рыбой, и как 
прибило его к острову к этому, и сам не знал, где он. Поутру пошел ходить и набрел на земляночку и увидал у земляночки одного старца, а потом вышли и еще два; покормили и обсушили его и 
помогли лодку починить. 
– Какие же они из себя? – спросил архиерей. 
– Один махонький, сгорбленный, совсем древний, в ряске старенькой, должно, годов больше ста, седина в бороде уж зеленеть 
стала, а сам все улыбается и светлый, как ангел небесный. Другой 
ростом повыше, тоже стар, в кафтане рваном, борода широкая, 
седая с желтизной, а человек сильный: лодку мою перевернул, 
как ушат, не успел я и подсобить ему, – тоже радостный. А третий высокий, борода длинная до колен и белая как лунь, а сам 
сумрачный, брови на глаза висят, и нагой весь, только рогожкой 
опоясан. 
– Что ж они говорили с тобой? – спросил архиерей. 
– Все больше молча делали, и друг с дружкой мало говорят. А 
взглянет один, а другой уж понимает. Стал я высокого спрашивать, давно ли они живут тут. Нахмурился он, что–то заговорил, 
рассердился точно, да древний маленький сейчас его за руку взял, 
улыбнулся, – и ватих большой. Только сказал древний «помилуй 
нас» и улыбнулся. 
Пока говорил крестьянин, корабль еще ближе подошел к островам. 
– Вот теперь вовсе видно стало, – сказал купец. – Вот извольте 
посмотреть, ваше преосвященство, – сказал он, показывая. 
Архиерей стал смотреть. И точно, увидал черную полоску – 
островок. Посмотрел, посмотрел архиерей и пошел прочь от носу 
к корме, подошел к кормчему. 
– Какой это островок, – говорит, – тут виднеется? 
– А так, безыменный. Их много тут. 
– Что, правда, – говорят, – тут старцы спасаются? 
– Говорят, ваше преосвященство, да не знаю, правда ли. Рыбаки, – говорят, – видали. Да тоже, бывает, и зря болтают. 

4 

– Я желаю пристать к острову – повидать старцев, – сказал архиерей. – Как это сделать? 
– Кораблем подойти нельзя, – сказал кормчий. – На лодке 
можно, да надо старшого спросить. Вызвали старшого. 
– Хотелось бы мне посмотреть этих старцев, – сказал архиерей. – Нельзя ли свезти меня? 
Стал старшой отговаривать. – Можно–то можно, да много 
времени проведем, и, осмелюсь доложить вашему преосвященству, не стоит смотреть на них. Слыхал я от людей, что совсем глупые старики эти живут, ничего не понимают и ничего и говорить 
не могут, как рыбы какие морские. 
– Я желаю, – сказал архиерей. – Я заплачу за труды, свезите 
меня. 
Нечего делать, распорядились корабельщики, переладили паруса. Повернул кормчий корабль, поплыли к острову. Вынесли 
архиерею стул на нос. Сел он и смотрит. И народ весь собрался к 
носу, все на островок глядят. И у кого глаза повострее, уж видят 
камни на острове и землянку показывают. А один уж и трех старцев разглядел. Вынес старшой трубу, посмотрел в нее, подал архиерею. «Точно, – говорит, – вот на берегу, поправей камня 
большого, три человека стоят». 
Посмотрел архиерей в трубу, навел куда надо; точно, стоят 
трое: один высокий, другой пониже, а третий вовсе маленький; 
стоят на берегу, за руки держатся. 
Подошел старшой к архиерею. – Здесь, ваше преосвященство, 
остановиться кораблю надо. Если уж угодно, так отсюда на лодке 
вы извольте съездить, а мы тут на якорях постоим. 
Сейчас распустили тросо, кинули якорь, спустили парус – 
дернуло, зашаталось судно. Спустили лодку, соскочили гребцы, и 
стал спускаться архиерей по лесенке. Спустился архиерей, сел на 
лавочку в лодке, ударили гребцы в весла, поплыли к острову. 
Подплыли как камень кинуть; видят – стоят три старца: высокий 
– нагой, рогожкой опоясан, пониже – в кафтане рваном, и древненький сгорбленный – в ряске старенькой; стоят все трое, за руки держатся. 
Причалили гребцы к берегу, зацепились багром. Вышел архиерей. 
Поклонились ему старцы, благословил он их, поклонились они 
ему еще ниже. И начал им говорить архиерей. 

