Личность и публицистика А. П. Чехова

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ 

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное образовательное учреждение 

высшего профессионального образования

«ЮжНыЙ ФЕДЕРАЛЬНыЙ уНИВЕРСИТЕТ»

Факультет филологии и журналистики

А. И. Станько 

ЛИЧНОСТЬ 

И ПУБЛИЦИСТИКА

 А. П. ЧЕХОВА

Ростов-на-Дону

Издательство Южного федерального университета

2009

уДК 821.161.1.0
ББК  83.3 (2 Рос-Рус)1
        С 78

Печатается по решению редакционно-издательского совета 

Южного федерального университета

Рецензенты:

доктор филологических наук Л. П. Громова,
доктор филологических наук Е. В. Ахмадулин

Монография подготовлена и издана в рамках национального проекта 

«Образование» по «Программе развития федерального государственного 
образовательного учреждения высшего профессионального образования 

“Южный федеральный университет” на 2007–2010 гг.»

Станько А. И.

Личность и публицистика А. П. Чехова: монография / 

А. И. Станько. – Ростов н/Д: Изд-во ЮФу, 2009. – 160 с.

ISBN 978-5-9275-0625-5
В жизни А. П. Чехова не раз складывались ситуации, требующие от 

него максимальной концентрации силы воли, мужества, гражданских 
чувств. Так было во время его поездки на «остров смерти», как называли 
тогда Сахалин, и в период деятельности земским врачом, когда холера приближалась к столице, и в пору обсуждения в мировой прессе «дела Дрейфуса», когда был оклеветан и осужден невиновный.

В творчестве писателя и публициста значительное место занимают про
изведения, герои которых действуют в экстремальных условиях, в которых 
предельно раскрываются их характеры, обостряются чувства добра и справедливости и при этом отчетливо выявляется авторская позиция художника и гражданина. 

Эти недостаточно изученные вопросы, касающиеся личности и публи
цистики Чехова, исследуются в данной монографии, рассчитанной на читателей, интересующихся его биографией и литературной деятельностью.

ISBN 978-5-9275-0625-5 
 
 
 
          УДК 821.161.1.0

 
  
 
 
 
 
          ББК 83.3 (2Рос-Рус)1

© Станько А. И., 2009
© Южный федеральный университет, 2009
© Оформление. Макет. Издательство
   Южного федерального университета, 2009

С 78

ОгЛАВЛЕНИЕ

Введение ……………………………………...........................………………… 4

глава I. Отзвуки впечатлений детства в публицистике 

А. П. Чехова …......................................................... 7

глава II. А. П. Чехов в столичных изданиях 1880-х гг. ......... 16

глава III. Проблемы русской пореформенной действительности 

в публицистике А. П. Чехова ….........................…. 35

глава IV. Размышления А. П. Чехова перед дорогой 

и в пути на Сахалин ……….................…….……………. 53

глава V. Забытый текст сахалинских очерков ..…............……. 62

глава VI. Мастерство А. П. Чехова-очеркиста ….................... 72

глава VII. Два эпизода из жизни А. П. Чехова ….........………. 106

глава VIII. Советы А. П. Чехова начинающим журналистам 

и писателям …................................................. 131

Заключение …………………...............................…....…………….... 151

Литература ………………………………….....................…………………. 157

ВВЕДЕНИЕ 

Отечественная журналистика и литература развивались в тес
ном историческом взаимодействии. Великие русские писатели – 
А. С. Пушкин, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов – 
становились сотрудниками или издателями газет и журналов. 
Периодическая печать открывала им возможность скорейшим 
образом доносить до читателя свои художественные произведения, оперативно откликаться на животрепещущие проблемы русской действительности в публицистической форме.

журналистская деятельность Чехова началась с написа
ния фельетонов для юмористических журналов 1880-х годов, 
с публикации отчетов о заседаниях суда и передовых статей 
в газете «Новое время», продолжилась в 1890-е печатанием 
очерковых циклов в журнале «Русская мысль».

