Нечаянно

Л.Н. Толстой  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

НЕЧАЯННО 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

НЕЧАЯННО 

Он вернулся в шестом часу утра и прошел по привычке в 
уборную, но, вместо того чтобы раздеваться, сел - упал в кресло, 
уронив руки на колени, и сидел так неподвижно минут пять, или 
десять, или час, - он не помнил. 
- Семерка червей. - Бита! - И он увидал его ужасную, непоколебимую морду, но все-таки просвечивающую самодовольством. 
- Ах, черт! - громко проговорил он. 
За дверью зашевелилось. И, в ночном чепце и ночной с прошивкой сорочке, в зеленых бархатных туфлях, вышла его жена, 
красивая энергическая брюнетка с блестящими глазами. 
- Что с тобой? - сказала она просто, но, взглянув на его лицо, 
вскрикнула то же самое. - Что с тобой? Миша! Что с тобой? 
- Со мной то, что я пропал. 
- Играл? 
- Да. 
- Ну и что? 
- Что? - с каким-то злорадством повторил он. - То, что я погиб! 
- и он всхлипнул, удерживая слезы. 
- Сколько раз я просила, умоляла. 
Ей жалко было его, но жалче было себя - и за то, что будет 
нужда, и за то, что она не спала всю ночь, мучаясь и дожидаясь 
его. «Уж пять часов», подумала она, взглянув на часы, лежавшие 
на столике, - Ах, мучитель. Сколько? 
Он взмахнул обеими руками мимо ушей. 
- Всё! Не всё, но больше всего: все свое, все казенное. Бейте 
меня. Делайте со мной, что хотите. Я погиб. - И он закрыл лицо 
руками. - Ничего больше не знаю! 
- Миша! Миша, послушай. Пожалей меня, я ведь тоже человек, я не спала всю ночь. Тебя ждала, мучилась, и вот награда. 
Скажи по крайней мере - что? сколько? 
- Столько, что не могу, не может никто заплатить. Все шестнадцать тысяч. Все кончено. Убежать, но как? 
Он взглянул на нее, и, чего никак не ожидал, она привлекала 
его к себе. «Как она хороша», - подумал он и взял ее за руку. Она 
оттолкнула его. 
- Миша, да говори же толком, как же ты это мог? 
- Надеялся отыграться. - Он достал портсигар и жадно стал 
курить. - Да, разумеется. Я мерзавец, я не стою тебя. Брось меня. 

2 

Прости в последний раз, и я уйду, исчезну. Катя. Я не мог, не мог. 
Я был как во сне, нечаянно. - Он поморщился. - Но что же делать. 
Все равно погиб. Но ты прости. - Он опять хотел обнять ее, но 
она сердито отстранилась. 
- Ах, эти жалкие мужчины. Храбрятся, пока все хорошо, а как 
плохо - так отчаяние и никуда не годятся. 
Она села на другую сторону туалетного столика. 
- Расскажи порядком. 
И он рассказал ей. Рассказал, как он вез деньги в банк и встретил Некраскова. Он предложил ему заехать к себе и играть. И они 
играли, и он проиграл все и теперь решил покончить с собой. Он 
говорил, что решил покончить с собой, но она видела, что он ничего не решил, а был в отчаянии и готов был на все. Она выслушала его и, когда он кончил: 
- Все это глупо, гадко: нечаянно проиграть деньги нельзя. Это 
какое-то кретинство. 
- Ругай, что хочешь делай со мной. 
- Да я не ругать хочу, а хочу спасти тебя, как всегда спасала, 
как ты ни гадок и жалок мне. 
- Бей, бей. Недолго уже... 
- Так вот, слушай. По-моему, как ни мерзко, безжалостно мучать меня... Я больна - нынче еще принимала... и вдруг этот сюрприз. И эта беспомощность. Ты говоришь, что делать? Делать 
очень просто что. Сейчас же, - теперь шесть часов, - поезжай к 
Фриму и расскажи ему. 
- Разве Фрим пожалеет? Ему нельзя рассказать. 
- Как, однако, ты глуп. Неужели я буду советовать тебе рассказать директору банка, что ты доверенные тебе день d9c ги 
проиграл в... Расскажи ему, что ты ехал на Николаевский вокзал... 
Нет. Сейчас поезжай в полицию. Нет, не сейчас, а утром в десять 
часов. Ты шел по Нечаевскому переулку, на тебя набросились 
двое. Один с бородой, другой почти мальчик, с браунингом, и отняли деньги. И тотчас же к Фриму. То же самое. 
- Да, но ведь... - Он опять закурил папиросу. - Ведь они могут 
узнать от Некраскова. 
- Я пойду к Некраскову. И скажу ему. Я сделаю. 
Миша начал успокаиваться и в восемь часов утра заснул как 
мертвый. В десять она разбудила его. 