5 

– Слышал я, – говорит, – что вы здесь, старцы божий, спасаетесь, за людей Христу–богу молитесь, а я здесь, по милости 
божьей, недостойный раб Христов, его паству пасти призван; так 
хотел и вас, рабов божиих, повидать и вам, если могу, поучение 
подать. 
Молчат старцы, улыбаются, друг на дружку поглядывают. 
– Скажите мне, как вы спасаетесь и как богу служите, – сказал 
архиерей. 
Воздохнул средний старец и посмотрел на старшего, на древнего; нахмурился высокий старец и посмотрел на старшего, на 
древнего. И улыбнулся старший, древний старец и сказал: «Не 
умеем мы, раб божий, служить богу, только себе служим, себя 
кормим». 
– Как же вы богу молитесь? – спросил архиерей. 
И древний старец сказал: «Молимся мы так: трое вас, трое нас, 
помилуй нас». 
И как только сказал это древний старец, подняли все три старца глаза к небу и все трое сказали: «Трое вас, трое нас, помилуй 
нас!» 
Усмехнулся архиерей и сказал: 
– Это вы про святую троицу слышали, да не так вы молитесь. 
Полюбил я вас, старцы божии, вижу, что хотите вы угодить богу, 
да не знаете, как служить ему. Не так надо молиться, а слушайте 
меня, я научу. Не от себя буду учить вас, а из божьего писания 
научу тому, как бог повелел всем людям молиться ему. 
И начал архиерей толковать старцам, как бог открыл себя людям: растолковал им про бога отца, бога сына и бога духа святого 
и сказал: 
– Бог сын сошел на землю людей спасти и так научил всех молиться. Слушайте и повторяйте за мной. 
И стал архиерей говорить: «Отче наш». И повторил один старец: «Отче наш», повторил и другой: «Отче наш», повторил и 
третий: «Отче наш». – «Иже еси на небесех». Повторили и старцы: «Иже еси на небесех». Да запутался в словах средний старец, 
не так сказал; не выговорил и высокий, нагой старец: ему усы рот 
заросли – не мог чисто выговорить; невнятно прошамкал и древний беззубый старец. 
Повторил еще раз архиерей, повторили еще раз старцы. И 
присел на камушек архиерей, и стали около него старцы, и смотрели ему в рот, и твердили за ним, пока он говорил им. И весь 

6 

день до вечера протрудился с ними архиерей; и десять, и двадцать, и сто раз повторял одно слово, и старцы твердили за ним. 
И путались они, и поправлял он их, и заставлял повторять сначала. 
И не оставил архиерей старцев, пока не научил их всей молитве господней. Прочли они ее за ним и прочли сами. Прежде всех 
понял средний старец и сам повторил ее всю. И велел ему архиерей еще и еще раз сказать ее, и еще повторить, и другие прочли 
всю молитву. 
Уж смеркаться стало, и месяц из моря всходить стал, когда 
поднялся архиерей ехать на корабль. Простился архиерей с старцами, поклонились они ему все в ноги. Поднял он их и облобызал 
каждого, велел им молиться, как он научил их, и сел в лодку и 
поплыл к кораблю. 
И плыл к кораблю архиерей, и все слышал, как старцы в три 
голоса громко твердили молитву господню. Стали подплывать к 
кораблю, не слышно уж стало голоса старцев, но только видно 
было при месяце: стоят на берегу, на том же месте, три старца – 
один поменьше всех посередине, а высокий с правой, а средний с 
левой стороны. Подъехал архиерей к кораблю, взошел на палубу, 
вынули якорь, подняли паруса, надуло их ветром, сдвинуло корабль, и поплыли дальше. Прошел архиерей на корму и сел там и 
все смотрел на островок. Сначала видны были старцы, потом 
скрылись из вида, виднелся только островок, потом и островок 
скрылся, одно море играло на месячном свете. 
Улеглись богомольцы спать, и затихло все на палубе. Но не 
хотелось спать архиерею, сидел он один на корме, глядел на море, туда, где скрылся островок, и думал о добрых старцах. Думал 
о том, как радовались они тому, что научились молитве, и благодарил бога за то, что привел он его помочь божьим старцам, научить их слову божию. 
Сидит так архиерей, думает, глядит в море, в ту сторону, где 
островок скрылся. И рябит у него в глазах – то тут, то там свет по 
волнам заиграет. Вдруг видит, блестит и белеется что–то в столбе 
месячном: птица ли, чайка или парусок на лодке белеется. Пригляделся архиерей. «Лодка, – думает, – на парусе ва нами бежит. 
Да скоро уж очень нас догоняет. То далеко, далеко было, а вот уж 
и вовсе виднеется близко. И лодка не лодка, на парус не похоже. 
А бежит что–то за нами и нас догоняет». И не может разобрать 
архиерей, что такое: лодка не лодка, птица не птица, рыба не ры
7 

ба. На человека похоже, да велико очень, да нельзя человеку середь моря быть. Поднялся архиерей, подошел к кормчему: 
– Погляди, – говорит, – что это? 
– Что это, братец? Что это? – спрашивает архиерей, а уж сам 
видит – бегут по морю старцы, белеют и блестят их седые бороды, и, как к стоячему, к кораблю приближаются. 
Оглянулся кормчий, ужаснулся, бросил руль и закричал громким голосом: 
– Господи! Старцы за нами по морю, как по суху, бегут! – Услыхал народ, поднялся, бросились все к корме. Все видят: бегут 
старцы, рука с рукой держатся – крайние руками машут, остановиться велят. Все три по воде, как по суху, бегут и ног не передвигают. 
Не успели судна остановить, как поравнялись старцы с кораблем, подошли под самый борт, подняли головы и заговорили в 
один голос: 
– Забыли, раб божий, забыли твое ученье! Пока твердили – 
помнили, перестали на час твердить, одно слово выскочило – забыли, все рассыпалось. Ничего не помним, научи опять. 
Перекрестился архиерей, перегнулся к старцам и сказал: 
– Доходна до бога и ваша молитва, старцы божии. Не мне вас 
учить. Молитесь за нас, грешных! 
И поклонился архиерей в ноги старцам. И остановились старцы, повернулись и пошли назад по морю. И до утра видно было 
сиянье с той стороны, куда ушли старцы.