По поводу журналистской деятельности Чехова в научной 

литературе высказываются различные мнения. Некоторые исследователи считают неправомерным саму постановку темы 
«Чехов-журналист» [2], другие ставят под сомнение художественную ценность его публицистики, в частности очеркового 
цикла «Остров Сахалин». В исследованиях Г. П. Бердникова [3], 
М. П. Громова [8], Я. Р. Симкина [26], А. П. Чудакова [32], 
К. И. Чуковского [33] и др. работа Чехова в журналах 1880-х 
годов рассматривается как подготовительный этап в становлении 
литературного мастерства будущего писателя и драматурга.

Вместе с тем журналистская деятельность Чехова ста
новится предметом специального изучения в монографиях 
Б. И. Есина [10], В. А. Ковалева [16], Н. Т. Багирова [1]. В 
ряде научных публикаций исследуется публицистический аспект его литературного творчества. Чаще всего в поле зрения 
ученых, рассматривающих публицистику Чехова, оказывается «Остров Сахалин», в котором эта сторона его творческого 
наследия проявилась особенно отчетливо, например, в работах 
А. Б. Дермана [9], Е. И. Куликовой [15], М. Л. Семановой [24], 
М. В. Теплинского [23] и др.

Исследователи 
теории 
публицистики 
выделяют 
осо
бый род литературной публицистики. «Писательская публицистика, конечно, всецело принадлежит литературе, од

Введение

нако вместе с тем, она остается публицистикой», – пишет 
Е. П. Прохоров [21, с. 387]. Обращение писателя к жанрам публицистики открывает новые горизонты для изучения во всей 
полноте таланта художника, ибо публицистика – то же искусство, и автор в ней выступает творцом, мастером. И. В. Киреевский писал, что Пушкин открыл средство в критике, в простом 
извещении о книге быть таким же необыкновенным, таким же 
поэтом, как в стихах. Сказанное можно в полной мере отнести 
к чеховской публицистике, в которой ярко раскрылись личность писателя, его художественное мышление, литературный 
талант.

По далеко не исчерпывающему определению энциклопеди
ческого словаря, «публицистика – род произведений, посвященных актуальным проблемам и явлениям текущей жизни 
общества» [50, с. 591]. Безусловно, при анализе публицистики 
принимается во внимание не только актуальность ее тематики, 
но и способы создания автором собственной картины восприятия мира, наконец, учитывается языковой портрет публициста, его концептуальное мышление. «При изучении языкового 
портрета по концептам учитываются три уровня, по которым 
он воссоздается в исследовании: предтекстовой (формирование 
языкового сознания публициста); текстовой (внутренняя вербальная структура выражения языкового сознания автора); 
посттекстовой (прагматическая ориентация автора на формирование языкового сознания читателя)», – утверждает исследователь [35, с. 7]. Это теоретическое суждение диктует необходимость поэтапного изучения творчества публициста через 
призму становления его личности. При этом важно учитывать 
не только способы выражения публицистом своего отношения 
к действительности, но и влияние самой действительности на 
авторское концептуальное мышление.

Все вышесказанное определило замысел и структуру настоя
щей монографии. Личность и публицистика Чехова рассматриваются в ней в единстве. В первой главе исследуются предпосылки 
формирования личности писателя и публициста, во второй – 
начало работы в юмористических журналах. В третьей главе 
особое внимание уделено анализу острых социальных проблем, 
поставленных в чеховских журнальных и газетных выступле

Введение

ниях. Три последующие главы посвящены исследованию очеркового цикла «Остров Сахалин», в котором ранее высказанные 
автором суждения о русской действительности получили целостное воплощение в художественно-публицистической форме.