3 

Это происходило рано поутру в верхнем этаже. В нижнем же 
этаже, в семействе Островских, в шесть часов вечера происходило следующее. 
Только что кончили обедать. И молодая мать, княгиня Островская, подозвала лакея, обнесшего уже всех пирожным, апельсинным желе, спросила чистую тарелку и, положив на нее порцию 
желе, обратилась к своим детям, - их было двое: старший - мальчик семи лет, Вока; девочка - четырех с половиной, Танечка. Оба 
были очень красивые дети: Вока - серьезный, здоровый, степенный мальчик, с прелестной улыбкой, выставлявшей разрозненные, меняющиеся зубы, и черноглазая, быстрая, энергическая Танечка, болтливая, забавная хохотунья, всегда веселая и со всеми 
ласковая. 
- Дети, кто снесет няне пирожное? 
- Я, - проговорил Вока. 
- Я, я, я, я, я, я, - прокричала Танечка и уж сорвалась со стула. 
- Нет, кто первый сказал. Вока. Бери, - сказал отец, всегда баловавший Танечку и потому всегда бывший рад случаю выказать 
свою беспристрастность. - А ты, Танечка, уступи брату, - сказал 
он любимице. 
- Воке уступить я всегда рада. Вока, бери, иди. Для Воки мне 
ничего не жалко. 
Обыкновенно дети благодарили за обед. И родители пили кофе и дожидались Воки. Но его что-то долго не было. 
- Танечка, сбегай в детскую, посмотри, отчего Вока долго не 
идет. 
Танечка соскочила со стула, зацепила ложку, уронила, подняла, положила на край стола, она опять упала, опять подняла и с 
хохотом, семеня своими обтянутыми чулками сытыми ножками, 
полетела в коридор и в детскую, позади которой была нянина 
комната. Она было пробежала детскую, но вдруг позади себя услыхала всхлипывание. Она оглянулась. Вока стоял подле своей 
кровати и, глядя на игрушечную лошадь, держал в руке тарелку и 
горько плакал. На тарелке ничего не было. 
- Вока, что ты? Вока, а пирожное? 
- Я-я-я нечаянно съел дорогой. Я не пойду... никуда... не пойду. Я, Таня... я, право, нечаянно... я все съел... сначала немного, а 
потом все съел. 
- Ну, что же делать? 
- Я нечаянно... 

4 

Танечка задумалась. Вока заливался, плакал. Вдруг Танечка 
вся просияла. 
- Вока, вот что. Ты не плачь, а пойди к няне и скажи ей, что ты 
нечаянно, и попроси прощенья, а завтра мы ей свое отдадим. Она 
добрая. 
Рыдания Воки прекратились, он вытирал слезы и ладонями и 
противной стороной ручек. 
- А как же я скажу? - проговорил он дрожащим голосом. 
- Ну, пойдем вместе. 
И они пошли и вернулись счастливые и веселые. И счастливые 
и веселые были и няня и родители, когда няня, смеясь и умиляясь, рассказала им всю историю.