Последние две главы построены на анализе эпистолярного 

наследия Чехова, которое может быть включено в публицистическую составляющую его творческого наследия. Переписка Чехова, характеризующая его личность и образ действий во время 
эпидемии холеры, и его письма с откликом на дело Дрейфуса 
в мировой прессе стали предметом изучения в монографии. Все 
советы и наставления Чехова писателям и журналистам, исследованные в заключительной главе, могут служить настольной 
книгой современным публицистам.

Личность и публицистика Чехова оказывали и продолжа
ют оказывать благотворное влияние на развитие отечественной 
культуры, нравственное совершенствование общества.

гЛАВА I 

ОТЗВУКИ ВПЕЧАТЛЕНИЙ ДЕТСТВА 

В ПУБЛИЦИСТИКЕ А. П. ЧЕХОВА

В творческом наследии А. П. Чехова почти отсутствует ме
муарно-биографическая проза. Может быть, одна из причин – 
тесная связь ситуаций и характеров, существующих в художественных и публицистических произведениях писателя, с реалиями его жизни. Пожалуй, нет другого отечественного автора, 
который в таком количестве прототипов своих героев и имеющих биографическую основу сюжетных коллизий произведений был бы изучен литературоведами. Высказывание о том, что 
творчество писателя и есть его жизнеописание, здесь уместно 
вспомнить, хотя отождествлять то и другое, конечно, неправомерно. 

В какой-то мере отсутствие личных воспоминаний компен
сируется перепиской, которая удовлетворяет свойственное авторам стремление к собственному жизнеописанию. Однако 
эпистолярный жанр имеет свои особенности и его невозможно 
отождествить с мемуарно-дневниковой литературой, в которой 
личная жизнь автора раскрывается подробнее и полнее. Тем не 
менее, художественное творчество и переписка Чехова – главные источники, позволяющие приблизиться к его внутреннему 
миру, что, судя по ряду причин, не очень желал сам автор.

Воспоминания современников о Чехове не столь многочис
ленны и зачастую стереотипны. Некоторые можно сравнить с 
портретами, написанными для галереи знаменитостей по специальному заказу. Подобно письмам самого Чехова, воспоминания о нем создают впечатление, будто их авторы воспринимали 
писателя до той степени, которую определил он сам.

В мемуарной литературе о Чехове, вольно или невольно, а, 

может быть, в этом и состоит специфика жанра, изображаемый 
персонаж оказывается в тени собственной личности автора воспоминаний. Правда, это обстоятельство, само по себе, не ставит 
под сомнение ни литературные достоинства, ни историческую 
ценность мемуарных источников.

Глава I. Отзвуки впечатлений детства в публицистике А. А. Чехова

С воспоминаниями о Чехове выступали талантливые писате
ли, тонкие психологи, которые примечали редчайшие проявления человеческой личности, глубоко анализировали увиденное, – 
Л. Толстой, И. Бунин, А. Куприн и мн. др. В зеркале мемуарной литературы освещались различные стороны жизни Чехова: 
неповторимость его манеры общения, оригинальность мышления, своеобразие речевой культуры. Авторы мозаичного портрета Чехова интерпретировали увиденное и услышанное в беседах с ним, пытаясь по-своему объяснить его действия, иные 
из которых казались окружающим странными, как, например, 
его поездка на Сахалин, или вызывали осуждение, например 
постоянно звучащий мотив в прессе о его политической индифферентности. 

В большинстве своем воспоминания о Чехове рисуют образ 

писателя либо на пути к известности, либо уже пребывающего 
в ней. Менее всего мемуарных свидетельств о детстве Чехова. 
Вполне естественно, что они принадлежат членам его семьи.

В юные годы формируется неповторимость, уникальность 

человеческой личности. Детские впечатления, переживания, 
страхи и неудачи определяют во многом черты характера, стиль 
поведения личности. С этим багажом молодой автор начинает 
свой писательский путь, и самые глубокие впечатления из пережитого в детстве накладывают отпечаток на его творчество, 
образ жизни, мировосприятие. Многообразие сюжетных линий 
и персонажей , речевая ткань художественных произведений, 
словно солнечные лучи, фокусируются в юношеских впечатлениях и преломляются в творческой фантазии зрелого автора.

Вдумчиво и проникновенно описал детские годы Антона Че
хова его старший брат Александр. Он увидел в юных летах писателя те пружины, которые изначально сжатые распрямились 
впоследствии и стали движущей силой поступков, не всегда понимаемых и одобряемых окружающими. Лейтмотивом повествования Александра Чехова стали сказанные Антоном Павловичем слова: «В детстве у меня не было детства» [29, с. 27].

В воспоминаниях Александра Чехова о детстве Антона пос
тоянно присутствует ассоциация с каторгой: «Он сидел за прилавком с утра до ночи, точно прикованный цепью» [29, с. 27]. 
Описание лавки отца Павла Егоровича, в которой провел свои 

Глава I. Отзвуки впечатлений детства в публицистике А. А. Чехова

детские годы Антон Чехов, напоминает тюремную камеру: «И 
весь этот содом, весь этот хаос ютился на очень небольшом пространстве обыкновенного лавочного помещения с полками по 
стенам, с страшно грязным полом, с обитым рваною клеенкою 
прилавком и с небольшими окнами, защищенными с улицы 
решетками, как в тюрьме» [29, с. 39].

Сравнение с каторгой неоднократно присутствует в воспо
минаниях Александра Чехова о детских годах в родительском 
доме: «… все дети Павла Егоровича испытывали на себе каторжную тяготу сидения в лавке в качестве “своего глаза”»; «Антоша… думал… о своей каторжной жизни» [29, с. 34]; «… мы – 
как каторжные»; «каторжная жизнь началась» [29, с. 53] и 
т. п. В художественных произведениях и эпистолярном наследии А. П. Чехова слова «каторга» и «каторжный» встречаются 
довольно часто, начиная с его первых рассказов и писем.

Каторга неизбежно ассоциируется с телесными наказания
ми. По словам Александра Чехова, маленький Антон страдал 
«от вечного страха быть высеченным и от созерцания порки, 
которую задают Андрюшке и Гаврюшке за всякий пустяк» 
[24, с. 41]. Андрюшка и Гаврюшка – родные братья, привезенные матерью-крестьянкой из Харьковской губернии и отданные Павлу Егоровичу «в ученье на года». Они были закабалены на пять лет каждый, без всякого жалованья, за одни 
только харчи и платье. Андрюшка с Гаврюшкой никогда не 
высыпались и ходили вечно сонные и способные спать среди 
дня в каком угодно положении – и сидя, и стоя. В их обязанности входила «черная» работа по дому, в лавке и постоянная 
беготня по поручениям. За малейшую провинность их били. 
На глазах Антона.

угроза быть высеченным лозой постоянно висела над буду
щим писателем. «Еще раз принесешь дурные отметки, я тебя 
выдеру, как сидорову козу» [29, с. 34]», – увещевал сына Павел 
Егорович. Телесные наказания, по мнению мемуариста, являлись частью воспитательной системы Павла Егоровича. Его с 
самых пеленок «драли», и он уверовал, что «без лозы воспитать 
человека невозможно» [29, с. 36].

Между тем, по словам Александра Чехова, Антон «с самых 

ранних лет под благодетельным влиянием матери не мог ви

Глава I. Отзвуки впечатлений детства в публицистике А. А. Чехова

деть равнодушно жестокого обращения с животными и почти 
плакал, если видел, что ломовой извозчик бьет лошадь. А когда били людей, то с ним делалась нервная дрожь» [29, с. 36]. 
Постоянная угроза телесного наказания в детстве овладела психикой Антона. Он сам вспоминал впоследствии, что подружив 
в гимназии с одним из учеников, спросил, часто ли его секут 
дома, и, услышав в ответ, что его никогда не секут, «удивился 
и не поверил» [29, с. 41].

Близко знакомый с Чеховым писатель И. Потапенко вспоми
нал, что в зрелые годы А. П. Чехов «не мог простить» отцу, что 
«он сек его», и это оставило глубокий след в его душе, которой 
«было невыносимо всякое насилие» [29, с. 263].

В произведениях А. П. Чехова, по меткому замечанию его брата 

Александра, внимательному читателю бросается в глаза не особенно заметная с первого взгляда черта: все выведенные им дети – 
существа страждущие или же угнетенные и подневольные. 
Варьке, отданной в услужение мастеровому, нет времени выспаться, и она душит плачущего ребенка в колыбели, чтобы 
сладко заснуть («Спать хочется»). Егорушка, которого родственники и сельский священник везут в город учиться, не 
выдается во всем длинном рассказе («Степь») ни одной чертой, 
которая говорила бы о его жизнерадостности. Даже группа детей, так оживленно играющая в лото («Детвора»), играет не в 
силу потребности детски-беззаботно повеселиться, а от гнетущей скуки, на которую обрекли эту детвору уехавшие в гости 
родители [29, с. 27].

Тема телесного наказания ребенка возникает в раннем рас
сказе «Суд», опубликованном в октябре 1881 г. в журнале «Зритель» за подписью «Антоша Чехонте». Сюжет незамысловат и 
рассчитан до некоторой степени на комический эффект. Заподозрив сына Серапиона в краже 25 рублей, отец Кузьма Егоров 
решил его высечь. Во время экзекуции деньги нашлись, и глава 
семейства просит у сына прощения.

Сцена наказания невиновного описана необычайно подробно. 

Детализация позволяет высветить нравственный аспект ситуации. Характеры персонажей ярко раскрываются в реакции на 
происходящее:

– Ложись! – говорит Кузьма Егоров.

Глава I. Отзвуки впечатлений детства в публицистике А. А. Чехова

Серапион сбрасывает с себя пиджачок, крестится и со смире
нием ложится на скамью.

– Терзайте, – говорит он.
Кузьма Егоров снимает ремень, некоторое время глядит на 

публику, как бы выжидая, не поможет ли кто, потом начинает…

– Раз! Два! Три! – считает Михайло низким баском.
– Восемь! Девять!
Дьячок стоит в уголку и, опустив глазки, перелистывает 

книжку…

– Двадцать! Двадцать один!
– Довольно! – говорит Кузьма Егоров.
– Еще-с! – шепчет жандарм Фортунатов. – Еще! Еще! Так 

его!

– Я полагаю: необходимо еще немного! – говорит дьячок, 

отрываясь от книжки! [60, т. 1, с. 98].

На наказание Серапиона собрался поглазеть народ. Толпятся 

у дверей, изумляются: «И хоть бы пискнул». Равнодушно наблюдает за происходящим дьячок. жандарм Фортунатов даже 
после того, как нашлись деньги, бормочет: «Еще-с. Влепить! 
Так его».

Эта сцена как бы предвосхищает другую, свидетелем которой 

стал Чехов девять лет спустя на каторжном острове и которую 
описал в сахалинских очерках. Наказывали бродягу Прохорова 
за побег из Воеводской тюрьмы.

Прохорова приводят в надзирательскую, палач указывает 

ему на скамью, «тот молча ложится». Присутствующие ведут 
себя буднично: «Смотритель равнодушно поглядывает в окно, 
доктор прохаживается». Палач берет плеть и «не спеша расправляет ее».

– Ра-аз! – говорит надзиратель дьячковым голосом…
– Сорок два! Сорок три!
Чехов, не в силах далее наблюдать «отвратительное зрели
ще», так комментирует его: «От телесных наказаний грубеют и 
ожесточаются не одни только арестанты, но и те, которые наказывают и присутствуют при наказании». Один из смотрителей 
говорил со злорадством во время экзекуции:

– Всыпь ему, всыпь! жигани его» [60, т. 14/15, с. 570].